Владимир Живетин - Ноосферные риски систем власти

Ограниченность энергии любви не мешала ему, но привела к роковым последствиям в зрелом возрасте. Его научно-интеллектуальные интересы были сильнее эроса, а психоаналитические работы по сексуальности стали замещением реального опыта любви. Пуританин Фрейд вряд ли смог бы писать и говорить о сексе столь откровенно, не будь он уверен, что сам в этом смысле «порядочен».

Но неспособность З. Фрейда к любви не ограничивалась его сексуальной жизнью. Он вообще мало любил людей. Его теоретические воззрения подтверждают это. Он писал: «…требование культурного общества… возлюби ближнего своего, как самого себя… Почему, собственно говоря, мы должны ему следовать?.. Моя любовь есть для меня нечто безусловно ценное, я не могу безответственно ею разбрасываться… Если я люблю кого-то другого, он должен хоть как-то заслуживать моей любви… Если же я должен его любить… просто потому, что он населяет землю – подобно насекомому, дождевому червю или ужу, – то я боюсь, что любви на его долю выпадет немного». Он сам интересовал себя куда больше, чем другие. Что бы ни происходило вокруг, Фрейд трактовал события эгоцентристски. По поводу наступления 1900 года он писал: «Новый век – для нас самое интересное в нем то, что он… содержит и дату нашей смерти».

Испытание психики максималиста.

Путь к триумфу был слишком трудный. Несколько десятилетий подряд Фрейда обстреливали хулительными отзывами. О нем писали: «Обычно держат мусорное ведро у задней двери. Но Фрейд пытается поставить его со всем вонючим содержанием посреди жилой комнаты. Хуже того, он впихивает его под одеяло в постели каждого и позволяет вони проникнуть в детскую комнату». Его книги пылились в магазинах (чтобы распродать мизерный – всего 600 экземпляров – тираж «Толкование сновидений», его первой самостоятельной монографии, вышедшей в 1899 году, потребовалось целых десять лет!). На его лекции приходили по двое-трое слушателей. Его пациенты гневно хлопали дверью, едва он заговаривал с ними о сексуальности. Весь мир шел на него войной! Слишком много сил Фрейд потратил на борьбу с оппонентами. Слишком долго он был отверженным, парией. Ему повсюду мерещились враги, чудилась крамола. Словно спасаясь от преследователей, Фрейд «заметал следы» – несколько раз в течение жизни он уничтожал свой личный архив: дневники, письма, черновые записи. А большую часть того, что пощадил ученый, после его смерти засекретили родственники.

Мечта властителя повелевать людьми с помощью психо-анализа.

Фрейд страдал тем пороком, от которого призван был избавлять его психоанализ, – подавлением. Он изгонял из сознания свои амбиции завоевателя мира, но в то же время под маской научной школы осуществлял заветную подсознательную мечту – стать мессией, указующим человечеству землю обетованную. Психоанализ был для Фрейда не только научной теорией, но и религией, а он сам – богом-отцом. Как и у всякой религии, у фрейдизма был свой идол, свои догматы и даже свои ритуалы: Фрейд предлагал пациенту лечь на кушетку, а сам садился на стул позади него, так же поступали все его последователи, отказ от «ритуала кушетки» воспринимался психоаналитической ортодоксией как отступничество.

Диктатура разума – итоги учения психоанализа.

Фрейд не верил в возможность войны. И дело не в том, что австрийская пресса до последнего утверждала, что войны не будет. Дело в его учении. Психоанализ – не только научная теория или терапия, это еще и возможность узнать о темных силах души, а познав, обуздать их, подчиняя разуму. Неосознанное было для Фрейда Дьяволом, Злом, мраком, где прячется все демоническое, низменное, проклятое, а разум был Богом, Добром, великой силой, превратившей его в мыслящее существо. Миссия психоанализа – победа Добра над Злом. Это выражено во фрейдовской работе «Я и Оно»: «Развитие Я идет от признания инстинктов к господству над ними, от подчинения – к их затормаживанию… Психоанализ является инструментом для прогрессивного завоевания Оно». Идеальным Фрейд считал «сообщество людей, подчиняющих свою инстинктивную жизнь диктатуре разума». Разве могут люди, покорные «диктатуре разума», развязать войну? Фрейд обменялся открытыми письмами с Эйнштейном. Переписка вышла отдельной книжкой под заголовком «Зачем война?». Основатель психоанализа писал, что готовность людей участвовать в войнах коренится в инстинкте смерти, но этот деструктивный инстинкт непременно будет обуздан разумом и заторможен.

Зигмунд Фрейд и Карл Юнг.

Юнг «провинился» тем, что, во-первых, засомневался в сексуальной этиологии неврозов; во-вторых, излишне увлекся мистикой, которую рационалист Фрейд не принимал (в его кабинете висел лозунг «Работать, не философствуя!»); и, в-третьих, Юнг забыл упомянуть в своих лекциях по истории психоанализа имя отцаоснователя, объяснив это тем, что все и так знают, кто стоял у истоков теории. Фрейд порвал не только деловые, но и личные отношения с «неверным». Он констатировал: «Трудно поддерживать дружбу при таких разногласиях».

Проблема духовности личности, создающей ноосферные знания, во все времена является важной для всего человечества, ибо здесь закладывается фундамент возможностей личности, т. е. ее ноосферный риск. На тяжкий ноосферный труд человека толкают страсти, представляющие собой многомерный объект и в своих крайностях связанные с достижением власти светской или духовной. Светская власть связана с деньгами, должностями, количеством подчиненных и т. д., духовная власть – с духовным величием и поклонением.

В качестве одного из примеров рассмотрим проект «Манхэттен» – создание атомной бомбы, сброшенной на города Хиросиму и Нагасаки в 1945 году. У истоков этого проекта стоял Роберт Джулиус Оппенгеймер (1904–1967 гг.), американский физик-теоретик, администратор, возглавивший проект в 1942 году. С 1947 года он возглавлял Принстонский институт фундаментальных исследований, а в 1953 году был лишен допуска к секретным работам.

Отметим, что бездуховная наука создается людьми, но, к сожалению, она создается для людей. Мы имеем знания, полученные верующими и атеистами – два антипода в научном творчестве, которые не пересекаются. Одним из примеров создания бездуховной науки является создание и испытание атомной бомбы.

Исток – бомба.После успешного испытания плутониевой бомбы 16 июля 1945 года в Хорнадо-дель-Муэрто, близ города Аламогордо в штате Нью-Мексико, научный руководитель Лос-Аламосской лаборатории Роберт Оппенгеймер процитировал, несколько переиначив, стих из «Бхагавадгиты»: «Теперь я – Смерть, сокрушительница миров!». Следовало бы навсегда запомнить и слова Кеннета Бэйнбриджа – специалиста, ответственного за испытание. Едва прогремел взрыв, он повернулся к Оппенгеймеру и сказал: «Теперь все мы – сукины дети». Позже Оппенгеймер признал, что ничего точнее и выразительнее в тот момент нельзя было сказать.