Девочка с заметками - Опыт одного пути

Вызревший дух способен держаться веры и идти вперед, зная, что всё, что дает и забирает жизнь – это только иллюзия. Незрелый дух, изводимый гордыней, зрелище жалкое и отвратительное.

Я позволяю себе сейчас эти эмоции, поскольку боль, испытанная мной вчера, дает мне это право. Тем не менее, я знаю и ловлю себя на ощущении, что я все равно пойду дальше, я все равно верю жизни, а именно своим чувствам как ее истинному воплощению, поскольку у меня нет выбора. Мне трудно знать, что еще несколько ближайших лет, до того как мой дух, возможно, обретет некоторую степень стабильности и самодостаточности, я буду страдать, разрываемая осознаваемой привязанностью к людям и необходимостью быть с собой и взращивать в себе свою свободу, самобытность, самодостаточность и истинно творческое начало. Буду страдать, разрываемая амбициями, гордыней, и чувством веры, осознанностью своей жизни.

Я верю, что достижимо то состояние, о котором я много слышала, состояние безмятежности, приятия, спокойствия. Любви. Но вопрос в том, что кем-то это состояние достигается быстрее, а кем-то – очень медленно, как мной, которой дано пройти всё, потому как вселенной тоже нужны эти чувства для того, чтобы шарики продолжали крутиться. Я пыталась сделать все от меня зависящее, чтобы ускорить процесс эволюции духа, но моя боль держит меня, я не могу ничего с ней сделать, если я не обращаю на нее внимания, то она потом воздает мне стократ. И я иду туда, куда меня ведут чувства, туда, куда единственно могу идти.

Я знаю, что должна иметь место определенная степень готовности духа к таким испытаниям. Мне всегда казалось, что я очень слабая, и я никогда не понимала почему человек, рожденный слабым и зависимым, должен (я вижу это своим предназначением) идти к человеку сильному, самодостаточному. Если бы я была рождена хоть немного более сильной, думала я всегда. Но это уже не мне решать. Я могу только идти. А к чему меня ведет, покажет время.

Утром я думала о том, что слишком сильно себя ущемляла в последнее время, в питании, во многом другом. Да, та модель питания, которую я попробовала – это идеально подходящая модель для идеальной меня, но я не идеальна сейчас. Кроме того, фактически тем самым я обращала первоочередное внимание на тело (не отдавая себе в этом отчета при уже объективно достаточной степени осознанности). Я – это я, в этот момент, со всей своей зависимостью, со всеми внутренними вопросами. Пытаться вживить в себя искусственно нечто идеальное сейчас для меня неистинно. Я думала, что могу начать с питания, и оно запустит другие процессы. Но как всегда все гораздо сложнее, все далеко не так однозначно как кажется.

Я могу знать о себе только то, что многократно проверено, и возвращаться к этому в случае сомнений. При этом я хочу принимать себя.

Я хочу принимать себя и свои проявления во всем такими, какими они являются сейчас, но и стараться не сидеть в этом, а перманентно идти вперед.

Если я, ведомая внутренней скоростью, поспешила и затем обожглась, причинив себе боль, я пойму это, хоть это и тысячное повторение урока, но я должна себя понять, понять, что именно сейчас я все равно не могла иначе поступить. У меня немного получается это. Порой я все же себя ругаю. Но учусь не ругать. Что я теперь могу, это – замечая тот огонь, о котором идет речь, то желание поскорее сделать что-то, что кажется очень важным, понять, что это ложный мотив, и посмотреть на всю ситуацию иначе. Остановиться и посмотреть, что не так. Если немного остыть, то придет осознание. Но в пламени огня его невидно. В пламени огня, я обычно бегу до тех пор пока не обожгусь. Так происходит всегда. Нужно пробовать останавливаться. Только эти остановки меня всегда выручали.

На эти размышления ушло много сил. Я не чувствую теперь в себе сил.

Мне действительно пока нужны размышления. Также как мне пока действительно нужен дом.

Музей Бойманса-ван Бёнингена.

Грань между удовольствием и потребностью очень тонкая. Понять ее – понять себя.

Всё должно быть уравновешено.

Красота, которую я впитала вчера в Делфте, может стать воплощенной в моем слове.

Та тишина среди бесконечного шума толпы, тот даже не солнечный, но небесный свет, падающий на белый мостик через канал. Тот покой, который дарит этот свет. Бесконечность и неведомая мудрость в обычных, простых движениях, словах людей.

Я пытаюсь сконцентрироваться и облечь свои чувства в нечто единое. Я осознала их единство, но сами они разрознены, и я боюсь потерять нечто важное. Мне хочется зацепиться за что-то, что возвращало бы меня к состоянию целостности. Состояние внутренней разобщенности – нелегкая ноша. Обретя внутренний свет, я держалась за него, затем пыталась понять свою боль. Теперь я понимаю, что то место, в моей груди, «где я зависима, где нет меня», и то, где я есть чистая незамутненная вечная духовность, едины в этом самом моменте, где я работаю с тем, чтобы понять и принять себя и окружающую себя обстановку, как лучшую из всех возможных, для следования по моему пути, для моего роста.

Уезжая из той страны, которая позволила обрести важный строительный материал для моего внутреннего дома, я возможно впервые почувствовала истинность единства, которое пока оформляется. Я всегда стремилась вперед слишком сильно, и оттого больнее мне было, когда всё всегда происходило очень медленно. Только теперь я знаю, что меня ждет кропотливая работа по принятию этого темпа и себя в единстве двух пока разрозненных полей. Меня гложет ненависть не к кому-то, а к себе, развивающей свой дух слишком медленно, ненависть к жизни, когда она заставляет меня чувствовать то, что каждый раз кажется я не смогу пережить, и я знаю эту ненависть и ее корни. Но меня питает свет. Я чувствую свет. Я верю в этот свет. И порой, пока я концентрируюсь на нем, моя вторая часть дремлет, но в ней копится то, что затем непременно должно будет получить выход. И пока она дремлет, я верю в себя и свои силы, но как только происходит нечто, что стимулирует мою рану, я наполовину неосознанна, я в отчаянии, в неверии до тех пор пока боль понемногу стихает и дает возможность вернуться к другим чувствам. Это то, что должно быть познано, единство чего должно быть обретено. Но, думаю, познание – моя работа, обретение же – дело времени, подарок жизни.

Пока единство не вызрело, я могу знать о нем, но работать с тем, что есть. Развивать свой свет и продолжать познавать свою рану (в целом – познавать себя). У меня внутри есть нежное чувство возможности этого единства.

Живопись для меня – ткань единого духа, чувственно познавая которую, я познаю также себя. Но она также только часть этого процесса познания.