Алексей Каплер - Киноповести

Долговязый офицер поднимается из глубокого кожаного кресла. Волосы у него набриолинены и математически точно разделены пробором надвое.

Г о л о с г е н е р а л а. Бывает, что ход больших событий вдруг повернется от простой случайности, от глупой, почти неправдоподобной случайности. Так произошло в тот день… Надо же было мне оказаться здесь в это время и услышать…

— К переезду их величества в Англию все готово, — говорит долговязый офицер, — в Архангельске ждет английский крейсер. Кайзер приказал подводным лодкам пропустить крейсер в Англию. Английский король ждет их величества. Но есть очень тревожная новость — нам сообщили ее вчера в посольстве. В самых влиятельных кругах Англии в настоящее время победило мнение, что отъезд государя вызовет в России новый бунт и страна выйдет из войны. Этого, как известно, союзники боятся больше всего. Англия с часу на час может отказаться принять их величества. Ввиду этого, а также ввиду опасности, которая здесь угрожает царской семье, необходимо их величествам ехать немедленно, сегодня. Иначе будет поздно.

Офицер садится.

Унгер поворачивается к лысому генералу.

— У вас, Александр Иванович, все готово?

— Так точно. Ждем команды.

— У вас, Иннокентий Сергеевич?

— Связь через князя Долгорукого установлена. Наши люди будут пропущены во дворец. Государю план сообщен, и в знак согласия он прислал, как было условлено, икону Николая-угодника.

Иннокентий Сергеевич бережно разворачивает кусок темного бархата и вынимает небольшую икону. Он поднимает ее, и все присутствующие встают. Одни встают стремительно и фанатически крестятся, другие поднимаются неторопливо — кажется, не очень охотно, скорее потому, что неудобно не встать.

Пауза. Тишина.

Сергей Нащекин отделяется от окна и направляется к Иннокентию Сергеевичу. Нащекин идет демонстративно, вызывающе. Останавливается, крестится, целует икону и отходит на место.

И тогда один за другим офицеры подходят к иконе, крестятся и целуют ее.

Только два человека — полковник с прокуренными дожелта усами и штабс-капитан с подвязанной рукой, на груди которого четыре офицерских георгиевских креста, — остаются на месте. Полковник хрипло покашливает и ерзает в кресле, порываясь что-то сказать.

— Итак, — говорит Унгер, — все решено. Каждому известны его обязанности… Вы что-то хотели сказать, Юрий Васильевич? — обращается он к полковнику.

В ответ на приглашение полковник поднимается и грубым, хриплым голосом отрывисто говорит:

— На мое участие убедительно прошу не рассчитывать… Вот так-с.

— Простите, — недоуменно моргает лысый генерал. Толстые веки с белесыми ресницами закрывают и открывают его выпяченные, рачьи глаза, — простите… Я вас не совсем понимаю, Юрий Васильевич…

— Что ж тут понимать, ваше превосходительство. Я лично ни на какую авантюру с Романовыми не пойду. Вот так-с. Отказываюсь…

Ропот возмущения проносится по комнате.

— Спокойствие, господа, — говорит Унгер, — прошу спокойствия. А вас я попросил бы объясниться точнее, — жестко говорит он полковнику. — Мы, если не ошибаюсь, связаны честью и присягой…

Полковник усмехается.

— Присяга? От нее нас освободил сам Романов — отрекся от престола, как эскадрон сдал. Тут, в штабах и кабинетах, может быть, смотрят на это по-иному, но у нас на фронте… Короче — надо было думать раньше, когда Александра Федоровна с Распутиным позорила Россию, когда мы стыдились смотреть в глаза друг другу, когда… да что там говорить… Я больше не слуга Романовым и отказываюсь класть голову ради их спасения.

— Трус! — раздается крик со стороны окна. — Вы просто трус, полковник!

Сергей Нащекин не кричит — он визжит, весь дрожа, побледнев, едва сдерживаясь, чтобы не броситься на полковника.

— Что?..

Полковник, взревев, поворачивается к Сергею.

— Ради бога… господа… тише…

— Трус! — еще громче и тоньше выкрикивает Сергей.

Выхватив из кобуры револьвер, полковник бросается к нему.

— Застрелю как собаку, — хрипит он.

— Господа… господа…

Офицеры оттаскивают полковника от Сергея. Рука с наганом оказалась поднятой вверх. Раздается выстрел, и стеклянная люстра разлетается вдребезги.

Наступает мертвая тишина.

Осторожно ступая, Константин Анатольевич подходит к двери, отпирает ее и выглядывает в приемную.

— Никого…

Другой офицер смотрит в окно — перед ним пустынный сад. Семена, прижавшегося к стене, он не видит.

Офицер закрывает окно.

…Теперь Семену плохо слышно то, о чем говорят в кабинете. Он поднимается на носки, прислушивается.

…Рядом с полковником, которого удалось наконец успокоить, становится штабс-капитан с подвязанной рукой в лубке и с четырьмя офицерскими георгиевскими крестами.

— Прошу, господин Нащекин, и меня зачислить в трусы. Я полностью согласен с Юрием Васильевичем и прошу на меня также не рассчитывать.

Снова ропот возмущения проносится по комнате.

— …Я думаю, излишне говорить, что мы сохраним тайну. Но пути наши расходятся. Вы идете против народа, а у нас дорога с русским народом одна. Честь имею. Прошу, Юрий Васильевич…

Они уходят.

— Заприте дверь, — угрюмо бросает барон Унгер. — Мы не забудем имена изменников… А сейчас нам нужно торопиться. Сергей Александрович, — обращается он к Нащекину, — успокоились? Доложите, что вами сделано.

Сергей стоит спиной к окну.

Он не видит, как оконная рама медленно приоткрывается — на нее с величайшей осторожностью нажимают пальцы Семена.

И вот ясно слышен голос:

— …мне удалось с согласия полкового комитета вывести сегодня первую и вторую роты на железнодорожную линию в районе Царского Села якобы для того, чтобы не допустить отъезда царской семьи. На самом же деле наши солдаты послужат для охраны линии, и мы пропустим царский поезд…

Семен приник к стене, вжался в нее. Потрясенный тем, что услышал, он оглядывается — нужно бежать, сообщить в полк. Однако малейшее движение может выдать его присутствие…

С величайшей осторожностью Семен пробирается вдоль стены и, дойдя до угла, откуда он уже не может быть виден, бросается бежать.

В кабинете продолжается совещание.

— Отлично, — говорит Сергею барон, — мы приступаем к действию немедленно… Все знают свои обязанности и свои посты. Капитан Нащекин первым отправляется в Царское. Вот пропуск во дворец…

Передает Сергею пакет.

— Ровно в восемь их величества должны быть готовы. Автомобиль будет ждать у ограды с северной стороны и доставит их величества к поезду… Вопросов нет? Сергей Александрович, вам нельзя терять ни минуты. С богом!

Обогнув беседку, Семен подбегает к калитке. Толкнул — она открылась.