Леонид Исаенко - Привидения живут на литорали. Книга вторая

Особенно много ножек на нижней части тела ежа, где они радиально, по пяти направлениям, подходят ко рту. Здесь снизу ножки служат по прямому назначению – для передвижения, и отчасти для дыхания, а те, что расположены по бокам, приспособлены также для очистки тела и захвата пищи.

С брезгливостью щёголя, перед свиданием обсыпанного невесть откуда взявшимся мусором, ёж неторопливо и внимательно принялся ощупывать себя: как по конвейеру, от педициллярии к педициллярии, от ножки к ножке передавать мельчайшие песчинки и кусочки коралла, избавляясь от обломков. Освободившись от мусора, он, словно не веря, ещё долго в волнении ощупывал и оглаживал все участки тела между иглами, и лишь тщательно очистив всё, успокоился.

И всё же, несмотря на различные оборонительные ухищрения и неподступный вид, ежи – лакомая добыча не только для многих рыб, для своих ближайших родственников – хищных морских звёзд, но и для человека. В пищу идут зрелые гонады, «икра» некоторых видов североатлантических и тихоокеанских ежей.

Лучший способ собрать рыб вокруг себя – раздробить ежа. Правда, рыбы пожирают его с такой скоростью, что не успеваешь не то, что определить всех участников калейдоскопического хоровода, а и просто отметить собравшихся на пиршество.

У ежа, оторванного прибоем от субстрата, мало шансов уцелеть, угнездиться на новом месте, особенно если дно песчаное, поэтому они малоподвижны, как деды-пенсионеры перед телевизором. При попытках отделить ежей от грунта они изо всех сил упираются иглами в стены укрытия, присасываются к ним ножками, а перекочёвки совершают в тёмное время суток под прикрытием камней, чтобы всегда можно было занять круговую оборону.

В случае крайней ежиной необходимости сменить место, они каким-то образом договариваются и, собравшись большой группой, ощущая кончиками игл друг друга, неторопливо и плавно, словно хоровод из ансамбля «Берёзка», перебираются на другой край подводной поляны. Это умение передвигаться определённым строем и всем разом присуще только ежам диадемам.

Уж не у ежей ли переняли римляне, приморские жители, свой знаменитый непобедимый воинский строй – когорту? Он ведь тоже уникален в мире древних воителей. Континентальные обитатели до этого не додумались…

Движение амбулакральных ножек осуществляется следующим образом: жидкость в полости тела, близкая по составу к морской воде закачивается в специальные ампулы, лежащие в основе каждой ножки. После сокращения мускулатуры ампулы она поступает в ножку, та вытягивается и напрягается, а присоска на конце её прикрепляется к субстрату. Теперь уже сокращается мускулатура ножки, и к ней подтягивается всё тело ежа. Любопытно, что ёж может передвигаться и на коротких иглах, словно на ходулях.

При взгляде со стороны такое кочевье трудно назвать ходьбой, так как ползут ежи чрезвычайно медленно, несколько сантиметров в минуту. Да и римская когорта тоже не ставила рекордов по бегу, её задача была победить. Вот и ежи; даже разбойничья ватага их врагов, настырных балистид-спинорогов или губанов, способна выхватить одного-двух бойцов, остальная компания благополучно достигает цели, то есть побеждает.

На ровном илистом или песчаном грунте, где ежу не за что уцепиться, он чаще всего подвергается атаке спинорогов или губанов. Губаны даже приспособились молодых ежат глотать вместе с доспехами. Происходит это только днём, ночью ежиные враги спят. Чтобы добраться до уязвимого беззащитного брюшка, эти вёрткие рыбы наваливаются всей шайкой и вымывают из-под него грунт струёй воды, набранной в рот, ею же переворачивая ежа на спину, непрерывно и слаженно атакуя со всех сторон; согласованность их поведения воистину волчья.

Любопытно, что даже если рядом нет балистиды, стоит выбить ежа из сплочённых рядов, оборотив вверх брюшком, как неведомо откуда появляются эти любители ежатины и мгновенно разрывают добычу на части.

Звёзды поступают по-другому. Встретив ежа одиночку, что бывает очень редко, они просто выворачивают свой объёмистый желудок через рот, находящийся у них, как и у других иглокожих, в том числе и у ежей, в нижней, обращённой к грунту части тела, обволакивают им жертву и, выпуская пищеварительные соки, переваривают её. Вот почему ежи держатся сплочённой группой, вычленить из которой отдельного индивидуума чрезвычайно трудно. Какой бы ни был безразмерный желудок, объять им несколько квадратных метров поселения ежей невозможно, да и пищеварительные соки потребуется выделять вёдрами.

Ежи довольно мирные и безвредные создания, из-за малоподвижного образа жизни им не приходится быть переборчивыми в еде, и потому немногие обитатели моря сравнятся с ними во всеядности. В зависимости от вида и местообитания они пропускают через желудок ил, извлекая из него остатки органических веществ. Редкий ёж побрезгует животной пищей. А уж микроводоросли – это обычная их пища, соскрёбывай себе потихоньку их с кораллового полипняка…

Таким образом вместе с водорослями они выедают и коралл, образуя при этом в монолите целую систему траншей – своеобразных убежищ, в которых потом живут.

Кроме того, ежи не брезгуют и бетонными сваями, а попадутся, не погнушаются и стальными, есть среди них и такие оригиналы-гурманы.

Исследуя животный мир скал и рифа, мы с Чуковым не теряем из виду шлюпку: кто-то ещё бултыхнулся за борт и направляется к нам. Это матрос Толя Аблаев, он без маски и без трубки. Ничем не защищённые голые ступни его, размером под сорок пять, то приближаются к ежам, то отдаляются, когда он, подхваченный волной, взлетает вверх.

– Тебе что, жить надоело, тут ведь кругом ежи! – сорвав маску, захлёбываясь водой, пытается вразумить Толика Чуков.

– Ты мне… только покажи… где они… – имея в виду конечно раковины, сплёвывая воду, отвечает Толя, – а остальное не твоё дело… ежи! Подумаешь, в гробу я их…

Мне кажется, Толя не совсем понимает, с кем предстоит иметь дело.

Глаз как таковых у ежей нет, имеются крайне примитивные так называемые глазки – светочувствительные пластинки, лишь способные отличать свет от тьмы. Но, тем не менее, ежи очень быстро реагируют на затемнение, а возможно и на сумбурное неритмичное колебание воды вокруг пловца, настороженно пошевеливая иглами. Между ними на теле ежей трепетно искрятся неизъяснимой красоты серебристо-перламутровые и голубовато-синие глазки-пятна. Могучая фигура Толи как зонтик затеняет и открывает их. В центре верхней части тела ежей в предчувствии беды нервно сжимается и расширяется сине-фиолетовая порошица – орган, служащий для выделения переваренной пищи, она оторочена, словно губами, ярко-оранжевой переливчато сияющей каймой.