Лидия Смолова - Преображение жизни силой смыслов. Путь могущества человека

Б. Мур и Н. Хабель [192]выделили два типа религиозного опыта: непосредственный (приходит к верующему без какого-либо вмешательства; при этом божество или божественное воспринимается напрямую) и опосредованный (переживаемый при помощи вспомогательных средств: ритуалов, особых личностей, религиозных групп, тотемных объектов или природы).

Е. А. Торчинов под религиозным опытом понимает «переживания и состояния сознания, обычно относимые религиоведением к области мистики» [193]. Мистический опыт, однако, не обязательно является следствием приверженности определенным доктринам и, напротив, сам способен порождать доктрины и религиозно-философские системы и учения [194]. Кроме того, Е. А. Торчинов предлагает использовать термин « трансперсональный опыт », то есть выходящий за пределы ограничений индивидуальности и обыденного опыта, который считает сокровенной сущностью каждой религии, корнем религиозной веры и религиозной жизни верующего.

В некоторых религиях трансперсональный опыт верующего выводится из трансперсонального опыта основателя или иных религиозных авторитетов. Речь идет о буддизме, религиях Индии (брахманизм, индуизм и джайнизм), а также о так называемых библейских религиях, или религиях Книги (Библии или Корана), называемых иначе авраамическими – иудаизм, христианство и ислам. Причем для буддизма, даосизма и индуизма характерна установка на регулярное воспроизведение трансперсонального опыта посредством занятий психотехникой, поскольку именно такой опыт признается единственным (сотериологическим [195]) спасительным опытом.

Фото 2.2

Авраамические религии – монотеистические религии, происходящие из древней традиции, восходящей к патриарху семитских племен Аврааму, который, согласно Библии, стал первым человеком, поверившим Господу.

Все авраамические религии в той или иной мере признают Священное Писание Ветхого Завета.

Для религий откровения (иудаизм, христианство и ислам) воспроизведение трансперсонального опыта основателя является не просто единственным, но важнейшим путем к спасению.

Впрочем, у этих религий есть существенное различие в плане отношения к трансперсональному опыту. Е. А. Торчинов [196]подчеркивает, что религиозный опыт всегда связан с восприятием Того, с кем верующий предполагает встретиться . Во всем многообразии описываемых состояний чаще всего используются две метафоры.

В случае если Созидающее Начало, Абсолют, рассматривается как всеобъемлющее целое, бесконечность, – экстатическое состояние [197]представляет собой п ереживание растворения в мировом целом , океаническое чувство или космическое чувство экстаза. Чаще (хотя далеко не всегда) это характерно для восточных религий.

В различных направлениях, однако, такое слияние может приобретать разный контекст. Е. А. Торчинов выделяет традиции, стремящиеся: 1) к полному растворению в безличном Абсолюте или отождествлению с ним; 2) к соединению с Абсолютом (Богом) при сохранении индивидуальности, которая изменяется и преображается; 3) к успокоению и исчерпанию аффектов и аффективных состояний; 4) к отделению психического или духовного от физического или материального.

И, тем не менее, в указанных традициях есть много общего: метафора одновременного растворения и соединенности, океанического чувства, космического экстаза, пустоты и одновременной наполненности, переживания причастности к целому, когда Человек и Тот, к Кому он стремится, становятся единым. Эта метафора хорошо раскрыта в притче о соляной куколке, которая пыталась постичь глубину океана. Подобный опыт называется « океанический экстаз », когда все персональное, что есть в человеке, должно раствориться в этом целом.

Соляная куколка пришла к Океану и спросила: «Кто ты?» Океан сказал: «Опусти в меня руку – узнаешь». Куколка опустила и потеряла ощущение руки. «Ты поняла?» – спросил Океан. «Не совсем», – сказала куколка. Тогда Океан сказал: «Войди в меня». И куколка стала заходить все дальше и дальше, и когда она полностью оказалась в воде, Океан спросил: «Ты поняла?» И растворяясь, куколка ответила: «Да! Ты – это я».

Е. А. Торчинов указывает, что идеи слияния с божеством присущи различным культурам (в том числе и христианству). Суть состоит в том, что сознание адепта временно или навсегда сливается с одной из субличностей индивидуального или коллективного бессознательного (чаще сверхсознательного), приобретая вместе с тем знания, опыт и возможности данной субличности. Если индивидуальное «Я» в то же самое время уничтожается, адепт достигает и конечной цели освобождения, то есть выхода из всех этических и духовных перипетий, связанных с борьбой подсознания и сверхсознания.

В индуизме и джайнизме описывается состояние мокши – освобождения из круговорота рождений и смертей (сансары) и всех страданий и ограничений материального существования. В буддизме одной из центральных является категория нирваны – состояние полноты внутреннего бытия, отсутствия желаний, совершенной удовлетворенности и самодостаточности, абсолютной отрешенности от внешнего мира. Нирвану, как состояние растворения во Всем, описать довольно трудно. По преданию, когда ученики спросили Будду об опыте просветления, в качестве ответа тот выбрал молчание. Это состояние неизреченности, передать которое словами невозможно.

В случае если Созидающее Начало воспринимается как Персона , у которой есть имя и к которой можно обратиться с молитвой, речь идет скорее не о растворении, а о Диалоге . Так, например, в поле авраамических религий описывается Встреча «лицом к лицу», однако очень и очень по-разному.

В иудаистской традиции указывается на дистанцию между Творцом и Его творением, сохраняющуюся даже в акте мистического соединения. Конечное прилепляется к Абсолютному, но метафоры растворения здесь нет. Термин, передающий это мистическое состояние общения с Богом, – «двей кут» – переводится на русский язык как «прилепление» [198].

В исламе соединение с Аллахом не входит в исламское богословие, и светский мусульманин сосредоточен на исполнении внешнего закона (шариата). Поэтому у верующего отсутствует опыт живого единения с Божественным бытием. Исключением являются суфии, представления которых о состоянии единения с Богом сильно отличаются от христианских взглядов. Суфийское единение есть не бытийное соединение Божественной и человеческой природы, а состояние собранности воедино человеческой психики, осознающей единство Бога [199].