Александр Миндадзе - Парад планет

Хозяин «Волги» ожил, поняв, что наступил его час. Он ловко выдернул из брюк ремень, на лице его мелькнуло осмысленное выражение.

— Снимешь сам или помочь? — спросил он Плюмбума.

— Сам, сам. — Плюмбум без колебаний обнажил зад и лег на тахту. Хозяин «Волги», не откладывая, приступил к экзекуции.

В лихой кавалерийской атаке мчались по школьному двору. Верзила пришпоривал Плюмбума, рубил своих и чужих. Докатились до ворот и в пылу боя атаковали шедшую навстречу женщину. Случайная жертва вскрикнула, когда Плюмбум уперся ей головой в живот, а верзила занес разящий кулак…

Женщина была красивая, модная. Хоть и напуганная, она улыбалась, даже словно радуясь нападению.

— Узнаешь меня? Здравствуй, — сказала она Плюмбуму.

Верзила слез со своего коня, впечатленный внешностью женщины. А еще больше — ее вниманием к потному приятелю.

— Поговорим? — продолжала улыбаться женщина.

— И-го-го, — отозвался Плюмбум.

— Надо поговорить!

— И-го-го! Про Тарика, который в Симферополе? Ну, мы его скоро доставим. Что такое словесный портрет, ты представляешь? Поинтересуйся.

— Да, я тогда глупо проговорилась. Простить себе не могу!

У верзилы от удивления челюсть отвисла. Детское его лицо выражало замешательство, даже испуг. А когда женщина, продолжая улыбаться, вдруг громко всхлипнула, верзила попятился… Так и ушел, пятясь.

Сдержав слезы, Мария сказала:

— Он ни при чем. Они его втянули. Воспользовались доверчивостью. — Плюмбум слушал с равнодушным видом. — Втянули, втянули! Не знаю, кто ты и зачем говорю, но чувствую, от тебя опасность исходит, я это хорошо чувствую! Ты под него копаешь!

— Да, — сказал Плюмбум.

— Кто ты?

— Не важно.

— Оставь его в покое. Забудь. Он уехал, его нет. Он с ними порвал. Зачем копать? Был человек — и нет. И забудь.

— Не могу.

— Почему, почему?

— Память, — сказал Плюмбум.

— Может, тебе деньги нужны?

— Миллион.

Она взяла его за подбородок, повернула лицом к себе, желая достучаться, пробиться сквозь равнодушную усмешку:

— Ошибаешься, мальчик, ты ошибаешься! Он не жулик, который там миллионами, просто влип, как последний дурак! Они его сначала незаметно втянули, а потом шантажировали, а он все равно порвал, только момент выждал… С бумагами уехал, отомстил!

— Что за бумаги?

— Какие-то там невыгодные для них бумаги, за которые ему много денег сулили, а он не отдал! Потому что он все равно честный человек, хоть и ошибся, может, замарал себя, но ты не смей под него копать, не смей!

Она это выкрикнула с ненавистью, внезапной, ошеломившей, видно, ее самое, и даже чуть его не ударила — был такой короткий жест, непонятный, яростный, — она тут же спрятала руку за спину.

Плюмбум не шелохнулся. Смотрел на Марию без выражения.

— Эти вот шмотки на тебе — Тарик или Банан? Или вместе они, а? Адрес! — вдруг прокричал он.

— Что?

— Адрес! Быстро! Его адрес! Давай!

— Нет!

— Где там в Симферополе? Адрес! Быстро! Все равно ты опять ля-ля! Проговорилась. Адрес!

Она тоже прокричала в ответ:

— Ни за что! Никогда! Нет!

Плюмбум успокоился, потерял интерес к разговору. Так же внезапно погас, как вспыхнул. Подняв с асфальта пузатый портфель, сказал:

— Забыла про фотоаппараты.

— Какие?

— Вот эти!

Он выразительно вытаращил глаза.

И пошел, волоча портфель. Он пошел, и она пошла, с тревогой вглядываясь в лицо спутника. Хоть и доставал он ей едва до плеча, но был исполнен достоинства. Приказал:

— Не ходи за мной, не ходи!

— Ну как… Как не ходить, если у тебя эти самые фотоаппараты? И ты единственный, кто его сфотографировал!

— В том-то и дело! — сказал Плюмбум.

— В чем?

— Если не я… Кто же вспомнит?

— Пойдешь в милицию?

Она спросила и обомлела, услышав свой вопрос, простой и грубый в своей конкретности. И ответ вдруг стал ясен, хоть мальчик и молчал, но выразительней слов была его энергичная походка, все та же равнодушная усмешка на лице…

И тогда она схватила его за руку, потянула в сторону, сбивая с пути, удерживая, а он вырывался.

— Мальчик, мальчик, не надо, я прошу тебя… Его же нет, он исчез, и ты забудь! Я уеду к нему и тоже исчезну, понимаешь? Ты же добрый мальчик! Я для тебя что угодно, только ты молчи и забудь…

— Адрес, — сказал Плюмбум.

— Нет, только не адрес. Что угодно! Я все, все для тебя!

Плюмбум перестал вырываться:

— Что угодно?

— Да. Только не копай под него.

— У меня много желаний, имей в виду.

— Ты говори, я исполню.

— Золотая рыбка? — усмехнулся Плюмбум и, поразмыслив, изрек: — Мороженое!

Второе желание у него возникло, когда было исполнено первое, в открытом кафе, где они с Марией сидели среди других посетителей.

Покончив с мороженым, Плюмбум сказал Марии:

— А теперь, пожалуйста, прокукарекай!

— Что? — она расслышала, но не поверила.

— Прокукарекай. Громко.

— Глупости.

Посетителей в кафе было немного, но они были.

— Давай! — сказал Плюмбум.

Мария пожала плечами. Она и хотела, но никак не могла себя побороть. Потом все же собралась с духом и прокукарекала.

— Ну вот, сразу видно, что из деревни! — заключил Плюмбум и принялся за мороженое, придвинув к себе следующую порцию. — Давно ты с Тариком-Шариком своим?

— Три года.

— Что ж раньше не зарегистрировались?

— Ну, обстоятельства.

— Может, это он от тебя — в Симферополь? — Покончив и с этой порцией, он сказал: — Давай еще разок напоследок. Петушком.

— Хватит.

— Ты отказываешься?

— Третье желание и последнее?

— Второе, ведь ты схалтурила. Я просил громко!

— Кукареку! — крикнула Мария, чтоб побыстрее отделаться.

Посетители опять стали на них оборачиваться, они опять ничего не поняли.

— Чего не сделаешь во имя любви! — сказал Плюмбум. — И, помрачнев, добавил: — Или ради денег, которые он нахапал и с собой прихватил.

Мария смотрела на него с ненавистью.

С ненавистью смотрела на него и Соня, сидевшая инкогнито за столиком в углу.

Плюмбум поднялся, взял свой пузатый портфель и пошел на выход, провожаемый взглядами.

— Чего не сделаешь во имя любви! — сокрушалась Соня. — Можно перемениться до неузнаваемости, растерять друзей. Ходить с таинственным видом, изображая из себя бог знает что, и выглядеть в глазах других городским сумасшедшим. Чтобы в конце концов по-настоящему свихнуться и кончить свою жизнь под колесами автомобиля.

— Ты разочарована?

— Да уж, большего ждала, судя по твоему виду. Всякие там приключения мерещились, погони…

— Ну, знаешь! У тебя богатое воображение, — усмехнулся Плюмбум.

Сидели в переполненном зале кинотеатра. Начинался сеанс.

Соня все не могла успокоиться:

— Под колеса! Вот из-за нее, из-за этой… с позволения сказать, женщины!