Виктор Смирнов - Гражданственность и гражданское общество

Что можно сказать в данном случае о ролевом поведении людей и местной администрации? Во-первых, еще раз подтвердился тезис о преобладании у населения менталитета патерналистского и иерархического характера: вера, что высшая власть разрешит конфликт; потребность обращаться в инстанции согласно иерархии. И хотя некоторые члены инициативной группы предлагали обратиться в суд, остальные жители дома проявили полное недоверие к этой идее.

Во-вторых, население готово к гражданской деятельности, готово выдвигать из своей среды лидеров и делегировать им власть для решения социальных проблем.

В-третьих, самым узким местом в системе отношений института гражданственности является статус лидера. Его легитимность может быть подвергнута сомнению как со стороны власти (отказом легитимизировать его деятельность), так и местным сообществом (хотя, как показывают результаты опросов, в меньшей степени).

Таким образом, эмпирический анализ феномена гражданственности в белорусском обществе (операционализа-ция, выявление показателей, индикаторов, анкетный опрос, анализ данных) позволяет сделать вывод, что потенциал гражданственности у населения достаточно высок, однако власти не всегда умеют им воспользоваться, поддержать, реализовать властные возможности (власть как ответственность) для пользы общественного блага.

Социологический анализ взаимоотношений общества и власти показал следующее: 1) в общественном сознании граждан постсоветских стран доминирует менталитет патерналистского и иерархического характера: вера в то, что высшая власть, ответственная за жизнь людей, способна разрешить любой конфликт, а также потребность обращаться в инстанции согласно иерархии; 2) осторожность в принятии принципа разделения властей. Несмотря на то что властная бюрократия формально придерживается принципа разделения властей, прописанного в конституции (то, что находится в компетенции местной власти, не может рассматриваться или отменяться решением вышестоящей власти, имеющей свои компетенции), социальные ожидания населения соответствуют иерархическому образу власти: надежда, что вышестоящая власть поступит «справедливо», отменив «несправедливое» решение местных властей; 3) население Беларуси обладает высоким потенциалом гражданственности: 38,6 % респондентов готовы участвовать в коллективных действиях, сотрудничать с другими людьми, живущими по соседству; 22,5 % — самим участвовать в общественных работах на благо района, оказывать безвозмездную помощь; 20,9 % — обращаться в гражданские ассоциации и вместе предъявлять требования к власти; 10,4 % — делать денежные пожертвования, собирать деньги для решения конкретных задач. Однако высокий потенциал гражданственности населения не востребован из-за отсутствия гражданских лидеров и неготовности власти делегировать полномочия на гражданский уровень. Для реализации гражданственности требуется не только ее формирование у граждан, но и активное встречное движение со стороны власти; 4) самым узким местом в системе отношений института гражданственности является статус лидера. Его легитимность может быть подвергнута сомнению как со стороны власти (отказом легитимизировать его деятельность), так и местным сообществом (хотя, как показывают результаты опросов, в меньшей степени); 5) в общественном мнении легитимны только те общественные структуры, которые, выступая на политическом поле, отстаивают в глазах респондентов интересы всего общества, а не частный или групповой интерес. В этом заключается специфическое отличие от Запада, где именно презентация конкретных частных и групповых интересов придает участникам политических взаимоотношений статус легитимных политических акторов.

Идея наведения порядка в обществе проходит лейтмотивом внутренней политики нынешней власти и ожиданий населения стран постсоветского пространства, а поэтому нуждается в научной рефлексии как источников, факторов и предпосылок порядка, так и методов, средств и способов его установления. Среди ученых и политиков проблема социального порядка в последние годы обсуждается чрезвычайно бурно. Результаты социологических опросов свидетельствуют о высокой степени заинтересованности населения и властной вертикали в решении проблем порядка. Но что понимают обе стороны социального взаимодействия (общество и власть) под порядком, остается неясным.

Известно, что порядок в обществе может иметь под собой разные основания. Порядок может сообразовываться вокруг идеи прав и свобод личности, а возможен и при приоритете коллективности, корпоративности, солидарности. В основу порядка может быть положен закон, а может — традиция, мораль или даже сила. То же — в отношении средств достижения порядка: в одних случаях допускается репрессивное пресечение любой социальной инновации или проявления недовольства, в других — опора на готовность граждан добровольно следовать глубоко укоренившимся традиционным формам самоорганизации социума или закону.

Такая многослойность феномена социального порядка ставит перед ученым вполне конкретные вопросы: с каким из многочисленных типов порядка связывают сегодня россияне, белорусы и другие народы постсоветского пространства свои надежды? Какое распределение прав и обязанностей в отношениях человека, общества и государства считали бы они естественным и справедливым? Каким средствам поддержания порядка они отдают предпочтение? Какие условия нужны для обеспечения порядка?

Традиционно проблема социального порядка в обществоведении решалась неоднозначно. Под социальным порядком в широком смысле слова понимался тот или иной способ жизнедеятельности общества и индивидов, культура, определенные социально-культурные связи в социальной системе, культурные ценности, имеющие национальные и общецивилизационные корни и обеспечивающие выживаемость социума и др.

В узком смысле слова понятие «социальный порядок» употребляют для характеристики качественного состояния общества или его отдельных социальных систем или подсистем, в связи с чем говорят не о социальном порядке, а о «локальном порядке» (З. Бауман), «хорошем обществе» (В. Федотова), «политическом порядке», русском (белорусском, украинском) порядке (В. В. Лапкин, В. И. Пан-тин) и т. п.

Социологи, как правило, под социальным порядком подразумевают такие взаимоотношения социальных групп, институтов и индивидов (групп), народа и власти, при которых обеспечивается возможность с большей или меньшей вероятностью предсказывать последствия этих взаимоотношений и поступков, и тем самым гарантировать определенную безопасность личности и стабильность общества (З. Бауман). Если порядок в обществе дает возможность предсказывать и тем самым контролировать результаты взаимоотношений в социальной системе, то беспорядок свидетельствует о нарушении предсказуемости, о существенном разрыве между перспективными моделями отношений, ради которых люди предпринимают определенные действия, и тем, что с ними в результате происходит. Поэтому в самой социальной жизни, отмечает Н. Элиас, «мы обречены сталкиваться с вопросом, возможен ли, и если да, то как, порядок совместной жизни людей, который позволяет достичь, с одной стороны, согласия между личными потребностями и наклонностями, а с другой — всеми теми требованиями, которые ставит перед индивидами их совместная работа по поддержанию и функционированию социального целого» [274, с. 21]. Несомненно, считает социолог, что эта структура совместной жизни, представляющая шанс такого согласия не только немногим избранным, но всем членам социального объединения, и есть социальный порядок. Однако, на наш взгляд, общество — столь необычный феномен, что говорить о возможности сведения сложности социума к аккуратной и рационально выстроенной системе однозначных связей просто утопично и нелепо. В любом обществе существует двойственность и многозначность социальных связей и отношений, а поэтому установление порядка вряд ли когда-нибудь может завершиться. В этом смысле установление порядка в обществе есть самоподдер-живающийся, самовозрастающий, но и саморазрушающий-ся процесс.