Герда Грау - Суперпозиция

Он силой вернул себя к мысли, что максимум через пятнадцать минут будет покойником, как тот террорист, чьи ноги торчали из припаркованной между креслами гравитележки. Думать о Полифеме сейчас было как-то глупо. О чем люди думают перед смертью? О душе? О грехах? О близких родственниках?

В наличие души Гейл не то чтобы не верил, но как-то никогда не задумывался об этом. Грехи… А что считается грехом? И что толку о них думать? Мама? Вместо этого у него перед глазами встало лицо Теда, который впервые в жизни не поддержал Гейла, и это больно царапнуло. А вот о чем думал бы, например, Лаудер?

Гейл попытался представить себе Лаудера, размышляющего о своих грехах, и фыркнул в маску — это были две вещи несовместные. Скорее всего, Лаудер был спокоен и уверен в том, что умирает не напрасно. Он ведь спас людей тем, что пошел один к этому Полифему (надо будет потом выяснить, что это за идиотское имя, хотя, когда потом, никакого потом не будет, есть только сейчас), пусть и не знал, что всего на несколько часов продлил им жизнь. Зато он был уверен, что дал людям шанс, и ему не было страшно. И Тед был абсолютно прав, когда настаивал на исполнении приказа, без этого жертва бессмысленна. Нет ничего хуже, чем умирать, зная, что все напрасно. Он, Гейл, не хотел бы, чтоб их идея с переборкой была бесполезной и никому не помогла.

В этот момент в задраенный люк выхода что-то ударило, Гейл почувствовал этот удар даже лопатками. Мими заворчала, Гейл замер — для метеорита слишком слабо и прицельно, а людям откуда тут взяться?

Удар в дверь повторился, и до него дошло — кто-то пытается вскрыть ее с той стороны, взрывая магнитные замки точечными зарядами. У Полифема нашлись сообщники в этом секторе? Или именно тут его и ждали, и он, Гейл, просто ему «вмастил»? Это даже для его невезения слишком. Скорее всего, тот как-то ухитрился передать свои координаты викторианцам, и они прыгнули сюда за ним. Нарушение границы на скачковом движке засекается не сразу, так что у них есть время разделаться тут со всеми оставшимися в живых. Инсценировать какое-нибудь ритуальное самоубийство во славу «Изначальной Галактики» или сунуть каждому в карман компромат, что может быть легче при условии, что кругом трупы?

Гейл поднялся. Врукопашную, конечно, он с абордажниками не справится, но если с той стороны стыковочный модуль, то там кислородная среда. Это значит что?

«Ксеноновая анестезия производится смесью кислорода с ксеноном, — насмешливо сказал Лаудер в его голове. — Необходимая концентрация ксенона в смеси — семьдесят процентов, кислорода — двадцать. Эндрюс, перестаньте смотреть в потолок с убеждением, что ксенон это исключительно лампочка в казарме».

Гейл прикинул кубатуру помещения, достал из подлокотника кресла еще одну маску, забрался на сиденье и ударил по шине с освещением. Стекло легко треснуло, от перепада давления осколки брызнули во все стороны. Газа он не видел, но представлял примерно его концентрацию в воздухе, отсек был совсем небольшим. Выполнить приказ «в салон никого не впускать» — последнее, что он может сделать.

Для себя, для Теда и в память Лаудера.

Он видел, как в приоткрывшуюся дверь проник свет фонариков, и она отошла в сторону, впуская в отсек группу людей. Масок на них не было, и Гейла это несказанно порадовало.

Невидимый ксенон вместе со своим собратом кислородом уложил первого вдохнувшего воздух абордажника прямо на ступенях. Остальные успели сделать по несколько шагов внутрь, и, судя по тому, какую скульптурную группу они составили на полу, каждый получил немаленькую дозу наркоза. Ноги мертвого террориста торчали в проходе, мертвецу было все равно.

Гейл подождал еще пару минут: люди лежали вповалку там, где их настиг боец невидимого фронта, а больше никто войти не пытался. Гейл подполз и перевернул одного из абордажников — может быть, у него есть при себе какое-нибудь оружие? Форма не имела никаких знаков различия, кроме эмблемы на рукаве.

Белая медведица в красном круге. Урсула.

В этот момент в помещение ворвались четверо бронированных автоматчиков, которые немедленно взяли его на прицел — двое с колен, двое — стоя. Гейл поднялся и лицом к лицу оказался с Лаудером. Зрачки Лаудера расширились при взгляде на сцену газового побоища, и Гейл не придумал ничего лучше, чем содрать маску и глубоко вдохнуть. Однако концентрация ксенона в воздухе упала, и милосердное беспамятство Головастику не светило.

Следом за Лаудером появились еще двое военных, и их лица тоже не предвещали ничего хорошего для Гейла. Первый повернул к Лаудеру бородатую физиономию.

— Откуда этот терминатор? — возмущенно спросил он. — Ты же говорил о гражданских и детях!

— Не ори, — неожиданно вступился за Гейла второй, бритый и худой как палка. — Он предупреждал. В темноте не видно ни хрена. А твоим наука будет.

Гейл посмотрел на него почти с благодарностью. Человек скользнул быстрыми и живыми глазами по разбитой потолочной шине, по маске на Мими, и сделал автоматчикам знак, те опустили оружие и вышли. Корабль неожиданно осветился, загудела вентиляция — из рубки запустили двигатель, перегородка отсека поползла вверх, напомнив театр, в котором Гейл играл однажды — сцена, занавес, зрительный зал… Вот только зрители в партере были перепуганными, а актерский состав приготовился к драке. В остальном, насколько Гейл мог убедиться, в салоне был полный порядок.

Бритый посмотрел на пленников под потолком, переглянулся с Лаудером, и механические руки тут же сбросили свои жертвы вниз. Террористы слабо зашевелились, но бежать не попытались. Их утащили поднявшиеся из ксенонового нокдауна «абордажники», старательно обойдя Гейла по параболе. Лаудер прошел вперед и оглядел пассажиров.

— Жалобы есть?

Сначала было тихо, а потом в салоне кто-то зааплодировал. К нему присоединились другие, точно Лаудер был режиссером нашумевшего спектакля. Гейл, стоявший сбоку от него, вдруг заметил разодранный рукав его футболки, багровый след под ним, и сходство с театром мгновенно улетучилось, оставив в животе пустоту.

Пока эвакуировали людей, курсанты сидели в пустом ряду, провожая глазами последних из пассажиров — подали резервный транспорт, и он развозил людей по узловым точкам, с которых они могли добраться до своих мест назначения. Дама с собачкой ушла одной из первых, и Гейл с сожалением вспомнил Мими — собака стала ему другом, но он не успел с ней попрощаться. Лаудер со своим бритым собеседником устроился несколькими рядами дальше, о чем они говорили, слышно не было.

— Интересно,— негромко сказал Вайз, — вот бы одним глазком посмотреть на этого Полифема. Кальмар, как думаешь, там выжил кто-нибудь?