Марсель Мосс - Социальные функции священного

Но к этой первой причине добавляется другая. Жертвоприношение по своей природе предполагает возвеличивание жертв, что ведет к их прямому обожествлению. Об этих обожествлениях рассказывают многочисленные легенды. Геракла приняли на Олимпе только после его самоубийства на Эте. Аттис [438]и Эшмун [439]после смерти обрели божественную жизнь. Созвездие Девы — не что иное, как Эригона, аграрная богиня, которая повесилась [440]. В одном из мифов Мексики сообщалось, что Солнце и Луна были созданы жертвоприношением [441]; богиня Тоси, мать богов, тоже считалась женщиной, которую обожествило жертвоприношение [442]. В той же стране во время праздника бога Тотека, на котором его убивали и сдирали кожу с пленных, жрец облачался в кожу одного из них, после этого он становился образом бога, надевал его украшения и костюм, садился на трон и вместо бога принимал изображения первых плодов [443]. В критской легенде о Дионисе сердце этого бога, убитого титанами, было помещено внутрь ксоапа (идола), каковому следовало поклоняться [444]. Филон из Библа, чтобы описать состояние Океана, изувеченного своим сыном Кроносом, использует очень показательное выражение: «он был посвящен» ào)iepcô0r| [445]. В этих легендах живо смутное осознание силы жертвоприношения. Следы этого представления сохраняются и в обрядах. Например, в Жюмьеже, где роль зооморфного духа растений исполнял человек, выполнявший эту обязанность в течение года. Начиная с Иванова дня он имитировал ритуал бросания в пламя костра будущего зеленого волка. После этой мнимой расправы его предшественник передавал ему свои атрибуты (инсигнии) [446]. Целью этой церемонии не было простое воплощение аграрного духа. Он рождался в самом жертвоприношении [447]. Таким образом, не проводя различия между аграрной жертвой и аграрным духом, укажем, что эти факты — как раз пример того, что мы говорили о посвящении и его прямых последствиях. Жертвенный апофеоз — не что иное, как возрождение жертвы. Ее обожествление есть особый случай и наивысшая форма ее освящения и отделения от мира людей. Но эта форма возникает только при тех жертвоприношениях, где благодаря локализации, концентрации, накоплению сакральных свойств жертва получает максимум святости, которую жертвоприношение формирует и персонифицирует.

Вот необходимое условие, создающее возможность жертвоприношения бога. Но чтобы это жертвоприношение стало реальностью, недостаточно, чтобы бог вышел из жертвы. Необходимо еще, чтобы в момент, когда он возвращается в жертву, чтобы самому стать жертвой, он еще сохранял в полной мере свою божественную природу. То есть персонификация, из которой он возникает, должна стать постоянной и неизменной. Эта нерасторжимость связи между живыми существами (или некоторым их видом) со сверхъестественной силой — следствие периодичности жертвоприношений, о которой здесь и идет речь. Повторение этих церемоний, во время которых по обычаю или по иной причине через регулярные промежутки времени вновь появлялась та же самая жертва, создавало нечто вроде непрерывно существующей личности. Поскольку в процессе жертвоприношения сохраняются все его результаты, то сотворение божества есть результат прежних жертвоприношений. И это — не случайный и малозначительный факт: ведь в столь абстрактной религии, как христианство, образ пасхального агнца, обычной жертвы земледельцев и скотоводов, сохранился и служит до сих пор символом Христа, то есть Бога. Элементы божественной символики возникли из жертвоприношения.

Однако довершило разработку идеи жертвоприношения бога воображение мифотворцев. Действительно, в первую очередь оно дало права гражданства, собственную историю и, следовательно, более устойчивое существование мерцающему образу, бесцветному и пассивному, порожденному периодичностью жертвоприношений. Не говоря уже о том, что оно освободило этот образ от земной оболочки, миф в еще большей степени обожествил его. Порой в мифе можно проследить различные фазы такого последовательного обожествления. Так, большой дорийскийпраздник Карнеи, отмечаемый в честь Аполлона Карнейского, был учрежден, как рассказывается, во искупление смерти прорицателя Карна, убитого Гераклидом Гиппотом448.

Но Аполлон Карнейский — это не кто иной, как прорицатель Карн, которого приносят в жертву и убийство которого искупают, как умерщвление жертвы во время Диполий. А сам Карн, «рогатый»449, сливается с героем Крием, «бараном»450, ипостасью первоначально животной жертвы. Из жертвоприношения барана мифология создала убийство героя, а потом преобразовала последнего в великого общенародного бога.

Однако если облик божества и создан мифологией, то ее исходные данные не были произвольными. Мифы сохраняют следы происхождения богов: жертва в более или менее искаженной форме составляет центральный эпизод, своего рода ядро легендарной жизни богов, возникающих из жертвы. С. Леви объяснил роль жертвенных обрядов в брахманической мифологии451.

Давайте рассмотрим более внимательно, каким образом на основе земледельческих обрядов была соткана история земледельческих богов. Чтобы показать это, сгруппируем некоторые типы греческих и семитских легенд, близких к легенде об Аттисе и Адонисе, представляющих собой искаженные варианты сюжета о жертвоприношении бога. Одна часть этих сюжетов представляет собой мифы, объясняющие происхождение некоторых церемоний, другая часть — это сказки, в основном произошедшие от мифов, подобных первым452. Поминальные обряды, соответствующие этим легендам (сакральные драмы, процессии453 и т. д.), насколько нам известно, чаще всего не имели общих черт с жертвоприношениями. Но сюжет жертвоприношения бога — мотив, которым мифологическое воображение пользовалось очень широко.

Зевсова гробница на Крите454, смерть Пана455, смерть Адониса весьма хорошо известны, чтобы было достаточно простого упоминания. В сирийских легендах Адонис оставил образы подобных себе существ, разделивших его судьбу456. Правда, в некоторых случаях гробницы божеств

Феопомп, фрагм. 171 ( Фрагменты греческих историков , I, р. 307); Павсан. III, 13,

Эномай в: Евсевий. Приготовление к Евангелию , V, 20, 3, р. 219; Cp. Usener. Rh. Mus ., LUI, 359 и сл. Ср. об одной легенде того же типа id. Rh. Mus., LUI, p. 365 и далее.

См. Гезих., см. выше.

Паве. III, 13, 3 и далее.

Lévi. Doctr ., chap. Il, cp. Bergaigne, vol. I, p. 101 и далее .

См . Usener. Stoff, d. Griech. Epos , III, Göttliche Synon., см . C. R.