Алексей Каплер - Киноповести

Женщины, которые бегали звать солдат, спускаются вслед за ними.

Солдаты проталкиваются вперед.

— Стой! Стой! — кричат они. — Стойте, черти.

Но остановить разъяренных женщин не так-то просто.

— Женщины, женщины, — рассудительно говорит Петренко, в то время как десяток швей его отталкивают и колотят. — Ну, женщины же, поимейте революционную совесть, женщины, ведь вам за эту гадину отвечать своей головой… Женщины, дорогие… имейте рассуждение, будьте сознательные…

Петренко длиннющими своими руками отбивается от баб, а они наскакивают на него, совсем потеряв ориентировку — кого бить, кто союзник.

— Уйди с дороги, ирод!

— Пусти!

— А ты кто такой?

— Женщины… женщины!

— Пошел отсюда…

— Заступники нашлись…

— А ну, бабы, гони их отсюда…

Наконец Николаю Игнатьеву удается ухватить Нюшу и оторвать ее от хозяйки.

Нюша круто оборачивается и с удесятеренной силой, не видя даже, кто это, набрасывается на Николая.

— Что? Нанялся буржуев защищать? Да? Нанялся, продажная шкура?

Николай, посмеиваясь, защищается от Нюши, но она колотит его беспощадно.

Петренко вступается за Николая.

— Востриков! — кричит он. — На помощь! Граф! Братцы! Уберите вы ее, Христа ради! Она человека убьет.

Семен Востриков и Граф оттаскивают Нюшу от Николая, и она, стряхнув с себя руки солдат, наконец успокаивается.

— Ладно. Пустите… — И вдруг узнает Николая. — Это вы?

— Видите, встретились. И снова деремся.

Ошпаренную кипятком женщину уносят товарки.

Полина Ивановна уходит боком странной, подпрыгивающей походкой.

— «Спасибо» скажи солдатам, — кричит вслед Фрося. — Была бы из тебя сегодня свиная отбивная.

Полина громко, фальшиво смеется.

Нюша, отвернувшись от Николая, не спеша приводит в порядок волосы. Кофта ее превращена в лохмотья, юбка разодрана.

Страсти улеглись, все успокоились в мастерской.

Граф подходит к Нюше, обнимает ее.

— Эх, героическая ты баба, Нюшка, ей-богу, героическая…

— Иди-иди… — И Нюша легонько отталкивает кавалера.

Граф летит через всю мастерскую и ударяется о стену.

— Н-да… это женщина! — констатирует он с уважением. — Давай поженимся, а, Нюшка? У нас хозяйство безлошадное. Как раз будешь и за жену и за лошадь.

— Иди отсюда, — говорит Графу Николай.

И хотя это сказано совсем негромко, Граф, покосившись на Николая, сразу же отходит.

— Вот у тебя, Нюшка, и заступник объявился, — хриплым басом говорит рослая Прасковья, приводя себя в порядок после сражения. — Теперь не пропадешь.

Нюша собралась было пройти мимо Николая, но остановилась, подняла к нему лицо, посмотрела в глаза и осталась на месте.

За ними, в мастерской, движение — уходят солдаты, женщины расходятся по своим местам, а эти двое стоят друг против друга, и идет между ними молчаливый разговор. Глаза глядят в глаза.

Потом Нюша протягивает руку и застегивает пуговку на рубашке Николая.

И вдруг они оба разом улыбнулись друг другу.

— Я буду вас ждать на улице, — говорит Николай, и Нюша глазами отвечает «да».

…Во весь экран на подушке две головы. Прижались щекой друг к другу, глаза закрыты. Нюшина рука гладит растрепанные волосы Николая, пальцы запутываются в вихрах, нежно проводят по ресницам, по носу, по щеке и задерживаются на полураскрытых губах.

Г о л о с г е н е р а л а. Удивительной была любовь этих людей. На наших глазах грубая женщина, от которой никто не слышал ничего, кроме брани и насмешек, превратилась в нежное, трепетное существо. Неузнаваемой стала Нюша. Она постоянно следила взглядом за своим Николаем, за каждым его движением. Она вся светилась своей неожиданной любовью. И Николай, проживший тяжелую жизнь революционера, полную бедствий и тревог, полюбил всем сердцем эту женщину — такую далекую от его жизни, так мало понимающую, чем он живет.

Замерла Нюшина рука на губах Николая. Не открывая глаз, Нюша говорит:

— Грубые, да? Это от иглы. Тебе неприятно?

И, тоже не открывая глаз, Николай прижимает своей ладонью эти огрубевшие пальцы к губам, целует их.

— Глупая…

— Коля…

— Что?

— Напиши мне письмо.

— Какое письмо?

— Ну, просто письмо… Ну, напиши, что любишь.

— Так ведь я это могу сказать.

— А мне хочется письмо получить. И я тебе тоже напишу. Правда, Коля… Я так напишу: «Дорогой мой, любимый Коля, во первых строках моего письма спешу сообщить, что люблю тебя больше жизни»… Я никому еще письма не писала, и мне тоже… никто… Коля…

— Что?

— Ты кушать хочешь?

— Хочу.

Пауза.

— Что же делать?

— Наплевать. Пройдет.

Николай целует ее.

— Коля…

— Что?

— По-моему, там вчера осталась одна картошка. Пусти…

Поцелуй.

— Ну, пусти…

Мы видим теперь только голову Николая. Задумчиво смотрит он куда-то вверх. Слышно, как прошлепала Нюша босыми ногами, как гремит она кастрюльками где-то в углу. Раздается ее голос:

— Коля, я вот думаю-думаю… Откуда это взялись на свете богатые и бедные? Ты все знаешь.

Николай усмехается.

— Все не все, а уж это знаю.

Возвращается Нюша. В руке у нее картошка, сваренная в мундире.

— Видишь, да какая большая. Вот соль.

— Пополам.

— Я не хочу.

Николай ломает картошку пополам.

— Ешь.

— Не хочу.

— Ешь.

— Не хочу.

Они едят картошку. Почему-то им это вдруг начинает казаться смешным. Нюша, а вслед за ней и Николай прыскают.

— А вкусно.

— Вкусно.

— Что может быть на свете вкусней картошки?

Мы видим все еще тот же крупный план. Перед нами только два лица и руки с картошкой. Глаза глядят в другие глаза, полные любви, нежности, веселья. Глаза все время ведут свой диалог.

— Так вот, — говорит Николай. — Ни бога, ни бедных когда-то совсем не было…

Стук в дверь.

Замерли Нюша и Николай. Смотрят в сторону двери.

— Молчи… — шепчет Нюша.

Николай моргает, мол, ладно, помолчим.

Снова стук.

Прижались головы. Озорно блестят глаза.

Голос из-за двери:

— Товарищ Игнатьев! А, товарищ Игнатьев!

— Из райкома, кажется… — шепотом говорит Николай.

Нюша закрывает ему рот ладонью.

Г о л о с и з - з а д в е р и. Игнатьев! Коля! Просыпайся! Дело важнейшее…

Николай вскакивает.

— Погоди! Сейчас!

Приоткрывает дверь.

— Извини, не прибрано у нас…

Разговор идет сквозь щелку.

— Получено известие. Сегодня из-за границы приезжает товарищ Ленин…

— Быть не может! Правда?

— Нужно срочно оповестить народ.

— Понятно.

— Пасха, заводы не работают. Придется идти по домам, по баракам…

— Ясно, ясно…

Посланный дает Николаю бумажку.

— Вот твой район. Извести своих металлистов, пулеметчиков, кого только удастся. Времени нет. Не теряй ни минуты. Явка к Финляндскому вокзалу к десяти вечера. Действуй, товарищ Игнатьев.