Леонид Исаенко - Привидения живут на литорали. Книга вторая

– Ты б ещё клоунов добавил или бабочек, хирурги ж несъедобные! – проявляет эрудицию самый молодой наш коллега Юра. Но мы лишь снисходительно переглядываемся, а Николай, не слушая советов, продолжает делиться кулинарными рецептами.

По поводу применения в пищу хирургов у нас с Сергеем своё мнение. Как-то, наслушавшись консульских охотников, мы забрались в столь скудные угодья, что в сетке было лишь несколько небольших, с ладонь, рыб-ласточек. Обескураженные столь неудачной охотой, мы и решили отведать представителей «медицины», не возвращаться же пустыми! Лучше бы и не пробовали. Может быть, китайские или японские кулинары и могут изготовить из них что-нибудь путное, но у нас не получилось, гадость гадостью с каким-то гнусным привкусом несвежей карболки…

– Только шкуру снимать морока, у попугаев она тонкая и рвётся, не то что у хирургов, с тех как с зайцев снимается словно перчатка, а со шкурой есть невозможно, вкус неприятный и уксус не помогает. А вот голову и внутренности со всем ливером, – тут он посмотрел на Юру, – обязательно выбрасывать, они-то и ядовиты, запомни!

– Это смотря как приготовить, – пришлось вмешаться в разговор и мне. – Помню, в девяносто шестом был я на острове Халлания – это неподалёку отсюда, в архипелаге Курья-Мурья, у берегов Омана, – так там местные жители готовят их следующим образом; неповреждённых рыбин, чтобы они созревали в собственном соку, кладут на подходящую каменюку и несколько дней запекают под солнцем, а когда те перебродят и примут почти шарообразную форму, начинается пир. Дух, конечно, за сотню метров с ног валит, но для аборигенов – самый смак. А что делать? Дров-то у них нет, приспособились!

За таким малопонятным и, мягко говоря, диковатым для непосвящённого разговором время бежало незаметно, и островочек, на который мы наметили высадиться, пока механики устраняли очередную мелкую поломку судового двигателя, вырастал на глазах.

В своём миллионнолетнем перемещении на северо-восток, после того, как праматерик Гондвана развалился на куски, отодвигаясь от Африки, Азия, в данном случае её частица – Аравия – теряла по пути разного размера клочки чёрного континента. Самые большие и известные – Мадагаскар, Сокотра, но есть острова и поменьше: Абд-Эль-Кури, острова-братья Дарса и Самха, и две пары крошечных, расположенных столь близко друг от друга, что даже название у них хоть и двойное, но одно на пару – Джазират-Сабуния и Каль-Фарун. Искатели экстремальных приключений, «последние герои» и робинзоны – острова эти не населены – дерзайте.

На Каль-Фарун, самый маленький и удалённый как от Сокотры, так и от обоих материков, мы и направились на шлюпке с СТМ «Дмитрий Стефанов» научно-исследовательского судна, доставившего очередную экспедицию ЮгНИРО в эти воды.

Кстати стоит упомянуть, что островки, к которым мы тем временем подошли почти вплотную, по словам наших арабских коллег названы так в честь всем известного парного органа, украшающего лишь представителей сильной половины человечества. Подобного, прямо скажем, циклопического размера этот орган естественно мог принадлежать только необыкновенному человеку, им и был в понятии автора названия фараон (Фарун в местной транскрипции).

При ближайшем знакомстве островки оказались двумя, как и положено – одна выше и больше, другая ниже и поменьше – лысыми скалами, испещрёнными бороздами и разделёнными проливом шириной в двадцать-тридцать метров и глубиной до пяти-шести. На этих островках, вечно палимых солнцем, даже самый предприимчивый Робинзон не прожил бы и недели; на них нет ни воды, ни кустика, ни травинки. Только плеск волн, посвист ветра в выбеленных солнцем, солью и птичьим помётом скалах, да крик немногочисленных птиц нарушают первобытный покой.

Но зато подводный мир, как почти и везде в тропиках, заставляет забыть о скудости и неуюте надводной части. Помню, у меня мелькнула мысль, неужели за несколько тысяч лет мореплавания в этих водах ни один юго-западный муссон, частенько достигающий здесь силы урагана, не выбросил на рифы ни одного судна? Ведь на них нет даже маяка! Но об этом позже.

Едва отдали якорь, я сразу же майнаюсь за борт, да и остальные не ждут. Распластавшись на воде, отдаюсь наблюдениям за теми самыми бабочками, хирургами и крокодилами, о которых, устав от однообразной судовой пищи, столь плотоядно рассуждали мы в шлюпке.

Хотя основная цель нашей экспедиции – изучение запасов рыб, но перед началом ихтиологических работ мы выполняем океанографические разрезы, чтобы сориентироваться и понять, а где же собственно тралить? Мы ещё не тралили, и поэтому с рыбой у нас временная напряжёнка.

Есть ли что-нибудь более захватывающее, чем наблюдение за существами другой стихии, совершенно не боящимися тебя? Как упоительно прекрасен подводный мир, с которым ты просто сливаешься в беззвучном полёте!

Подо мной на глубине в семь-восемь метров в идеально прозрачной воде видны полуотворённые створки приличных размеров тридакны. Охотников на столь заманчивый экспонат, конечно, найдётся немало, надо торопиться. Ныряю к ней, но тридакна столь прочно прикрепилась к камню, что все мои усилия ни к чему не приводят. Оставляю нож, зажатый створками, поднимаюсь к поверхности отдышаться. Вдруг замечаю возле тридакны неведомо откуда взявшегося гидроакустика Олега. Его не смущает даже нож. Неужто не видит? Как будто в порядке вещей, чтобы из тридакн, живущих в водах необитаемых островов, торчали ножи!?

Как позже выяснилось, мы, проплывая рядом, каким-то образом ухитрились разминуться и не увидеть друг друга.

Олег несколько раз крутанул тридакну, оборвал биссус и поплыл дальше, посчитав находку своей. Ещё не обременённый добычей, я легко догнал его и показал на нож, его рукоятка из оленьего рога сливалась с обросшими створками. Вынырнув, мы расхохотались, и тридакна перекочевала в мою сетку.

Волны, почти незаметные со шлюпки, у самого берега довольно внушительно бьют в скалы и надо держать ухо востро, чтобы не выбросило на камни, обросшие в прибойной зоне плотно сомкнутыми группами балянусов и скальных устриц.

Мне удаётся первому проникнуть в микробухточку, прикрытую от волн громадным камнем, скатившимся с невысоких склонов островка. Надо бы сфотографировать – из щели торчат длинные белые усы скальных лангустов палинурус версиколор , но как к ним подобраться?

Окидываю взглядом затенённые карнизом и потому сумрачные подводные щели и лабиринты, забитые крупной галькой и булыжинами. Я ищу ципрей маврициан , хитро маскирующихся мантией под цвет обросшего водорослями дна.

Наконец-то! Вот они – поблескивают глянцево-коричневой со светлыми пятнами поверхностью. В небольшом углублении сразу четыре… Единоборствуя с волнами, пробираюсь к ним, едва удерживаясь за неимоверно скользкие камни, но тут же, у подножия скалы, в полукруглой прибойной нише замечаю крупную мурену болотного грязно-зелёного цвета и толщиной с бедро взрослого человека.