Павел Хондзинский - Ныне все мы болеем теологией. Из истории русского богословия предсинодальной эпохи

«Обращает на себя внимание обилие мотивов и тем, связанных с образами богоизбранного народа и его мудрых царей – Давида и Соломона, чьи изображения находим среди рельефов Успенского и Дмитровского соборов во Владимире и церкви 11 о крова на Нерли. С ними, создателями Скинии и строителями “Святая Святых”, владимирские книжники сравнивают князя Андрея Боголюбского. Сами же постройки – Успенский собор во Владимире, Рождественский собор в Боголюбове – уподобляются Иерусалимскому храму, воздвигнутому Соломоном» (Лившиц Л. И. К вопросу о реконструкции… С. 156). И ниже: «Итак, анализ основных принципов формирования систем росписей храмов, созданных по заказу Андрея Боголюбского и Всеволода III, показывает, что в основе их лежала развивавшаяся и обогатившаяся, но, по сути, единая, часто почти буквально интерпретируемая идейная концепция “Нового Израиля”, разработанная владимирскими князьями и их ближайшим окружением» (Тамже. С. 170).

«И сказал ей архистратиг: “Пойдем, Пресвятая, я покажу тебе огненное озеро, где мучается род христианский”. И она увидела и услышала их плач и вопль, а самих грешников не было видно, и спросила: “ В чем грех тех, кто здесь находится? ” И сказал ей Михаил: “ Это те, что крестились и крест поминали, а творили дьявольские дела и не успевали покаяться, из-за этого они так мучаются здесь”. И сказала Пресвятая архистратигу: “Единственную молитву обращаю к тебе, чтобы и я могла войти и мучиться с христианами, потому что они назвались чадами сына моего”. И сказал архистратиг: “Отдыхай в раю”. И ответила Пресвятая: “Молю тебя, чтобы ты позвал воинство семи небес и все воинство ангелов для того, чтобы помолиться за грешников, и пусть услышит нас Господь Бог и помилует их”» (Апокрифы древней Руси. СПб., 2002. С. 167).

Димитрий Ростовский, сет. Сочинения. Т. 3. С. 145.

Там же. 164–165.

[Иоанн Лествичник в слове 15-мговорит: ] «Всегда именем Иисусовым бей ратника, крепчаши бо сего оружия не обрящеши, ни на небеси, ни на земли. Но приимите и мой совет, другое всесильное имя, аки другое оружие в другую руку возмите: имя Марии, Матере Иисусовы, крепчайши бо сего оружия не обрящеши» (Дмитрий Ростовский, сет. Руно орошенное. Чернигов, 1702. Л. 29 об.). Ср. с «Богородичным правилом» преподобного Серафима Саровского.

Димитрий Ростовский, сет. Сочинения. Т. 3. С. 295. Ср. в «Руне»: «…Бога бо крепкаго и сильнаго молитвами Своими связует, Егоже иногда на земле связоваше пеленами. Связует, глаголю. Бога молитвами своими, егда бо Он прогневан сущи грехами нашими, хощет нас внезапными язвами казнити…» (Димитрий Ростовский, сет. Руно орошенное. Л. 7); см. также: «Слово на празднество Казанския иконы Богородицы» Димитрий Ростовский, сет. Сочинения. Т. 3. С. 118).

Димитрий Ростовский, сет. Сочинения. Т. 2. С. 85–86.

1Димитрий Ростовский, сет. Руно орошенное. Л. 78.

Там же. Л. 79.

Димитрий Ростовский, сет. Сочинения. Т. 1. С. 253.

«Святитель должен был искать других пособий. Макарьевские Великие Четии-Минеи давали в этом отношении богатейший и вполне надежный материал. Однако Святитель Димитрий обратился не к ним, а к изданию Болландистов – Acta Sanctorum – и оттуда, главным образом, дополнил свои Четии-Минеи новыми житиями и памятями. Это издание, после первого же знакомства, произвело сильное впечатление на Святителя Димитрия; он внимательно читал и изучал его и, найдя здесь много житий таких святых, которые в старину почитались и прославлялись, а потом были забыты и исключены из календарей, решил воспользоваться ими для пополнения своих Четий-Миней» (Державин А., прот. Четьи-Минеи свт. Димитрия, митрополита Ростовского, как церковно-исторический и литературный памятник // Богословские труды. 1976. № 16. С. 58).

«В месяцеслове Четий-Миней мы нередко встречаем заметки исторического характера, не имеющие прямого и непосредственного отношения к агиографии. Так, например, 17 декабря, после жития святого пророка Даниила, Святитель дает довольно обширное исследование о вавилонских и персидских царях» (Там же. С. 75).

«В его изложении мы встречаем не только отрывки из песнопений праздника, его предпразднства и попразднства, но и целые сцены, составленные на основании службы или по ее примеру. Так, в слове на Благовещение приводится беседа Архангела Гавриила с Пресвятою Девою, написанная по примеру и под сильным влиянием канона на этот праздник…» (Державин А., прот. Четьи-Минеи свт. Димитрия, митрополита Ростовского, как церковно-исторический и литературный памятник // Богословские труды. 1976. № 16. С. 96).

«В таких случаях он не любил пользоваться библейскими сведениями из вторых рук, а обращался к ним непосредственно и передавал самостоятельно» (Там же. С. 91).

«Праздничная Минея, вообще, имела высокое достоинство в глазах Святителя, он старался как можно теснее связать с нею свои повествования и все, что сообщала она, считал за непререкаемую истину» (Там же. С. 96).

Христос приобретается и познается, говорит апостол, через «сообщение страстей его» (Флп. 3: 10). Несомненно, что отзвук именно этих слов слышится в предсмертной молитве благоверного князя Бориса, которую вкладывает в его уста преподобный Нестор: «Благодарю Тя, Владыко Господи, Боже мой, яко сподобил мя недостойнаго съобыцнику быти страсти Сына Твоего Господа нашего Исуса Христа. Посла бо единочадаго Сына своего в мир. Его же безаконьнии предаша на смерть; и се аз послан бых от отца своего, да спасу люди от супротивящихся ему поган, – и се ныне уязвен есмь от раб отца своего. Нъ, Владыко, отдай же им грехов, мене же покой с святыми…» (Нестор Летописец, при. Чтения о святых мучениках Борисе и Глебе // Древнерусские княжеские жития. М., 2001. С. 99).

«В русской истории Борис и Глеб получают то же значение, которое в мировой истории – в истории всего человечества – имело убийство Авеля: русская история начинается с трагедии – и вместе с тем с искупительной жертвы… Необходимо подчеркнуть, что Авель традиционно рассматривается как первый святой (первая жертва) в человеческой истории. Совершенно так же Борис и Глеб – это первые святые в русской истории» (Успенский Б. А. Борис и Глеб: восприятие истории в древней Руси. М., 2000. С. 47). И далее: «Русская история оказывается сакральной историей. Отсюда и народ является избранным и земля – священной. В дальнейшем Россия, подобно Святой Земле, именуется “святой Русью”» (Там же. С. 48; см. ниже у него же о работниках единагонадесять часа).