Александр Миндадзе - Парад планет

— За что? — спросил Веденеев.

Королев-«брат» на мгновение задумался.

— А за то, что больно разъездились, вот за что! Теперь ножками, ножками походишь!

— Ты это зря, Володя, — обратилась к «брату» хозяйка. — Что он тебе сделал-то? Видишь, волнуется человек… За что ты его?

— А за то, что у меня «Жигули», — сказал Веденеев, поднявшись и поднимая Наташу.

— Нет, не за это, — сказал Солидный. — А за то, что вы не умеете управлять машиной. За то, что человека лишили жизни, а теперь вот пришли и выкручиваетесь.

— Да он и так выкрутится, что ты! — усмехнулся Однорукий. — Выкрутишься, не сомневайся, — «ободрил» он Веденеева. — Не здесь найдешь, так еще где-нибудь. Поищи, поищи. Только сюда не ходи, здесь тебе ничего не обломится, понял? Попытка оказать давление. За это тоже по головке не гладят. Вот нас тут сколько — свидетелей!

— Вижу, — сказал Веденеев.

— А видишь, так и катись отсюда, — спокойно произнес «брат». — Катись, катись, не останавливайся… Машину еще не продал?

Это было сказано уже вслед Веденееву и Наташе.

Пока спускались по лестнице, не проронили ни слова. Вышли из подъезда, стали молча пересекать двор. И здесь Виктор вдруг громко рассмеялся:

— Ну, ты была хороша! — И посмотрел с кривой усмешкой.

— Но и ты был хорош, — не осталась в долгу Наташа.

У ворот стояла машина — тоже «Жигули». Сидевший за рулем мужчина лет пятидесяти отложил газету и стал смотреть на Веденеевых. Он ждал их. Это был адвокат.

— Ну? Как? — спросил он бодро, обернувшись к ним. Виктор и Наташа усаживались на заднее сиденье.

Ответа не последовало, он продолжал смотреть. Наташа сказала:

— Поедемте отсюда.

— Это вы правы. — Адвокат включил скорость, отъехал, на углу остановился. — Ну? Слушаю вас. Что? Какие новости?

— Никаких новостей, — сказал Виктор.

— В таком случае это тоже новости… — Адвокат опять обернулся и смотрел. — Они что, встретили вас не вполне гостеприимно? Но этого можно было ожидать, это нормально, я вас предупреждал. А по существу?

Виктор не ответил. Наташа тоже хранила молчание. Они сидели сзади не глядя друг на друга.

— Мне нужны очки, — невозмутимо продолжал адвокат. — Очки, которыми она пользовалась. Больше ничего. Именно сейчас, немедленно, на стадии обвинительного заключения…

— Нет очков, — сказал Виктор.

— Этого не может быть, — сказал адвокат. — Очки для чтения, очки для улицы — что-нибудь, хоть одно стеклышко!.. Это реальный шанс.

— Я понимаю.

— Что они говорят по этому поводу?

— Ничего не говорят.

— Странно, — сказал адвокат и посмотрел на часы. — Куда вас отвезти?

— Нет, мы здесь сойдем, — сказал Виктор.

— А мы не поедем домой? — удивилась Наташа.

— Нет. — И Виктор уже открыл дверцу, вышел на тротуар.

— Звоните, — сказал адвокат, отъезжая.

Они остались вдвоем на улице.

— Куда же мы? — спросила Наташа.

Он посмотрел на нее.

— Домой.

Утром, проснувшись, Наташа нашла записку: «Буду вечером поздно. В крайнем случае завтра. Ничего страшного. Целую. В.».

Записка лежала на кухне, прикрепленная к чайнику. Наташа стояла на пороге в халате поверх ночной рубашки и смотрела, ничего не понимая.

В это утро Виктор Веденеев шел по улице другого города, всего в трех часах езды от Москвы и все же совсем другого — со своим особым обликом и ритмом, домами новой постройки, одноэтажными домиками и палисадниками в переулках. Маленького роста мужчина в пиджаке и шляпе, лет шестидесяти, сопровождал его, чуть прихрамывая, то и дело брал его за локоть, говорил:

— Перевели, перевели поликлинику, уже месяцев пять как перевели, вон ту улицу видишь — проспект Мира. Где больница была. Сейчас новый корпус, там же и поликлиника. Ты редко стал приезжать, Витя, три часа, а прямо как Москва — Владивосток… Куришь?

— Спасибо, нет. Бросил.

— Молодец. А я себе смолю потихоньку. Мама, как видишь, все работает. Меня — на пенсию, а сама — и слышать не хочет. Вот мы с ней ролями и поменялись… Дома сижу. А ты молодец, выглядишь… Мать обрадуется. Это правильно, что ты заехал!..

Виктор слушал рассеянно, время от времени кивал. Так они подошли к зданию поликлиники, здесь отчим взял у Виктора плащ, отнес куда-то — видно, был тут своим человеком.

У двери с надписью «Рентген» отчим остановился и даже отстранил Виктора, сделав загадочный жест и приказав ему молчать, заглянул, затем вошел и наконец ввел Виктора, оставив его, однако, за занавеской. Это была игра. Виктор услышал неестественный голос отчима:

— Маруся, это я, извини. Тут один товарищ спрашивает, говорит, по срочному делу… Как, можно ему войти?

Мать сделала шаг к двери и, еще не видя, произнесла:

— Витя?!

Они обнялись. Больной, сидевший у столика, смотрел на них с любопытством, молоденькая медсестра улыбалась. Мать поручила ей больного, а сама с мужем и Виктором уединилась в соседней темной комнатенке, зажгла лампу.

— Ну-ка, покажись! Как ты отдохнул? Павел, ты покормил его?

— Да я не голоден, мама.

— Предлагал ему, — сказал отчим.

— Ну что? Ты спешишь, конечно?

— Отчасти.

— Я к трем часам освобожусь.

— Да нет, мама, — сказал Виктор. — Я, честно говоря, ненадолго. Просто, видишь, приехал из отпуска…

— Вижу… Загорел. Ну как у тебя? Все нормально? Нет?

— Нормально, мама.

— Она-то хоть смотрит за тобой?

— Ну а как же.

— Готовит или вы по столовкам?

— По ресторанам, мама… Да нет, я шучу. Все в порядке, ты не должна обо мне беспокоиться.

— Ты бы, Витя, в школу зашел, — сказала мать. — Там у них выставка выпускников, они у меня твою фотографию брали увеличить. Кто-то там в журнале про тебя прочел…

— Не про него, а его статейку, — поправил отчим. — В «Науке и жизни».

— Да, надо будет к ним зайти, — сказал Виктор.

Помолчали.

— Случилось что-нибудь? — вдруг спросила мать.

— Я пойду, — сказал отчим. — Там садик с обратной стороны. Приходи, покурим. Ах да, ты бросил…

— Бросил? — спросила мать, но почему-то не выказала одобрения.

— Мама, знаешь, мне, вероятно, предстоит уехать, — сказал Виктор, оставшись с матерью наедине. — Это еще под вопросом, но все возможно. И может так случиться, что мы не успеем с тобой попрощаться, вот я хочу сейчас…

— Что — сейчас? — испугалась мать. — Куда? Куда ты едешь?

— Мама, я еду надолго… ну, в общем, считай, что за границу… Я даже не знаю, как часто смогу тебе писать. Но, в общем, я хочу, чтобы ты была готова…

— Я понимаю, — проговорила мать горестно. — Ты теперь человек семейный, что ж я могу сказать. Когда была Аня, она, может, и не так была хороша, но ты не рвался зарабатывать деньги…

— Дело не в деньгах, мама, — усмехнулся Виктор. — Это… ну как тебе сказать… это поездка другого рода, там как раз много не заработаешь. В общем, ты со временем все узнаешь…