Александр Миндадзе - Парад планет

Гремела музыка, перекрывая разноголосицу, в свете прожекторов, толпясь, катился по ледяному кругу город. Мелькали знакомые лица, Плюмбум кого-то окликал, кому-то махал, и кто-то бросил в него снежок, сбив с головы вязаную шапочку.

И здесь, в толчее, высмотрев группу парней с повязками на рукавах, он не смог отказать себе в удовольствии прокричать:

— Деятели! Вы в темноту давайте, где шпана! Где ножичком чик-чик! Дружинники-фигуристы! Ловко!

Он переобулся и как раз в темноту и пошел — по безлюдной, освещенной редкими фонарями аллее. Так он брел, пока после недолгого затишья не грянула на весь парк новая музыка. Первый же аккорд словно ударил Плюмбума по голове, он опустился на скамейку и так сидел, сжав ладонями виски.

— Ты что, Русик? Что с тобой? — услышал он голос и увидел рядом Соню, которая кричала, тормошила его. — Что, что, Русик? Тебя ударили?

— Да, нокаут, — пробормотал Плюмбум.

— Кто тебя, кто?

— Музыка.

— Не понимаю.

— Вот эта музыка. Проклятая.

Соня не знала, что сказать. Музыка, слава богу, смолкла.

— Так в чем дело? Ты скажешь?

— Эту музыку ненавижу. Не могу слышать.

— Именно эту?

— Да, да!

— Сейчас это самое модное. На каждом шагу. Тра-ти-та-та!

— Молчи, молчи, — сказал Плюмбум.

Они встали, пошли по аллее. Он впервые посмотрел на Соню. Она шла рядом, с коньками через плечо, слезы еще блестели у нее на глазах.

Усмехнулся:

— Наловчилась шпионить. Я и не заметил. Ну-ка!

Он остановил ее под фонарем, приблизился. И она уже закрыла глаза, ожидая поцелуя, но Плюмбум сказал строго:

— Смотри внимательно!

И он прикрыл ладонью глаза. Потом уши. Потом рот.

— Не вижу. Не слышу. Молчу. Ты поняла?

Она торжественно, как ритуал, повторила его жест.

— А о чем молчать? — спросила погодя.

Плюмбум засмеялся:

— Я на всякий случай. Вдруг разоблачишь. Мата Хари!

Соня вздохнула:

— Да, у тебя, конечно, есть тайная жизнь. Я давно чувствую. Предполагаю.

— Что предполагаешь? — удивился Плюмбум.

— Что эта женщина старше тебя, на которой ты свихнулся по малолетству…

Плюмбум сказал, помолчав:

— Не надо, Соня. Не надо больше вопросов.

Соня тут же вопрос задала:

— Ты нарочно выбираешь места потемнее? Тебе не страшно?

— Видишь ли, я выработал в себе определенные качества.

В темном месте она чуть забежала вперед, замерла, ожидая. Но он опять прошел мимо.

Он подогнал такси к зданию вокзала. Разглядев в толчее отца, вылез из машины навстречу. Отец тоже его увидел, обрадовался, неуклюже поднял занятые коробками руки.

— Сыну!

— Отцу!

— Учащимся!

— Командированным!

Так они энергично приветствовали друг друга на расстоянии. Мать шла рядом с отцом с букетиком в руках, улыбалась, очень довольная. Отец не унимался.

— Отличникам!

— Рационализаторам! — не остался в долгу Плюмбум.

— Хвастуны, — остановила их мать.

Но их было не остановить.

— Обними отца, не стесняйся чувств!

— И ты будешь сентиментален!

Обнялись наконец. Таксист поднял крышку багажника, отец стал укладывать коробки.

— Кроссовки в чемодане, — доложил он сыну, материализуя эту радостную встречу.

— Аплодирую! — оценил Плюмбум.

— А чемодан-то, чемодан? — спохватилась мать.

Тут же появился и отцовский чемодан. Его тащил следом мужчина в плаще и легкомысленной кепочке не по погоде. Он поднес чемодан к такси и, пошатываясь, то ли под тяжестью ноши, то ли от собственной слабости, с грехом пополам сунул в багажник.

— Это еще кто? — спросил Плюмбум.

— Кто — кто? — не поняла мать.

— Зима-лето попугай этот. Он кто?

Отец расплатился с мужчиной. Тот кивнул и удалился.

— Так я спрашиваю: он кто?

— Никто. Там носильщика не было, — объяснила мать, усаживаясь в такси.

— Добровольный, что ли, помощник?

— Помощник, да. А что, Русик?

— Ничего, — сказал Плюмбум.

Родители уже ждали его, сидя в машине, но он сказал:

— У меня дела. Поезжайте.

— На вокзале у тебя дела? Как интересно! — удивился отец.

— Встретили отца, называется! — пожаловалась мать. — У тебя же ничего не было, никаких дел… И вдруг — дела!

— Появились, — сказал Плюмбум.

— Когда?!

— Вот минуту назад. Поезжайте.

И он пошел, не теряя больше времени на разговоры, а они поехали, потому что он пошел и его было не остановить.

На перроне Плюмбум настиг «добровольного помощника». Мужчина в кепочке тащился, пошатываясь, вдоль поезда — на спине мешок да еще чемодан в руке. Рядом семенила старушка. Плюмбум пытался было взять чемодан, но мужчина не дал, вцепившись в свою ношу.

— Ты чего? — пробурчал он.

— Помочь, доходяга.

— Нет.

— А пупок развяжется?

— Гуляй.

— Ох, жадина! — развеселился Плюмбум. — Еще бабусю верхом посади. Ты, мать, залезай на него, не робей!

Помешкав, он зашел мужчине за спину, стал поддерживать мешок. Тот вроде не заметил, а скорее всего, принял эту помощь — тяжело было!

Так и шли. Все же донесли старушкин багаж до вагона. Старушка начала отсчитывать мелочь, а мужчина в кепочке, ожидая в стороне, все не мог отдышаться, хрипел, кашлял с мучительной гримасой на лице. Потом, привычно сунув выручку в карман, собрался удалиться, но Плюмбум придержал его, взяв под руку.

— Давай вместе, Коля. На пару.

— Я не Коля.

— Коля, Коля. Будем вместе работать.

— Нет.

— В смысле в долю не берешь?

— В смысле отвали от меня, малолетка! — занервничал мужчина и вырвал со злостью руку. Не потому, что мальчишка ему надоел, — очередной клиент уже возник в толчее, махал призывно.

Двинулись в обратном направлении, к вокзалу. Теперь «помощник», согнувшись, тащил бумажный куль. Плюмбум шел следом, не отставая, — намертво приклеился к «объекту». У самого вокзала случилось непредвиденное: мужчина поскользнулся, упал, бумажный бок куля лопнул, на снег посыпались мандарины… Усатый клиент издал крик и онемел, застыл; застыл в неподвижности, лежа на снегу, и виновник катастрофы, а мандарины сыпались и сыпались, разливаясь оранжевым морем. Виновник все же очухался, первым пришел в себя. Он вскочил и побежал, делать было нечего. И Плюмбум побежал за ним следом.

Бежали по перрону, сквозь толчею, сквозь переполненные залы ожидания, по оживленной привокзальной площади. Погоня Плюмбума забавляла, он кричал:

— Жадность фраера сгубила! Держи его, держи! Коля-Николай, государственный преступник! Стой, доходяга, стой!

Так он гнал, веселясь, мужчину до самого сквера, а в сквере, пустом и мрачном в подступавших сумерках, беглец остановился, обернулся, дожидаясь своего преследователя.

Плюмбум подошел к нему без опаски:

— А ну вынь руку из кармана. Чего у тебя там? Бабкина мелочь? Ну вот. Сразу в карман! Вообще, Коля, брось эти штучки. Все равно теперь никуда от меня не денешься. Физически ты не сильнее меня. И я тебя всегда доклюю, понял?