Александр Миндадзе - Парад планет

— Здравствуйте, Витя. А где вы так загорели? — Он отложил книгу и стал смотреть на Веденеева. — Слушайте, а зачем я вас вызывал?

— Ей-богу, не знаю, Андрей Васильевич.

— Ну-ка, напомните мне.

— Не могу вам напомнить. Не знаю.

— Вы собирались в Таллинн на симпозиум?

— Да нет, не собирался.

— Правильно. Вспомнил! — обрадовался Андрей Васильевич. — Вы не собирались, а мы-то как раз хотим вас послать. Вот такие дела. — И Андрей Васильевич опять взялся за книгу, показывая, что тема исчерпана.

Поскольку Веденеев все еще сидел, он поднял на него глаза, посмотрел выжидающе и добавил:

— Это, собственно говоря, пять дней. Два дня пленарных, три по секциям — ив пятницу можете обратно.

— Хорошо, — сказал Веденеев.

— Хорошо или плохо? — спросил, уловив его тон, Андрей Васильевич.

— Мне бы, честно говоря, не хотелось сейчас никуда выезжать, — произнес наконец Виктор.

— Почему?

— Есть причины, Андрей Васильевич… Ну прежде всего моя защита…

— А что — защита? Как раз полезно. Перед защитой. Проветришься.

— Я бы хотел наоборот — сосредоточиться.

— Ну сосредоточишься, — сказал Андрей Васильевич, и Веденеев понял, что вопрос решен.

Таллинн был виден в окно. Узкие улицы музейной старины, черепица крыш, готические башни. А здесь, в зале, была сама современность: за длинным столом с флажками, с транзисторами и наушниками расположились участники симпозиума, в прозрачных будках трудились переводчики, разноязыкая речь сливалась в мерный гул. Две официантки с чашечками кофе на подносах двигались навстречу друг другу вдоль нескончаемого стола. Вот одна из них поставила чашечку перед румяным немцем в клетчатом пиджаке, еще шаг — и чашечка перед бородатым негром, перед седой изящной француженкой, перед непохожим на ученого, спортивного вида американцем. Еще шаг — и человек лет тридцати с задумчивым, отрешенным лицом взял протянутую ему чашечку, поблагодарил, отставил.

Потом Виктор Веденеев вспомнил про чашечку, пригубил. Его сосед и коллега, бородатый Валера, придвинул к нему тем временем листок из блокнота, где черным фломастером было начертано: «Какие планы на вечер?»

Виктор взял фломастер и поставил внизу свой вопросительный знак, что означало, очевидно, отсутствие планов.

«Нас приглашают», — написал Валера.

Виктор кивнул безразлично.

«В варьете», — добавил Валера с тремя восклицательными знаками.

Виктор автоматически добавил еще один восклицательный знак.

В это время председательствующий объявил перерыв, сразу стало шумно, у всех оказались знакомые. Кто-то тронул Виктора за плечо, он обернулся, увидел румяного немца, кивнул ему, поднялся, и они, взявшись под руку, двинулись вместе.

…Потом они шли по узкой кривой улочке. Группа растянулась от угла до угла, и девушка-гид поджидала отставших. Веденеев говорил по-немецки, слушал, кивал. За улочкой открылась мощенная булыжником площадь — аптека, ресторан, ратуша.

Здесь было много народа — кроме их группы еще экскурсанты, толпы текли по площади. Виктор потерял немца, зато встретил Валеру в обществе двух эстонок, не имевших, по-видимому, прямого отношения к наукам.

— Знакомьтесь, — сказал Валера. — Это Хейли и Тамара, а это Виктор.

— Очень приятно, — сказал Виктор.

— Вы у нас впервые? — спросили девушки поющими голосами.

— Да. — Виктор продолжал оглядывать площадь. — Тут ведь где-то близко вокзал?

— У нас все близко, — сказали девушки. — Вот видите вывеску: «Пять минут»?

— Это что?

— Это закусочная — «Пять минут». А там дальше…

— Что дальше?

— Вокзал…

Гиду наконец удалось всех собрать. Ученые сгрудились тесной группой, готовые слушать объяснения. И тут Виктор сказал, тронув за руку Валеру:

— Знаешь, мне, наверное, придется уехать.

— Как? — не понял Валера. — Ты что?

— Там, в номере, мой портфель, — продолжал Виктор. — Если я не успею, ты захватишь. И бритва там в ящике, где зеркало. Не забудешь?

Валера смотрел на него, вытаращив глаза:

— Ничего не понимаю. Ты что, серьезно?..

— Да, — сказал Виктор. И тихонько за спинами стал пробираться к переулку.

Была закусочная «Пять минут», за ней еще улочка и — неожиданно просторная вокзальная площадь.

На следующее утро он был в Москве.

Он в одиночестве сидел на скамейке в сквере напротив здания школы. Была тишина, время урока, потом — сразу — трель звонка, перемена, топот по лестницам, слышный даже здесь, смех, визг, голоса. Потом распахнулись двери, и весь этот шум вывалился на улицу. Девчонки в форменных платьицах, мальчишки в аккуратных костюмчиках начала учебного года неслись как очумелые, догоняя друг друга.

Виктор с трудом остановил одну из девчонок, и тогда подошли еще две.

— Девочки, кто-нибудь сбегайте, попросите Наталью Евгеньевну.

— Биологичку?

— Вот-вот, биологичку.

Девочки поглядели на него с женским любопытством и отправились выполнять поручение.

Появилась Наташа. Она вышла из дверей, остановилась, озираясь по сторонам, наконец увидела мужа.

— Это ты? — Лицо ее сразу стало испуганным.

Он поднялся ей навстречу.

— Что случилось?

— Ничего. Ты свободна?

— Сейчас освобожусь. — Она смотрела на него и ждала объяснений.

— Во-первых, я не выдержал, — сказал Виктор. — Во-вторых, как-никак подписка о невыезде…

— Понятно.

— Ну и в-третьих… мог я просто соскучиться по жене?..

…Теперь они шли вдвоем по улице. Сентябрь устилал дорогу листьями. В руке у Виктора был Наташин портфель, другой рукой он держал ее за локоть.

— Купим что-нибудь на обед, дома пусто, я ведь тебя не ждала…

— Давай.

— Ты что? Закурил? — Наташа с удивлением посмотрела на пачку в его руках.

Остановились. Виктор долго возился со спичками. Пошли дальше.

— Ну хорошо. Что ты намерен делать? — спросила Наташа.

Он не ответил.

— Я тут вчера созвонилась с адвокатом, — сказала Наташа.

— Молодец.

— Если нет в поликлинике никаких данных, тогда только показания родственников… Он советует к ним пойти.

— Пойти — и что?

Вопрос был некстати. Наташа опять с удивлением взглянула на мужа.

— Витя, ты мне не нравишься. Надо взять себя в руки.

— Сейчас займемся, — сказал Виктор.

— И этот твой приезд. И эти сигареты. Ты распустился. Что такое? Ты собираешься жить дальше? Защищать диссертацию?

— Ага, — сказал Виктор и посмотрел на нее. — А ты уверена… что там нужны кандидаты наук?

— Где?

— Там…

…Они лежали рядом в темноте.

— Этот твой черный юмор… странно… И вообще, твое настроение… — говорила Наташа. — Неужели надо сдаваться при первом же ударе?.. Тебе не за что бороться в этой жизни? А?

Он молчал.

— Я тебя не узнаю, — сказала Наташа. — Это не ты. Это не ты, нет! — повторила она. — Два года твою работу мурыжили — ты не сдавался. Вспомни. Хоть что-нибудь в этой жизни шло тебе в руки само? Ты боролся. Ты отстаивал себя. Ты меня отбил у мужа, ты делал все, что хотел, и все, что наметил, и это был ты…