Элизабет Ноэль-Нойман - Общественное мнение [Открытие спирали молчания]

Примечания
1 Landecker W. S. Types of Integration and Their Measuremnent. — American Journal of Sociology, 1950, vol. 56, p. 332. Переиздано в: Lazarsfeld P. F., Rosenberg M. The Language of Social Re­search. A Reader in the Methodology of Social Research. New York– London, 1955, p. 19—27.
2 Ibid., p. 333—339.
" См.: S m e n d R. Verfassung und Verfassungsrecht. Munchen, 1928.
4 S m e n d R. «Integrationslehre». Handworterbuch der Sozialwissenschaf– ten, Bd. 5. Stuttgart—Tubingen—Gottinge. Gustav Fischer, J.C.B. Mohr (Paul Siebeck), Vandenhoeck & Ruprecht, 1956, S. 299—300.
5 См.: Ross E. A. Social Control. A Survey of the Foundations of Order. Cleveland—London, 1969, p. 294.
й G о e t h e J. W. Werke, Briefe und Gesprache, Gedenkausgabe, hg. von Ernst Beutler. Bd. 14. — Schriften zur Literatur, Кар. «Weltliteratur, Homer noch einmal». Zurich—Stuttgart, 1964, S. 705.
7 См.: Eckstein H. Division and Cohesion in Democracy. A Study of Norway. Princeton, N.J., 1966.

Глава XVII
ЯЗЫЧНИКИ, АВАНГАРДИСТЫ, СТОРОННИЕ НАБЛЮДАТЕЛИ – ПОБУДИТЕЛИ
ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ
Общественное мнение описывается в данной главе как со­циально-психологический процесс, корни которого — в страхе индивида перед изоляцией. Является ли оно давле­нием в целях конформности? Объясняет ли спираль мол­чания лишь то, как общественное мнение пробивает себе дорогу и укрепляет свои позиции, а не то, как изменяется общественное мнение?
Общественное мнение может изменить тот, кто боится изоляции
Если до сих пор круг наших интересов ограничивался людьми опасливыми и осторожными, испытывающими страх перед изоляцией, то теперь мы обратимся к тем, кто не боится изоляции либо больше считается с чем-то дру­гим. Речь идет о проводниках новых направлений в музы­ке, о художниках, подобных Шагалу, у которого корова с четырьмя рогами (картина «Хлев», 1917) проламывает крышу дома и всматривается в небо. Это может быть уче­ный, как, например, Дж. Локк, утверждавший, что люди вряд ли заботятся о четырех заповедях Господа и законах государства: они лишь вынужденно следуют закону обще­ственного мнения. Выскажи он подобные мысли несколь­ко раньше, его отправили бы на костер. Именно в этом кругу мы найдем язычника —– обусловленную своей эпо­хой и тем не менее вневременную фигуру человека, обра­зующую коррелят с четко очерченным общественным мнением. Это человек отклоняющегося, девиантного по­ведения. Уместно вспомнить здесь название работы аме­
риканского исследователя Клаппа «Герои, злодеи и дураки как агенты социального контроля» 1 . Однако связь между конформными элементами общества и сторонними на­блюдателями не следует понимать лишь как акцентирова­ние нарушителями ценностной системы и действующих в обществе правил и их пригвождение к позорному столбу.
Концепция спирали молчания оставляет возможность изменить общество для тех, кто не испытывает страха пе­ред изоляцией или может его преодолеть. «Я должен учиться переносить насмешки и порицания», — говорил Руссо 2 . Высокая степень согласия — источник счастья, за­щищенности для большинства людей — означает для авангардистов, прокладывающих дорогу в будущее, для художников, ученых, реформаторов угрозу. Фридрих Шлегель так описал это «чудовище» в 1799 г.: «Оно каза­лось наполненным ядом, прозрачная кожа отсвечивала всеми красками, видно было, как внутренности извива­лись, словно черви. Достаточно большое, чтобы нагнать страху, оно без конца двигало клешнями, расположенны­ми вдоль туловища; оно то прыгало, как жаба, то ползало с отвратительной проворностью на бесчисленных малень­ких ножках. Я в ужасе отвернулся: оно намеревалось пре­следовать меня, но я, собрав все свое мужество, мощным толчком отбросил его, перевернув на спину, и тотчас по­нял, что это не более чем мерзкая жаба. Я поразился уви­денному, но мое удивление еще больше усилилось, когда я неожиданно услышал чей-то голос за своей спиной: "Это — общественное мнение…"» 3
Можно привести обратный пример — граждане спра­ведливо пугались, сталкиваясь в 60-е годы с длинноволо­сыми молодыми людьми: кто не боится изоляции, может нарушить порядок.
Первопроходцы реагируют на общественность так же слабо, как и лунатики
Любая типология новаторов, будь то художники, ученые, прокладывающие дорогу новому, должна учитывать отно­шение к общественности. Их мало волнует вопрос о том,
вызовут ли их деяния отклик у людей или они столкнутся с враждебностью общества.
По-другому обстоит дело с реформаторами, которые хотят изменить мышление людей и общественные усло­вия: они мирятся с враждебной общественностью, чтобы иметь возможность выполнять свою миссию, и страдают от этого. Вероятно, существует и второй тип реформато­ров — большого и малого масштаба, — для которого про­воцирование общественного мнения является самоцелью, стимулятором существования. Так по крайней мере при­влекаешь внимание: ведь возмущение общественности лучше, чем отсутствие внимания. Благодаря средствам массовой коммуникации, значительно раздвинувшим границы публичности в XX в., мы имеем достаточно тому примеров. Так, израильская секретная служба охаракте­ризовала арабского террориста Вади Хадада следующим образом: Хадад испытывает почти мистическое удовлет­ворение по поводу того, что он изолирован от остального мира, и потому у него свои правила и законы 4 . А режиссер Р.В. Фасбиндер так высказался об одном из своих филь­мов: «Я должен иметь право реализовать себя так, как того требуют мои слабости и мои сомнения. Мне нужна свобо­да, чтобы отразить себя самого в общественности» 5 .
Речь в данном случае идет об одобрении или неодобре­нии — важно само обжигающее возбуждение от контакта с общественностью, выход за рамки индивидуального су­ществования. Одурманивание общественностью, обще­ственность как наркотик: что возбуждает? Здесь, возмож­но, таится опасность — знать, насколько небезопасным может оказаться общение индивида с общественностью, насколько опасно для жизни быть вытолкнутым из сооб­щества.
Жить и страдать в обществе само по себе опасно
Примеры этого в равной мере обнаруживает и современ­ность, и XVI век. Так, Мартин Лютер и Томас Мюнцер резко отличались друг от друга своим отношением к пуб­личному мнению. Лютер, явно страдая из-за обществен­ного непонимания, не видел иного пути, кроме противо­
стояния общественному осуждению. Он смело смотрел в лицо опасности, которой не мог избежать. «Если кто-то и будет меня презирать… другие ничего не скажут. — гово­рил Лютер. — Даже потому, что они молчат, я сделаю свое дело». Описывая скорость, с которой распространилось его послание: «…за четырнадцать дней облетела весть всю Германию», — и другие связанные с ним детали, Лютер чистосердечно признается: «Слава была мне нежеланна, потому что (как сказано) я сам не знал, каково будет отпу­щение грехов, и песня была слишком высока для моего го­лоса» 6 .
Противоположна в этом плане позиция Томаса Мюн– цера. Он тоже зорко наблюдает за процессом обществен­ного мнения: «В стране беспорядок, нет его и в мыслях лю­дей… Навести порядок. С чего начать? С моды, которая вы­водит наружу то, что внутри. Если стало обычным делом менять свое мнение, подобно рубашке, то проще запре­тить смену рубашек и юбок, тогда, возможно, мы изба­вимся от нежелательной смены мнений».
Каждому из нас хорошо известно: никому не удастся сдержать новую музыку. Точно так же и Томас Мюнцер, если внимательно прислушаться к тону его высказыва­ния, вполне был уверен, что смена рубашек и юбок про­изойдет независимо от того, желательна она или нет. В от­личие от Лютера он не страдает от общественности, он ее любит, не забывая, однако, об опасности: «Страх перед Бо­гом должен быть чистым, без примеси страха перед людь­ми или иными созданиями… Потому что время опасное и дни злые» 7 . Для человека с либидным отношением к об­щественности характерно стремление выявить дух време­ни, заставить его говорить, но сам он не решится выдви­нуть конструктивную программу. Историки приходят к заключению, что Томас Мюнцер мог действовать только разрушительно 8 .
Типология отношения к общественности пока что не разработана. И поэтому пестрые общественные группи­ровки, не боящиеся изоляции или преодолевающие страх перед ней, остаются без эмпирических исследова­ний, как голая схема. Несомненно лишь то, что они под­стегивают общество к изменениям и что тем, кто не опа­сается изоляции, на пользу спираль молчания. Если для тех, кто страшится изоляции, общественное мнение —
это давление в сторону конформности, то для того, кто не испытывает подобного страха, последнее есть рычаг изменений.
Почему и когда меняется музыка?
Что витает в воздухе, откуда дует ветер общественного мнения, напору которого невозможно воспротивиться, «а tidal volume and sweep», согласно характеристике Эдварда Росса 9 : язык подсказывает нам, что речь идет о судьбонос­ных движениях, о мощи сил природы. Но на вопрос, где начинается новое, мы затрудняемся ответить. Попытаем­ся обозначить его источники с помощью Никласа Лумана и его сочинения об общественном мнении: это кризисы или симптомы кризисов 10 , когда, например, обычно чис­тая вода в реке становится вдруг мутной. Аналогичным образом обстоит дело и с общественным мнением. Внача­ле мы имеем дело с испугом человека, затем о кризисе предупреждает книга — уже самим своим названием «Ти­хая весна» 11 ; но Луману: толчок к переменам, угроза или нарушение ценностей, имеющих особые приоритеты. Ра­дикальное выступление общественного мнения против правительства Аденауэра в августе 1961 г. после возведе­ния Берлинской стены было непредсказуемым, потому что игнорировалось значение ценности «нация». Источ­ником формирования общественного мнения послужили неожиданные события — новое таит в себе особую значи­мость. Страдания или их цивилизованные суррогаты слу­жат толчком этому процессу. Луман называет и другие его источники: «…обесценение денег, сокращение бюджета, потеря места, особенно если их можно измерить и срав­нить…» 12
Но ни финансово-экономический кризис, ни угроза ценностям не объясняют, почему женская эмансипация стала столь актуальной темой общественного мнения в 60-70-е годы.
Почему и когда меняется музыка?
Примечания
1 См.: К I а р р О. Е. Heros, Villains, and Fools as Agents of Social Con­trol. — American Sociological Review, 1954, vol. 19, № 1, p. 56-62.