Александр Миндадзе - Парад планет

Мужчина опешил от этого напора. Он стоял в оцепенении перед мальчишкой, пожирая его взглядом.

— Все, успокоились, — сказал Плюмбум.

— Успокоились, — согласился мужчина.

— Почему в плаще?

— Закаляюсь.

— Алкаш?

— Сразу «алкаш»!

— Труженик и примерный семьянин.

— Да, мне нужно домой, — сказал мужчина.

— Иди!

Шли по улице. Плюмбум не отпускал «объект», шагал рядом.

Мужчина не выдержал:

— Слушай, пацан, ты чего? Чего надо?

— Есть интерес.

— Ну? В чем дело-то?

— Ты иди. Не обращай на меня внимания.

Мужчина постоял и снова пошел, окончательно сбитый с толку.

Свернули во двор.

— Вон мой дом, — сказал мужчина.

— Хорошо. Вижу. Иди.

— Может, ты двинутый? Ты, вообще, откуда, кто?

— Санитар. Родной город от мрази чищу.

Мужчина засмеялся, покрутил пальцем у виска:

— И сколько ж тебе лет, санитар?

— Сорок.

— Ого, ровесники. Карлик, что ли?

— Грубишь?

— Нет времени тебе уши надрать.

— Иди, иди, — произнес миролюбиво Плюмбум. — Привет семье.

Мужчина скрылся в подъезде. Плюмбум не спеша пересек двор. На детской площадке он оседлал качели. «Гнать, держать, вертеть, обидеть, видеть, слышать, ненавидеть…» — бормоча себе под нос, повторял он урок. Раскачиваясь, не терял из виду подъезд. Когда, озираясь, мужчина вышел наружу, Плюмбум закричал ему весело:

— Погрелся, доходяга? Давай сюда!

Мужчина приблизился с опаской.

— Ты раньше кем был?

— Я не был, я есть, — сказал мужчина.

— Сомневаюсь.

— Ну, временные трудности.

— Житейский переплет. Алименты не плачу, потому что не работаю?

Качели скрипели, Плюмбум раскачивался от души. Разглагольствовал он тоже от души. Мужчина смотрел на него, посмеивался.

— А логово твое где, Олег?

— Ты меня называл Колей.

— Не важно. Где логово, в котором ты с дружками?

— Это что еще за логово, ты о чем?

— Ну, такое укромное место. Где вы пьете, а потом спите. Подъезд? Подвал? Котельная? Мы туда пойдем. Я буду твоим дружком. Как?

— Договорились, — сказал Коля — Олег.

— Только без этих твоих детских хитростей, понял? — продолжал Плюмбум. — Без уловочек. Я обращаюсь к остаткам серьезного человека, если ты когда-нибудь им был. Запомни: я тебя насквозь вижу, мысли читаю. Ты подумать не успел, а я все знаю. Какая тебе сейчас глупость в голову придет…

— Договорились, — успокоил Коля — Олег.

Все так же посмеиваясь, он отошел к забору и, выломав штакетину, бросился к качелям. Но Плюмбум будто и впрямь предвидел события: увернулся, спорхнул на противника с высоты, толкнув ногами в грудь. От этого удара, вполне сокрушительного, мужчина упал навзничь, деревяшка вывалилась у него из рук.

— Вставай, притвора, — сказал Плюмбум.

Его противник все лежал, не шевелился.

— Может, я тебя убил, а? Эй!

Плюмбум испугался, стал тормошить мужчину. Замер. Встал. Снова замер. И побежал.

Тут мужчине надоело, он легко поднялся, начал стряхивать снег. Смеялся, кричал вслед:

— Куда? Куда, двинутый? Давай сюда. Пойдем отметим это дело!

…Он своего добился: подвал, трубы котельной, захмелевший Коля — Олег в тусклом свете, мятые лица его дружков. Над головой была громада здания, они тихо, как мыши, сидели в его недрах, слыша шум другой жизни, обрывки музыки. Где-то играл оркестр, Коля — Олег вдруг начинал мычать, подхватывая мелодию, двое дружков равнодушно ему подпевали. Плюмбум оживлялся, с удовольствием подтягивал тонким голосом: вот она, тайная, невидимая жизнь, темная средь бела дня, вот ее герои. Вот они! Он своего добился!

Потом в полумраке долго карабкались по лестнице черного хода, спотыкаясь, поддерживая друг друга, — этаж, еще этаж, громче музыка — и вот ударил в глаза свет, открылся зал с люстрами, паркетным полом. Они стояли на колосниках, глядя вниз украдкой: в танцевальном зале Дома культуры шли занятия, дамы и кавалеры в вечерних туалетах разучивали па.

Седой, он же Зарубин Роман Иванович, работал в скромном учреждении, в плановом отделе, в должности также не бог весть какой. Очки, подтяжки и нарукавники подчеркивали сугубо мирный характер его дневных занятий. Он удивленно поднял взгляд, когда в рабочей комнате, где он сидел не один, а среди таких же сотрудников, появился возбужденный юноша, жестами требуя немедленного свидания.

— Ну что, молодой человек? — спросил Седой, положив руку на плечо Плюмбума и таким образом поскорей выводя его в коридор. — Что случилось, какие проблемы?

— Я невидимок достал! — выпалил Плюмбум.

— Кого, поясните?

— Ну, бродяжек этих, которых чистите. Я же знаю, слышал.

— Вы не оставляете нас своими заботами, молодой человек.

Они стояли в коридоре. Мирный человек в подтяжках и нарукавниках улыбался, кивал проходящим мимо сотрудникам.

— От меня трудно отделаться, — сказал Плюмбум.

— Да уж! — заметил Седой с усмешкой, на этот раз не такой строгой.

И, почувствовав слабину, Плюмбум слега «нажал»:

— Их можно брать в любой день!

— Прямо так уж в любой? Не сбегут?

— Никогда в жизни!

— Уверены?

— Не бойтесь, они в надежном месте. Мы даже подружились! — похвастался Плюмбум. — Вот сейчас за пивом меня послали. Я им пиво несу!..

Колю — Олега вместе с двумя дружками вывели из котельной. Задержанные не проявляли беспокойства и тем более агрессивных намерений — вместе с батальонцами, одной компанией, шли прогулочным шагом к «газику». Видно, не внове им были эти вынужденные прогулки и переезды, перемены мест и обстоятельств. Кому-то садиться в поезд, кому-то в «газик» — каждому свое.

Увидев Плюмбума в зеленом «Москвиче», Коля — Олег подошел, постучал в окошко. Плюмбум опустил стекло.

— Ты чего здесь? — удивился Коля — Олег.

— Тебя провожаю.

— А машина?

— Машина оперативная.

— Тебя тоже взяли, двинутый?

— Куда взяли?

— Туда же, куда и нас.

— Нет, нам в разные стороны, — сказал Плюмбум.

Коля — Олег наконец понял.

— Так ты что…

— Да, да, да!

— Тоже, значит, оперативник?

— С сегодняшнего дня.

— Так это ты нас, что ли, в путь-дорожку? Ты? — тыча в стекло, повторял Коля — Олег. — Ты? Ты? — повторял, словно заикаясь.

— Я, я, — чуть поддразнивая его, отвечал Плюмбум. — Я тебя выдал, братец. Я! — вдруг прокричал он, выходя из себя.

Колю — Олега уже подталкивали в спину дружинники. Но он очень хотел еще что-то сказать напоследок. И сказал беззаботно, махнув рукой:

— Ну, ладно, чего ж… Может, оно и к лучшему!

И еще помахал Плюмбуму на прощание.

Прошло время, он, конечно, изменился… Выше ростом не стал, да и тренировки пока не укрепили фигуру, но выглядел все же посолидней, по-другому ходил, особой такой походкой, чуть раскачиваясь, поглядывая по сторонам, и было в этих взглядах уже другое выражение, очень какое-то спокойное.