Алексей Каплер - Киноповести

— Очень приятно.

Он начинает обходить стол, пожимая всем руки и внимательно вглядываясь каждому в лицо.

По двору к парадному проходит Рутковский.

— Замкнуть кольцо, — приказывает Василий, увидя его из чердачного окна.

Рабочий побежал вниз исполнять приказ.

Перелезая через заборы, пробегая задними дворами, чекисты окружают штаб заговорщиков.

Матвеев в столовой среди заговорщиков.

Говорит Константинов:

— …Выступление сегодня ночью. Особых сигналов не будет. Сбор частей в полной готовности в час тридцать. Задания известны всем?

Молчание.

— У командиров вопросов нет?.. Прошу сверить часы: сейчас двадцать семь минут шестого.

Все проверяют часы.

— Господин комендант, — обращается Константинов к Матвееву. — В два часа ночи вы откроете ворота Кремля.

— Слушаюсь.

В комнату тихо входит Рутковский и останавливается в дверях за спиной Матвеева.

— А кроме коменданта Кремля у нас есть еще союзники среди большевиков?

— Есть! — отвечает Константинов. — И очень серьезные, но я не могу их назвать раньше времени.

Матвеев бледнеет.

— Помните, господа, действовать надо со всей решительностью. Момент самый удобный: Дзержинского нет, он расследует убийство Урицкого в Петрограде…

— До Петрограда он еще не доехал, — вставляет начальник штаба.

— А когда доедет, — продолжает Константинов, — то вынужден будет немедленно вернуться, потому что в течение ближайшего получаса будет убит Ленин…

Смертельно бледный Матвеев встает и идет к двери.

Рутковский заступает ему дорогу.

— Куда?

— Я… Я забыл в портфеле план кремлевских караулов.

— Вот как?.. — сочувственно говорит Рутковский и вдруг кричит: — Чекист!

Матвеев отталкивает его, вырывает револьвер из кобуры. Но он не успевает выстрелить: Константинов и Рутковский обезоруживают его.

Офицеры вскакивают, выхватывают оружие.

— Не стрелять! — кричит Константинов. — Только не стрелять! Душите его.

Матвеев извивается в руках офицеров. Отбрасывает одного из них ударом ноги. Тот летит под ноги Рутковскому.

— Тихо, господа. Ради бога, тихо!

Шпик стоит в стороне, он не принимает участия в драке, но переживает все ее перипетии.

— Да кто ж так душит?! — стонет он. — За яблочко, за яблочко его! Вот-вот… Ах, да не так… За яблочко.

На Матвеева навалилось слишком много народу. Дерущиеся мешают друг другу. Матвеев вдруг делает какое-то неуловимое движение, ныряет под ноги офицеров и с криком:

— Я вас заставлю стрелять! — вскакивает на подоконник, вышибает стекло.

Раздаются выстрелы. Матвеев ранен.

— Василий! — кричит он и прыгает вниз.

— Вперед! — командует Василий.

Цепи чекистов бросаются к дому.

Пулемет бьет по окнам. Перестрелка.

Матвеев лежит на мостовой.

Чекисты атакуют дом. Стрельба. Взрывы гранат.

Над Матвеевым склонился Василий.

Матвеев открывает глаза, пытается заговорить. Василий обнимает его, помогает приподняться.

— Говори, говори… Я пойму.

Матвеев с трудом набирает воздух:

— Спасай… Ильича… беги… сейчас… скорей… беги…

Василий понял все.

— Блинов! — кричит он. — Принимай команду!

— Есть! Принято! — слышен сквозь стрельбу ответ Блинова.

— Эй, кто здесь есть? — не выпуская из рук Матвеева, зовет Василий. — Синцов!

Подбегает чекист Синцов.

— Синцов, отнеси его в безопасное место… Перевяжи.

Василий осторожно передает Матвеева с рук на руки Синцову и опрометью бросается бежать. Синцов поднимает Матвеева, относит в сторону.

Матвеев лежит на камнях мостовой, голова его на коленях Синцова. Не в силах уже открыть залитые кровью глаза, он шепчет:

— Передай ЦК… измена…

Последним усилием воли удерживая сознание, Матвеев шепчет, припав к уху Синцова.

— …Скажи Феликсу… измена… узнал…

— Тсс!.. Тихо, браток… Тихо… — Синцов гладит голову Матвеева и другой рукой достает из кобуры наган. Быстро оглядывается.

Улица пуста.

Вдруг Синцов приставляет наган к виску Матвеева и спускает курок…

…Стрельба. Чекисты атакуют штаб.

Константинов перепрыгивает через забор.

Он бежит, заворачивает за угол и вдруг натыкается на Синцова. От неожиданности замирает.

Синцов молча делает ему знак рукой: перебегай, мол.

Константинов мгновенно исчезает.

Синцов суетливо всовывает наган в кобуру.

Труп Матвеева лежит на камнях мостовой.

Оглянувшись по сторонам, Синцов скрывается.

На заводе Михельсона.

Гром аплодисментов.

Заводской цех набит людьми до отказа. Люди сидят на скамейках, на длинных столах, стоят в проходах.

На трибуне Ленин. Он пытается жестом восстановить тишину.

Наконец аплодисменты стихают.

— Советская Россия окружена врагами, — продолжает Ильич. — Бежит огоньком с одного конца России на другой полоса контрреволюционных восстаний. Эти восстания питаются денежками империалистов всех стран, они организуются усилиями эсеров и меньшевиков. Империалистические хищники пользуются молодостью и слабостью Республики, чтобы рвать из нее душу. Кулацкие восстания, чехословацкий мятеж, англичане в Мурманске, восстание эсеров, белоказачье наступление, все эти фронты, движущиеся на нас с севера, с востока, с юга, — все это одна война, надвинувшаяся на Советскую Россию! Мы истекаем кровью от этих тяжелых ран…

Ярко, резко и ясно текла его речь. Тысячи глаз ловили каждый жест его, любовались милой фигурой его, тысячи ушей вбирали в себя его родной голос, звучавший на весь мир. Трепет правды бежал по рядам людей, горели лица, сверкали взоры. Не мог Ленин хладнокровно говорить, и не могли Ленина хладнокровно слушать.

В углу цеха сутулый, нервно подергивающийся человек. Он быстро пишет записку и бросает ее в толпу. Записка переходит из рук в руки — к трибуне.

— …Мы переживаем неслыханные трудности, — продолжает Ильич, — мы голодаем. Мы отрезаны от нефти, от угля…

— Хлеба нет, а заградиловки отбирают! — слышится женский голос. — Вон у моего свояка…

— Тише!.. Тсс… Тише, ты!

— На ваш вопрос я позже отвечу… Товарищи! Труднее удержать власть, чем ее взять! Революция идет вперед, развивается и растет. Вместе с нею развивается и растет наша борьба. Чем сложнее и глубже делаются задачи, стоящие перед нами, тем напряженнее, сложнее и ожесточеннее становится борьба!

В этот момент до Ильича доходит брошенная ранее записка. Он разворачивает ее, продолжая говорить:

— Переход от капитализма к социализму есть самая сложная, в высшей степени трудная борьба. Наша революция вызывает содрогание империалистических классов…

Ильич читает записку.

— Вот, товарищи, очень кстати: поступила записка. — Он высоко поднимает записку. — Послушайте, что здесь написано… «Власть вы все равно не удержите. Шкуры ваши натянем на барабаны».