Карл Виттфогель - Деспотизм Востока. Сравнительное исследование тотальной власти

Такая опасность не является результатом деятельности живших в XIX веке приверженцев идеи однонаправленного развития, чьи ошибки легко узнаваемы. По сути, она является продуктом современного марксизма-ленинизма, который сочетает в себе идеологические и политические средства для ликвидации теории общества Востока и концепции многонаправленного развития человечества.

Будучи нераспознанным, это воздействие марксизма-ленинизма может блокировать анализ гидравлического общества в процессе его изменения, но блокировать не при помощи открытой аргументации, а создавая разлагающую атмосферу двойственности и недоверия. Правильно распознанное, оно даст новый импульс изучению фактов и потенциальных возможностей многообразного и изменяющегося мира.

Приверженцы идеи однонаправленного развития, жившие в XIX веке, игнорировали гидравлическое общество не потому, что избежали реального бюрократического деспотизма, а потому, что их вдохновляли колоссальные результаты промышленной революции. Обобщая опыт быстро менявшегося западного мира, они наивно постулировали простой, однонаправленный и прогрессивный ход общественного роста.

Предполагали, что человек неудержимо движется к свободе (Гегель), к всеобщей гармонии (Фурье), к справедливому и рациональному обществу (Конт), к общему счастью (Спенсер). Археологи начали определять длительность 'веков', когда в основном использовались камень, бронза или железо; этнологи располагали отдельные признаки примитивной жизни в виде следующих друг за другом стадий. Определяя палеолит и неолит в качестве предшественников медного века, Лаббок завершил в 1865 году то, что Томсен начал в 1836 году. А в 1877 году Морган сформулировал свою часто цитируемую типологическую последовательность: древний каменный век (дикость), новый каменный век (варварство) и железный век (цивилизация).

Живших в XIX веке эволюционистов, безусловно, следует похвалить за их усилия, потраченные на поиск структуры и упорядоченного изменения в бурном потоке истории. Но их работа вряд ли может считаться удовлетворительной, потому что они смогли изобразить высшие цивилизации лишь как однонаправленно прогрессирующие, игнорируя участь более половины населения земного шара. Выдвигавшаяся против их идей критика не улучшила положение, потому что также не принимала во внимание свойственный гидравлическому миру застой.

Богатство новых антропологических и археологических данных позволило учёным, таким как Боас, продемонстрировать, что жившие в XIX веке теоретики ошиблись, предполагая одиночный однонаправленный эволюционный путь развития. Но появление новых идей сопровождалось упорным нежеланием опираться на факты западной и Восточной институциональной истории для новой многонаправленной модели развития человечества. Боас писал: 'Законы развития, исключая наиболее обобщённые формы, не могут быть установлены, и детальное протекание процесса развития не может быть предсказано. Всё, что мы можем сделать, это ежедневно смотреть на то, что мы делаем, и судить об этом, опираясь на то, что мы узнали, и соответственным образом определять наши действия'. Правда, даже это осторожное высказывание предполагает некое 'протекание процесса развития'. Но вместо того, чтобы попытаться определить его характер, Боас ограничился импрессионистической ежедневной оценкой опыта человека.

Аргументы Боаса имеют большой вес как в рамках антропологии, так и за её пределами. И его отрицающие развитие воззрения получили широкую поддержку среди учёных-социологов, в основном в первые десятилетия XX века. Наблюдая этот агностицизм, занимающийся социологией знания учёный мог бы быстро распознать получаемый в результате теоретический вакуум. И он мог бы предсказать, что крупные конфликты и кризисы будут порождать новые вопросы и в конечном счёте новые ответы.

Предложенная Шпенглером концепция разобщённых цивилизаций, которые растут и распадаются, как живые организмы, настолько очевидно базировалась на биологических, а не исторических предпосылках, что не могла удовлетворить социологов. Попытка Тойнби также не удалась, но по другой причине. Будучи по профессии историком, Тойнби подошёл к судьбе человечества исторически. Но отсутствие резко очерченных ключевых понятий было помехой для его анализа. Излишняя детализация не позволила ему распознать основные модели социальных изменений. Излишние особенности отдельных обществ не позволили ему распознать общие институциональные знаменатели, которые выявили бы в его классификации более крупные единицы. В области таксономии дотошный человек (splitter) склонен заблуждаться так же, как и поверхностный человек (lumper). Увлекающие нас деревья, которые усеивают пейзаж Тойнби [262], не раскрывают характер леса, частью которого они являются.

Но спрос на новые перспективы в исторических исследованиях возник ещё до появления 'Постижения истории' Тойнби. Экономические и политические потрясения, начиная с Великой депрессии, показали, что романтические рассуждения Шпенглера выглядят так же нереально, как и поиски социологических методов, для которых характерны сверхметодология, сверхрасчленённость и сверхколичественные данные.

Поражённые жёсткой прямотой, с которой сторонники марксизма-ленинизма обсуждали горячие проблемы дня, многие писатели приняли важные элементы советской схемы общественного развития вместе с марксистско-ленинским объяснением капитализма и империализма. Они не стеснялись называть традиционные институты Китая, Индии и Ближнего Востока 'феодальными'. Они поставили знак равенства между постмонгольской Россией и западным феодализмом. И они были убеждены, что коммунистическая Россия - а в последнее время также и континентальная часть Китая - достигли более высокого социалистического или протосоциалистического уровня развития, потому что восторжествовали и над 'феодализмом', и над капитализмом.

Если это так, то ни один ответственный исследователь гидравлического общества не будет отрицать важность рассмотрения идей Маркса, Энгельса и Ленина, касающихся азиатской системы, деспотизма Востока и общественного развития. Очевидно, что такая проверка необходима с точки зрения нашего исследования. И это очень драматично, так как Маркс и Энгельс, и даже Ленин в своих работах до октября 1917 года, принимали саму азиатскую концепцию, которую высшие жрецы марксистско-ленинской идеологии отвергают сегодня.