Герда Грау - Анубис

Если дежурный и удивился, что гость задремал, склонив голову на плечо, то ничего не сказал.

Действие на сцене было красивым, пели здорово, Гейл увлекся историей вояки, из-за которого разгорелись страсти у двух девиц царского происхождения. Одна из них была помоложе, вторая — красивее, и лично он в выборе затруднился бы. Идеальным выходом был бы союз из трех человек, но, видимо, во времена оперного действа это еще не разрешалось законом. Гейл собирался и дальше следить за перипетиями судьбы бедолаги, которого не поделили девчонки, но в момент его возвращения с победой, когда тот должен был сделать окончательный выбор одной из своих поклонниц, в зале поднялось какое-то движение. Люди оборачивались назад, от сцены: сначала несколько человек, потом больше, через минуту камера Гейла зафиксировала, что почти половина зала сидит спиной к сцене, глядя куда-то вверх. Он тоже перенаправил объектив и понял, в чем дело, — центральная ложа осветилась. Силовые поля глушили основной свет из коридора, но не мешали видеть, как адъютанты Шепарда вошли и встали вдоль стен за креслами. В дверном проеме за шторами замаячила охрана, ограждая генеральский путь от посторонних.

Грянувший на сцене триумфальный марш совпал с появлением Шепарда. Сказать, чей выход был эффектнее, Гейл не взялся бы, но египетский полководец определенно проигрывал урсулийскому во всеобщем внимании. Может быть, потому, что генерал неожиданно был в штатском, а может быть, потому, что вместе с ним в ложу вошел Лаудер. Если у Шепарда рубашка была белоснежной, то у Лаудера она была черной. Они сели рядом, и адъютанты встали за их спинами. Выражения адъютантских лиц напоминали египетских сфинксов.

Движение в зале нарастало, волны человеческого внимания, усиленные биноклями, нахлестывали и разбивались о неприступный барьер ложи, но ее посетители смотрели поверх людей на сцену, словно не было в мире ничего увлекательнее эфиопских разборок с египтянами и музыки Верди.

Антракт наступил неожиданно, Гейл вернулся на свой стульчик, откуда генеральская ложа была не видна, и торопливо переместился в холл к буфетам — не хотел, чтобы Шепард его заметил, иначе догадается, каким способом тот узнал про премьеру. Да и послушать, что говорят другие, тоже было интересно.

В коридорах тем временем творилось какое-то броуновское движение, и он застрял между полковником с женой и каким-то тощим человеком с нервным лицом.

— Вы это видели? — возмущенно спросил тощий у своих собеседников, стоявших рядом с ним в тесном кружке у стены. — Что всё это значит?

— Ничего хорошего, — шепотом отозвался полковник, держа под шелковую руку супругу. — Опять головы полетят. Все по-новой…

— В Рамзесе ночью прошли аресты, — тихо сказал один из слушавших. — Это может быть началом большой кадровой чистки. Не на премьеру же его вызвали из ссылки.

Остальные с испугом воззрились на него. Гейл отметил, что они избегают произносить имя Лаудера, и внезапно понял, что один из мотивов неприязни этих людей — банальная зависть. Не считая страха.

— Надо закрыть счета в викторианских банках, — запинаясь, пробормотал холеный тип с лошадиным лицом. — Пока до репатриаций не дошло.

— Какие репатриации? — побледнел тощий. — А как быть с вложениями в иностранные предприятия? Продавать?

— Брокеры сольют, — покачал головой полковник. — Единственный выход — срочно задекларировать. Показать доходность, заплатить налоги. Раньше, чем вызовут.

— А недвижимость на Мумбаях? С ней что делать?

— Откуда я знаю?

— Господа, а может быть, пожертвование? В приличном размере. Это как-то будет говорить о нашей лояльности?

— Конфискация скажет больше, — не удержался Гейл, нарочно медленно протискиваясь между ними. — В Президиуме поговаривают, что смертную казнь скоро вернут.

— Точно? — испугался холеный. — Вы сами слышали?

Все глаза сосредоточились на форме Гейла, и он торопливо прошел дальше к выходу из театра, чтобы не хохотать на глазах у собравшихся. В голове у него продолжал звучать триумфальный марш, и Гейл пришел к выводу, что музыка Верди, несмотря ни на что, прекрасна.

Транспортную капсулу еще не подали, и ждать ее приходилось на неудобном диванчике. Если бы не Лаудер, Гейл снял бы сейчас ботинки, завалился на спину и покурил бы, глядя в потолок. Тед никогда не возражал, просто отходил подальше, утверждал, что никотин понижает слух. Проверять, как отнесется к курению в своем присутствии Лаудер, Гейл морально пока не был готов.

Ему опять пришло в голову, что он понятия не имеет, как обращаться к напарнику. Дрифтеры на службе называют друг друга кличками, потому что рядом всегда есть посторонние или риск прослушки. Сам он был Головастиком, Тед — Принцессой, Креббер — Крабом. Но в отношении Лаудера такая вольность выглядела немыслимой, и даже если ему назовут подходящую кличку, как у него язык повернется? Может быть, совсем избегать имен? Обезличенно обращаться? А как, если слово «сэр» употреблять нельзя? Просто говорить «вы»? А если понадобится позвать издалека?

— Что, Эндрюс, обидно? — усмехнулся Лаудер. — Охотились на могущественного террориста, а поймали мелких жуликов.

Гейл недоуменно приподнялся на локте, а потом вспомнил, лег обратно головой на мешок.

— Нет. Просто… странно. Живешь и не знаешь, что какой-то идиот таскает бомбу под твоим домом. И мозги не вправишь ему.

— Против глупости нет лекарства. — Лаудер тоже откинулся назад к спинке сиденья и закрыл глаза. — Она живет веками и передается по наследству. Кстати, у кого вы научились скретчу?

Гейл поперхнулся. Он понятия не имел, что Лаудер знает это название, не будучи дрифтером, в учебке про скретч не говорили ни слова.

— Да так, — пробормотал он. — Не учился, просто видел у одного человека.

— Дрифт-скретч — изобретение Шепардов, — неожиданно сказал Лаудер. — Второй по счету Бенджамин Шепард, дед нынешнего, владел им лучше, чем кто бы то ни было. Но скретчу обучают только членов генеральской семьи, всего однажды этот прием передали постороннему дрифтеру. Крайне интересно, где и когда вы успели с ним встретиться. Человек с татуировкой скорпиона на шее.

— Так это давно было, еще в учебке, — с облегчением ответил Гейл.

— В учебке? — Лаудер открыл глаза и выпрямился.

Гейл тоже торопливо вернулся в вертикальное положение.

— На четвертом курсе. Тот, с татуировкой, высадился на астероид, который затралили для добычи полезных ископаемых, а мы с Крабом… с Креббером его…

Он хотел сказать «задержали», но это было неправдой, поэтому Гейл вздохнул и использовал другое слово, более честное:

— …обезоружили. А потом нас всех вместе оттуда сняли.