Сергей Комаров - Либералия. Взгляд из Вселенной. Потерянный дом

Я не различаю царскую и советскую Россию, ибо в первой я и не жил, но разум подсказывает, что это ни разные России, а одна Россия, так как, та и другая имеют единые корни, и в них не было доминирования чужой для нас, привнесённой со стороны, Западной ментальности. Разве что, совсем чуть-чуть.

Спросите: а может ли узбек, киргиз, туркмен и так ещё 70 национальностей, быть людьми русскими? В каком-то смысле – да, а в каком-то – нет. Народы, прожившие десятилетиями, столетиями и тысячелетиями в тесной гуманитарно-хозяйственной связке, а то и единым организмом без постоянных войн между собой, как проживают единым организмом совершенно различные клетки и ткани того же человека, не могут не иметь общих или близких черт. Ведь между собой разняться ментальности не только этносов и народов, но и всех людей на Земле, и, тем не менее, они относят себя к единому народу, даже не заморачиваясь почему. Единый и всё тут. По нутру единый. Остальное дело десятое – для учёных.

И всё же, русский – это ни национальность. И, хотя я и русский во многих поколениях и с разных сторон, относя к русским и свои сибирские корни, сам я этого не ощущаю, да и, глядя в зеркало на себя, этого не различаю. Русский – скорее наднациональность или метанациональность – это некая ментальность, имеющая такие общие характерные черты, как верность, преданность, крепость духа, стойкость, развитое чувство коллективизма, патриотизма, любовь к ближним, юмор, смекалка и так далее.И тут я бы с радостью приблизил свои черты к чертам северных народов, если бы они не обиделись на меня за такое моё самовозвышение, коих в России насчитывается 13. Ведь они сформировались как этносы и народы, в тяжёлых природных климатических условиях, а потому и носят в своём менталитете высокую цену человеческой жизни.

Ведь чем больше во что-то вкладываешься, чем больше проявляешь заботы и беспокойства о нём, тем ценнее оно для тебя становится. Можно и так сказать: «Чем сильнее бьёшь жену, а она, при этом, ещё и выживает, тем дороже она тебе становится и тем сильнее ты её любишь».

Опять же, подобная ментальность русского народа – это ни хорошо и ни плохо, просто это ему свойственно. Но не только ему. Возможно, что и народу китайскому, и корейскому, и вьетнамскому, и индийскому, и многим другим народам с миролюбивой и неагрессивной ментальностью, но имеющей твёрдый стержень. Но далеко ни всем. А потому другие ценностные приоритеты, к примеру, не вступать в борьбу с врагом, а откупаться от опасности, подкупать других людей, а не вступать с ними в противоречия и конфликты, соглашаться со всем, но делать всё по-своему, или та же личная свобода, а там хоть трава не расти, для нас не могут быть первоочередными и доминирующими.

В природе тоже так: те же червяки любят собираться в единый живой клубок, в некий клуб по интересам, как это мы всегда наблюдаем в рыбацкой консервной банке из-под кильки в томате или из-под тушёнки, а тараканы, к великому нашему сожалению, всегда разбегаются по всей кухне, что не даёт возможности их прихлопнут разом. И только потому выживают и червяки, и тараканы.

А вот чего в моей жизни «до», и чего «после?» – этот вопрос для меня не был столь однозначен, и к нему я подхожу, пожалуй, только сейчас, когда я созрел мировоззренчески, и когда банальное человеческое предательство, о котором я расскажу в конце этого тома, допущенное по отношению ко мне со стороны молодёжи из потерянного поколения 90-х, для, которой слово предательство вообще не вошло в их прагматичный лексикон, вынудило меня искать для неё приличное оправдание. Ведь даже серийные убийцы – они ведь тоже люди, твари Божьи. А от церкви нам известно, что «для Бога все люди дороги одинаково» . И хоть я и не Бог, но я допускаю, что и предательство может совершаться людьми из самых добрых побуждений или намерений, а то и от простодушия и добродушия. Например, если взрослый человек, не разбудил ребёнка в 4 утра на рыбалку и, к тому же, в дождь, в глазах ребёнка он выступил, как предатель, хотя и намерения у взрослого человека были самые, что ни наесть, добрыми и даже любовными.

Я допускаю, что, отправившись в плавание по горным рекам, и позабыв меня дома, на берегу, молодые люди исходили и из моих интересов, проявляя тем самым заботу обо мне, кому уже 74 года, а не только о себе. Но я, как и ребёнок, только с обратной стороны жизни, проявив гордыню, что по утверждению церкви – мать всех человеческих пороков, отнёс это к предательству. Ведь это та молодёжь, которая у нас есть, которую страна вырастила за 30 лет с момента её реформирования, и другой пока не и выросло. Но, всё же, уточню.

Моё мировоззрение созрело ни в политическом понимании этого слова, тут каким я был невеждой, таким и остался, и не в метафизическом, что свойственно красноречивым говорунам-романтикам, а в природном, физическом, то есть, в естестве, что выше любых других мировоззренческих форм или платформ. Ведь не политика породила природу, ни метафизика породила физику, а природа и физика породила людей, а те-политику и метафизику. А от того, что люди не видят и не понимают, как природа формирует политику людей, и уносит их сознание в трасцендентальность или трансцендентность, что расположены в двух шагах от дурдома, суть вопроса первичности и вторичности, причины и следствия не меняется.И вот как я чувствую этот переходной барьер.

Многие политологи и политики, а за ними и многие медийные средства утверждают, что мы от социализма и коммунизма вернулись в капитализм, исходя из отношения граждан к средствам производства: в какой форме владения ими они находятся: частной, коллективной, муниципальной, государственной и так далее. Но сам я отношу все эти «измы», придуманные умными гуманитариями, к результату необоснованного упрощения ими многообразия форм отношений между людьми, как между природными объектами, в их хозяйственной и общественной деятельности, и к их желанию вогнать все эти отношения в некую научную мёртвую матицу жизни, из мало связанных меж собой клеточек, во многом уводящего человеческое сознание, от корней того или иного способа жизни.

Я полагаю, что вы, в большинстве своём, представляете, что такое матрица – это нечто подобное прямоугольной клетчатой таблице, в которой в каждой клетке расположено нечто своё обособленное от содержания в других клеток – да те же «измы». А вся возможная связь между разрозненными клетками находится логическим и математическим путём. Матрица – это база для цифровой жизни. В тоже время, как жизнь – это совсем и ни цифра и ни матрица, это дерево с корнями, уходящими в землю, и ветвями, уходящими в небо, в котором всё связано между собой не человеческой логикой и не математикой, а непрерывными потоками энергии через сокодвижение, осуществляемое через слоисто-пористые древесные волокна, образующие древесные сосуды.