Бина Венкатараман - Оптимизм, который убивает. Большое исследование человеческой опрометчивости

Когда сообщества сталкиваются с высоким риском стихийных бедствий, их осторожность окупается в долгосрочной перспективе. Например, уортонский экономист Говард Кунройтер в 2009 году подсчитал: если штаты Флорида, Нью-Йорк, Южная Каролина и Техас просто обновят строительные кодексы для жилых зданий, применяя текущие стандарты к старым объектам, они смогут сэкономить десятки миллиардов долларов при ущербе от урагана. Отчет правительству США 2017 года показал, что на каждый доллар, потраченный людьми, сообществами и государством на подготовку к землетрясениям, наводнениям и ураганам, приходится шесть долларов экономии при реагировании на бедствие и последующем восстановлении. Многие эксперты по стихийным бедствиям полагают, что сегодня – в условиях растущих потерь от стихийных бедствий из-за потепления климата – сообщества и общества в таких случаях экономят гораздо больше: до одиннадцати долларов за каждый потраченный доллар. Для этого достаточно проявлять осторожность, разумно строить и защищать жителей и имущество.

К сожалению, решениями большинства сообществ руководят не рациональные подсчеты нынешних и будущих затрат. Немедленные выгоды и отвлекающие факторы мотивируют политических лидеров и даже целые общества игнорировать будущие опасности.

Некорректные метрики прогресса часто приводят к недальновидным решениям и маскируют разрушения, вызванные бедствиями.С середины XX века валовой внутренний продукт – доминирующий способ оценки благосостояния страны. Но это не значит, что ВВП измеряет истинное благополучие нации.

Особенно этот показатель обманчив, когда на фоне временного роста экономики страна разрушает свои природные ресурсы и несется в сторону гражданских беспорядков. В таких случаях рост ВВП может скрыть, что страна встала на путь безрассудства. Лауреаты Нобелевской премии экономисты Джозеф Стиглиц и Амартия Сен предлагают пример бедной страны, которая предоставляет концессию [82]на добычу полезных ископаемых с низким лицензионным вознаграждением или принимает законы, предотвращающие вред здоровью человека от загрязнения воздуха и воды. ВВП может расти, а благосостояние страны и ее населения – снижаться. Пробки могут увеличить ВВП за счет роста использования бензина, и в то же время ухудшать качество жизни людей, поднимая их уровень стресса и угрожая их здоровью. Разрушительные землетрясения или ураганы могут резко повысить ВВП страны из-за расходов на восстановление, даже если они несут ужасный гуманитарный и экономический ущерб. Такие временные скачки были задокументированы после стихийных бедствий по всему миру.

Сен и Стиглиц отмечают, что даже ВВП на душу населения – общая мера прогресса для людей внутри страны – скрывает неравенство. Например, с 1999 по 2008 год ВВП на душу населения в Соединенных Штатах рос, хотя большинство людей в этот период наблюдали снижение своих доходов с учетом инфляции. Сегодня мы знаем, что неравенство росло на фоне назревающего финансового кризиса, несмотря на увеличение доходов в целом.

Джаред Даймонд пишет, что исторически общества быстро разрушались на пике своего могущества. Цивилизации оказывались неподготовленными, потому что признаки неизбежного падения, например, истощение важнейших ресурсов, были замаскированы краткосрочными колебаниями их объемов. Точно так же, как проблема роста суербактерий десятилетиями решалась изобретением новых антибиотиков. Даймонд пишет, что бывшие жители острова Пасхи, вероятно, из года в год не замечали долгосрочную тенденцию вырубки лесов, которая разрушила их процветающую цивилизацию к XVIII веку. Даймонд утверждал, что ежегодное изменение лесного покрова было едва заметным, большая тенденция воспринималась искаженно из-за медленно растущих саженцев, прорастающих на обнаженных землях. Это проблема приборной панели, и целые сообщества могут отвлечься на отдельные ее показатели.

Тайлер Коуэн, экономист из Университета Джорджа Мейсона, отмечает, что ВВП не в состоянии охватить важнейшие аспекты благосостояния страны, в том числе уровень здоровья, экологическое благоустройство и ресурсы, свободное время и работу, которая выполняется на дому и не котируется на рынке труда, вроде ухода за стариками и детьми. Он захватывает только те товары и услуги, которые ежегодно покупаются и продаются.

Коуэн выступает за метрику wealth plus, которая сможет заменить ВВП и отразить все, что способствует благополучию человека и благосостоянию общества. Однако измерить справедливый доступ к богатству или свободное время не так просто, как подсчитать количество произведенных и проданных товаров. Сложность определения таких показателей в значительной степени помешала более разумным метрикам заменить ВВП. С точки зрения Сена и Стиглица, любой отдельный показатель вряд ли уловит то, что необходимо измерить в обществе. Мне кажется, что нам нужно использовать несколько метрик и даже искать способы выходить за рамки числовых показателей, чтобы подвергнуть глубокому анализу движущие силы общества.

Есть еще одна причина, по которой сообщества и общества не могут адекватно предвидеть будущие бедствия: то, что окупается в будущем, часто политически невыгодно сегодня. Кандидаты и избранные чиновники завоевывают доверие, реагируя на кризисы по мере их возникновения, а не тайно их предотвращая. Атака на Всемирный торговый центр 11 сентября сделала мэра Нью-Йорка Руди Джулиани «Человеком года» журнала Time и центром внимания всей страны. Если бы он каким-то образом смог предотвратить теракт, вероятно, это заметило бы меньше людей.

Конечно, нужно учесть, что ужасы 11 сентября были неожиданностью для большинства людей, пока не воплотились в жизнь. Лидеры и избиратели страдают от тех же ошибок, что и все мы, когда пытаемся представить собственную старость или ближайшую поездку загород. Хоть мы и не можем предвидеть все, некоторые риски очевидны и должны быть в поле нашего внимания.

В своей работе я наблюдаю подобные ошибки снова и снова, как ночной кошмар. В конце 2014 года я присоединилась к группе врачей, ученых и политических экспертов, которая собралась в Бостоне во время эпидемии Эболы. Американская общественность была встревожена смертоносным вирусом, который распространился за пределы Западной Африки, из-за случаев, которые произошли в Техасе и Нью-Джерси. Эпидемия в конечном итоге убила более десяти тысяч люди по всему миру, большинство из которых жили в Либерии, Сьерра-Леоне и Гвинее.

Наша группа должна была составить план выхода из кризиса и поделиться им с Белым домом. Я не могла избавиться от чувства разочарования, ведь мы оказались в этой комнате лишь через восемь месяцев после вспышки в Западной Африке. На проблему обратили внимние, только когда Всемирная организация здравоохранения присвоила ситуации чрезвычайный статус – это значило, что теперь весь мир должен был начать активную борьбу с эпидемией. Но за прошедшие месяцы можно было принять более жесткие меры по наблюдению и лечению, чтобы избежать некоторых наиболее серьезных последствий эпидемии. Только после того, как погибло около тысячи человек и болезнь начала быстро распространяться через границы, ВОЗ признала проблему глобальной чрезвычайной ситуацией.