Л. Щипулина - Хрестоматия по литературе эпохи Возрождения для 7 класса

79На дне очей мольбу к тебе хоронит,
О чистый дух, считать ее своей.
Пусть мысль о ней и к нам тебя преклонит!

82Дай нам войти в твои семь царств, [68] … твои семь царств… – семь кругов Чистилища. чтоб ей
Тебя я славил, ежели пристала,
Речь о тебе средь горестных теней».

85«Мне Марция настолько взор пленяла,
Пока я был в том мире, – он сказал, –
Что для нее я делал все, бывало.

88Теперь меж нас бежит зловещий вал;
Я, изведенный силою чудесной,
Блюдя устав, к ней безучастен стал.

91Но если ты посол жены небесной,
Достаточно и слова твоего,
Без всякой льстивой речи, здесь невместной.

94Ступай и тростьем опояшь его
И сам ему омой лицо, стирая
Всю грязь, чтоб не осталось ничего.

97Нельзя, глазами мглистыми взирая,
Идти навстречу первому из слуг,
Принадлежащих к светлым сонмам Рая.

100Весь этот островок обвив вокруг,
Внизу, где море бьет в него волною,
Растет тростник [69] Растет тростник… – Он окружает остров Чистилица и имеет символическое значение – это смирение (смиренный стебель), условие любого совершенствования. Им должен опоясаться Данте. вдоль илистых излук.

103Растения, обильные листвою
Иль жесткие, не могут там расти,
Затем что неуступчивы прибою.

106Вернитесь не по этому пути;
Восходит солнце и покажет ясно,
Как вам удобней на гору взойти».

109Так он исчез; я встал с колен и, страстно
Прильнув к тому, кто был моим вождем,
Его глаза я вопрошал безгласно.

112Он начал: «Сын, ступай за мной; идем
В ту сторону; мы здесь на косогоре
И по уклону книзу повернем».

115Уже заря одолевала в споре
Нестойкий мрак, и, устремляя взгляд,
Я различал трепещущее море.

118Мы шли, куда нас вел безлюдный скат,
Как тот, кто вновь дорогу обретает
И, лишь по ней шагая, будет рад.

121Дойдя дотуда, где роса вступает
В боренье с солнцем, потому что там,
На ветерке, нескоро исчезает, –

124Раскрыв ладони, к влажным муравам
Нагнулся мой учитель знаменитый,
И я, поняв, к чему приблизил сам.

127Слезами орошенные ланиты;
И он вернул мне цвет, – уже навек,
Могло казаться, темным Адом скрытый.

130Затем мы вышли на пустынный брег,
Не видевший, чтобы отсюда начал
Обратный путь по волнам человек.

133Здесь пояс он мне свил, как тот назначил.
О, удивленье! Чуть он выбирал
Смиренный стебель, как уже маячил

136Сейчас же новый там, где он сорвал.

Когда небес верховных семизвездье,
Чьей славе чужд закат или восход
И мгла иная, чем вины возмездье,

4Всем указуя должных дел черед,
Как указует нижнее деснице
Того, кто судно к пристани ведет,

7Остановилось, – шедший в веренице,
Перед Грифоном, праведный собор
С отрадой обратился к колеснице;

10Один, подъемля вдохновенный взор,
Спел: «Veni, sponsa, de Libano, veni!» [70] Veni, sponsa, Libano, veni(лат.). – «Гряди, невеста, с Ливана, гряди» – слова из религиозного песнопения. Относятся к Беатриче и означают жажду небесного откровения, высшей истины. Беатриче появляется в Земном Раю. –
Воззвав трикраты, и за ним весь хор.

13Как сонм блаженных из могильной сени,
Спеша, восстанет на призывный звук,
В земной плоти, воскресшей для хвалений,

16Так над небесной колесницей вдруг
Возникло сто, ad vocem tanti senis, [71] «Ad vocemiantisenis» (лат.) – «При гласе столь великого старца».
Всевечной жизни вестников и слуг.

19И каждый пел: «Benedictus qui venis!» [72] «Benedictus quivenis» (лат.) – «Благословен грядущий».
И, рассыпая вверх и вкруг цветы,
Звал: «Manibus о date lilia plenis!» [73] «Manibus о dateliliaplenis» (лат.) – «Раздавайте лилии полными горстями!» – вещие слова Анхиза, отца Энея, в подземном царстве, когда он показывает сыну юного Марцелла, в котором Август видел продолжателя своего дела и наследника.

22Как иногда багрянцем залиты
В начале утра области востока,
А небеса прекрасны и чисты,

25И солнца лик, поднявшись невысоко,
Настолько застлан мягкостью паров,
Что на него спокойно смотрит око, –

28Так в легкой туче ангельских цветов,
Взлетевших и свергавшихся обвалом
На дивный воз и вне его краев.

31В венке олив, под белым покрывалом,
Предстала женщина, [74] Предстала женщина… – Беатриче. облачена
В зеленый плащ и в платье огне-алом.

34И дух мой, – хоть умчались времена,
Когда его ввергала в содроганье
Одним своим присутствием она,

37А здесь неполным было созерцанье, –
Пред тайной силой, шедшей от нее,
Былой любви изведал обаянье.

40Едва в лицо ударила мое
Та сила, чье, став отроком, я вскоре
Разящее почуял острие,

43Я глянул влево, – с той мольбой во взоре,
С какой ребенок ищет мать свою
И к ней бежит в испуге или в горе, –

46Сказать Вергилию: «Всю кровь мою
Пронизывает трепет несказанный:
Следы огня былого узнаю!»

49Но мой Вергилий в этот миг нежданный
Исчез, [75] Вергилий вдруг исчезает перед самым появлением Беатриче. Древний поэт как бы передает Данте из рук в руки – земная мудрость отступает перед божественной, языческая перед христианской. Язычник не может продолжать свой путь вплоть до христианского рая. Вергилий, мой отец и вождь,
Вергилий, мне для избавленья данный.

52Все чудеса запретных Еве рощ
Омытого росой не оградили
От слез, пролившихся как черный дождь.

55«Дант, оттого что отошел Вергилий,
Не плачь, не плачь еще; не этот меч
Тебе для плача жребии судили».

58Как адмирал, чтобы людей увлечь
На кораблях воинственной станицы,
То с носа, то с кормы к ним держит речь,

61Такой, над левым краем колесницы,
Чуть я взглянул при имени своем,
Здесь поневоле вписанном в страницы,

64Возникшая с завешенным челом
Средь ангельского празднества – стояла,
Ко мне чрез реку обратясь лицом.

67Хотя опущенное покрывало,
Окружено Минервиной листвой, [76] … Минервиной листвой… – то есть ветками оливы, ибо олива – дерево, посвященное Минерве (Афине), символ мира.
Ее открыто видеть не давало,

70Но, с царственно взнесенной головой,
Она промолвила, храня обличье
Того, кто гнев удерживает свой: