Алексей Каплер - Киноповести

Вечер.

Дверь в комнату Ильича закрыта. Из коридора глухо доносятся телефонные звонки и тихие голоса отвечающих по телефону товарищей. Слышно постукивание телеграфного ключа.

У окна Евдокия Ивановна. Старое лицо ее залито слезами. Она стоит, опершись всем телом о косяк, точно сдерживаясь, чтобы не упасть на колени.

За окном темно.

Огромная масса людей залила Красную площадь. Тысячи глаз с тревогой обращены к Кремлю. Двор Кремля, лестницы Совнаркома заполнены молчаливыми толпами людей.

Коридор Совнаркома. Стучит телеграфный ключ.

Шепотом диктует Свердлов.

— …«На покушение, направленное против его вождей, рабочий класс ответит бо́льшим сплочением своих сил, ответит беспощадным массовым террором против всех врагов революции. Победа над буржуазией — лучшая гарантия безопасности вождей рабочего класса. Теснее ряды! Председатель Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета С в е р д л о в. 30 августа 1918 года. 10 часов 40 минут вечера».

Рядом, у дверей квартиры Ильича, сменяется караул. Тихо подходят курсант и разводящий.

— Еще ничего не известно… Ждут профессора, — шепотом говорит сменяющийся. И, сдав пост, остается стоять тут же у двери.

По коридору быстро проходит Василий с профессором Минцем.

Свердлов стремительно встает, идет навстречу.

— Профессор?

— Да, здравствуйте…

Они вместе идут по коридору.

Свердлова бегом догоняет командир. Худое лицо давно не брито, глаза воспалены.

— Товарищ Свердлов! — шепотом окликает он, идя рядом со Свердловым. — Пала Чита… Сарапул окружен.

— Лихачев?

— Убит.

Минц останавливается.

— Я прошу вас, — резко говорит он, — больному ничего этого не сообщать.

— Да-да, конечно.

К Свердлову подходит Бобылев.

— Взорвали мост через Белую. Продовольственные эшелоны, шедшие в Петроград, сброшены под откос. ЧК арестовала исполнителей.

— Петровск держится?

— Петровск взят англичанами…

— Тише. Все сводки передавайте мне…

Минц и Василий входят в квартиру Ильича.

В проходной комнате Надежда Константиновна и Мария Ильинична. Минц надевает белый халат. Дверь в комнату Ильича приоткрыта, видны врачи, склонившиеся над постелью.

Минц проходит в комнату Ленина.

У постели три врача — Величкина, Обух и Константин Николаевич.

— Морфий? — спрашивает Минц, войдя в комнату.

— Вспрыснут.

Минц наклоняется над постелью.

Ильич лежит, запрокинув голову на подушки. На лбу его крупные капли пота.

Минц быстрыми и ловкими движениями пальцев ощупывает плечо Ленина.

— Так… Осторожней… Немножко поверните… Осторожно! Так… Здесь, вы думаете?

— Одна здесь, — говорит Обух, — но другая?

Минц на мгновение прекращает осмотр, молча глядит на рану. Потом, объятый мучительным беспокойством, начинает осторожно ощупывать шею.

Вдруг пальцы его останавливаются.

Он коротко взглядывает на врачей.

Врачи мгновенно поняли смертельную опасность. Они переглядываются.

Рядом, в проходной комнате, у двери Ильича, Надежда Константиновна и Василий.

— Не беспокойтесь… — шепчет Василий. — Все будет хорошо…

— Не надо меня утешать, — тихо отвечает Надежда Константиновна.

Минц поднялся. Обух наклонился к нему, шепнул что-то на ухо.

— Да, приготовьте на всякий случай, — ответил Минц и вышел.

Обух знаком подозвал сестру:

— Приготовьте кислородные подушки.

Ильич тихо застонал и приоткрыл веки. Боль затуманила веселые глаза его. Страдание потушило улыбку.

— Доктор… — прошептал он.

Обух наклонился к нему.

— Это конец?

— Что вы, Владимир Ильич!.. С чего вы взяли?

Ильич взглядом останавливает его.

— Вы коммунист?

— Да.

— Вы обязаны понимать… Если это конец… я должен знать… правду… успеть… много дел… успеть…

— Владимир Ильич! Вы будете жить.

— Смотрите же…

— А если нужно будет… я вам скажу.

— Обещайте…

— Даю слово. Постарайтесь заснуть. Пожалуйста…

Обух выходит.

В проходной комнате, в углу, тихо разговаривают Свердлов и Минц. К ним подходит Обух.

— Ваше мнение, профессор? — спрашивает он Минца.

— Плохо. Слабая деятельность сердца, холодный пот… Странно, что так скоро после ранения…

— Нет ли здесь признаков какого-то отравления?

— Не исключаю.

Бобылев приоткрывает дверь.

— Товарищ Свердлов. Прямой провод готов.

Свердлов входит в переговорную.

Телеграфист протягивает ему расшифровку телеграммы.

Свердлов читает. Потом тихо диктует ответ:

— «Пуля повредила легкое. Застряла в правой стороне шеи. Кровоизлияние в плевру. Поврежден ли пищевод, пока неизвестно. Вторая пуля раздробила плечевую кость. Пульс плохой. Положение тяжелое».

Стучит телеграфный ключ. Поползла лента. Телеграфист пишет расшифровку.

Свердлов читает ответ. Потом диктует:

— «Положение на других фронтах тоже тяжелое. От исхода вашего наступления, может быть, зависит его жизнь. Желаю удачи».

УЗНАВ СТРАШНУЮ ВЕСТЬ, ДЗЕРЖИНСКИЙ СПЕШИЛ ИЗ ПЕТРОГРАДА В МОСКВУ.

Гудки паровоза. Ночь. Мелькают тусклые огни какой-то станции. Потом снова лес и тьма.

Дзержинский стоит на площадке вагона, запахнувшись в шинель.

Однообразный стук колес.

В нетерпении, в страшной тревоге Дзержинский то высовывается в окно, то открывает дверь, то опять ходит по маленькой тесной площадке, не в силах победить мучительную тревогу.

ЛЕНИН ДОЛЖЕН ЖИТЬ!

Комната в квартире Ильича.

Василий сидит за столом, положив голову на руки. Свердлов ходит из угла в угол.

Светает.

Через комнату к Ильичу быстро проходит сестра, неся в руках подушку с кислородом.

Входит Бобылев, оглядев лица, полные тревоги и горя, садится недалеко от двери.

Из комнаты Ильича выходят профессор, два врача. Все бросаются к ним.

— Остается только ждать… — говорит профессор. — Все средства испробованы… Будем надеяться. Но…

Василий с мольбой смотрит на него.

— Профессор… товарищи доктора… Ну, что… что еще можно сделать? Может, осталось еще что-нибудь, что можно сделать?..

Профессор разводит руками.

— Будем надеяться на силы его могучего организма…

— Хорошие вести?.. — как бы про себя, негромко произносит доктор Обух.

— Да, пожалуй, — поняв его мысль, говорит профессор. — Пусть ему сообщат что-нибудь, что считается у вас хорошим известием.

Василий переглядывается с Обухом.

— Может быть, просто… как бы сказать…

Обух не договаривает.

— Нет-нет. Лгать нельзя, — отвечает Свердлов на недосказанную мысль. — И все равно он не поверит… Пойдемте со мной.

Он выходит с Бобылевым.

Сестра приоткрывает дверь из комнаты Ленина.

— Кровохарканье, — тихо говорит она.

Врачи быстро идут к Ильичу.