Александр Осипенко - Конец бабьего лета

Клавдия молча кивнула.

— А с детьми кто ж, он останется?

Она опять кивнула.

— Огонь тебя палит, девка. Спасать надо, а то сгоришь и угольков не останется. — Клавка слушала, не понимая. — Фата, значит, есть. Жених тоже. В городе, говорят, за свадьбу по тысяче платят. А потом разводятся. Мы подешевле обойдемся, да зато, уж видно, на всю жизнь.

Вышла в сени, открыла дверь во двор, крикнула:

— Жених!

Вернулась в комнату. В проеме двери показалось растерянное лицо Гришки. Он вошел в комнату.

— Горько! — вдруг неожиданно сказала Груша. — Горько, — спокойно и уверенно повторила она.

Девочки носились по комнате, визжали от восторга. С завязанными глазами Гриша гонялся за ними. Клавдия, розовая от печного жара, возилась с рогачом в руках.

— Ой, хватит вам, — напевно повторяла она. — Хватит, завтракать пора.

— Ага, попались! — Гриша поймал сразу обеих.

Звякнула задвижка. Дверь открылась — на пороге появился Иван Добреня. Клавдия так и застыла с чугунком в руках. Гриша тоже растерялся.

— Здравствуйте в хату, — с уверенностью бывалого человека сказал Иван.

— Проходи, батя, — пришел в себя Гриша. — Ты, случаем, не приказом ко мне пришел — отходить на старые позиции? — пошутил он.

— Угадал, — как ни в чем не бывало ответил Иван. — Поговорить надо.

Иван посмотрел на Клавдию.

— По секрету, как я понимаю? — спросил Гриша. — Выдь, Клава, на минутку.

— Ни за что! — вспыхнула Клавдия.

— Тебе, Клавдия, что сказано? — повысил голос Иван.

— Гляньте! Еще распоряжается!

— Клава, пойми ты, нам с батей посоветоваться надо, — попросил Гриша.

Клавдия подхватила детей, вышла.

Иван прошел к столу. Сел.

— Мать прислала? — спросил Гриша.

— Обидел ты ее, — ответил Иван.

— На любовь не обижаются, — упрямо сказал Гриша.

— Ишь ты! Любовь! Его в оглобли ставят, а он еще радуется.

— Разговор, папаша, в таком тоне не состоится, — предупредил Гриша.

— А что, неправда? — взорвался Иван. — Втроем на загривок сядут. Да понукать будут — тащи!

Гриша зло прищурил глаза.

— Разве мать виновата, что ты ее и нас бросил?

— При чем тут мать? — опешил Иван.

— А при том, что Клаву тоже… бросил.

— Это ты напрасно, — растерянно сказал Иван. — Мне тебя, дурака, жалко.

— Брешешь, батя, — перебил его Гриша. — Никого тебе не жалко.

— Было бы не жалко, не торчал бы здесь.

— Торчишь потому, что на мель сел, деваться некуда, — возразил Гриша. — Вот и вспомнил о матери.

— О тебе разговор.

— И обо мне, — согласился Гриша. — Мать-то тебя не принимает. Вот ты и выслуживаешься. Думаешь, вернусь я в дом, тебя и простят. Ты свою выгоду ищешь.

Иван выхватил пачку сигарет — пустая. Бросил за порог.

— Под дых бьешь?

— Отец, пойми, ты полез не в свои дела… Прав у тебя нету.

Мария со свекром копали в огороде картошку.

— Его только за смертью посылать, — беспокойство Марии росло. — Пошел, как камень в воду канул.

— Придет… Небось, угостили, — отвечал свекор. — Клавка… она хозяйственная…

— А вы-то откуда знаете? — удивилась Мария.

— Гриша сказывал.

— Выходит, знали и молчали. А теперь— дождались. Дома не ночует, божечки.

Старик виновато молчал.

За домом на улице сигналила машина.

— Мария! Мария! — крикнул Берестень из машины.

— Петр Григорьевич, что случилось? — спросила подбежавшая Мария.

— Что ж ты кашу заварила, а сама в личном огородике копаешься? К Вежневец ехать надо. — Он выжидающе придерживал дверцу машины.

— Не могу я, — взволнованно заговорила Мария. — Никак не могу… Может, завтра.

— Будет завтра, будут и дела завтрашние. Что-то непонятливая ты стала. Может, агитатора прислать для разъяснения? — съязвил Берестень.

— Ладно, — обреченно махнула рукой Мария. — Сейчас я…

Быстро пошла к дому.

Берестень вышел из машины. Размялся.

Народу в лавке было мало. Две девушки да Груша, которой продавщица отпускала соль в мешок. Иван с порога спросил:

— Сигареты найдутся?

Продавщица оглянулась, ответила сердито:

— Не завозим.

— Что ж курить?

Продавщица бросила на прилавок пачку «Беломора».

— Сердитая, — попытался наладить контакт Иван.

Груша завязала мешок, повернулась к Ивану:

— Здоровьица тебе, Кириллович.

— А я тебя и не признал сразу. Как живешь, Груша? Забыл отчество твое. — Иван приободрился, заулыбался.

— Куприяновна, Аграфена Куприянова Да я и сама забывать стала, годы… А ты, небось, рад, что вернулся.

Иван утвердительно закивал.

— На мой характер — я таких возвращенцев метлой встречала бы, — сказала продавщица. — Нагуляются, а потом, под старость, здравствуйте, подарочек жене.

Иван чертыхнулся и рванул из лавки.

Груша вышла за ним, сгибаясь под тяжестью мешка.

— Тоже мне халява… Рот до ушей р азинула… — буркнул сквозь зубы Иван. -Давай подсоблю.

— Ежели не трудно, — сразу согласилась Груша.

Иван взвалил мешок на спину.

— Бывало, я по пяти пудов носила, — сказала Груша, поддерживая мешок у Ивана за спиной. — Теперь недозволено.

— Зачем тебе столько солн?

— А как же, хозяйство. Грибки, солонина, мало ли что.

За ними сигналила машина. Иван посторонился. Машина поровнялась с ним. Дверца открылась.

— Божечки, а я его жду. — Мария сидела в машине сердитая. — Не был еще?

— Был, дохлое дело.

Мария хлопнула дверцей. Машина рванула с места.

— От везуха, — процедил Иван сквозь зубы.

Иван возился в огороде. С трудом выпрямился. Спину ломило непривычно, но приятно. 'Забытое чувство физической усталости. С удовольствием крякнул, осмотрелся, увидел впереди отца, согнувшегося над грядкой. Обошел его старик.

— Ну что, полегчало? — крикнул дед Кирилл.

Иван с удовольствием потянулся, вытер пот со лба.

— То-то же! Работу в колхозе проси. Нечего Марье глаза мозолить!

— А-а… — Иван раздраженно махнул рукой, злясь назойливости отца. Снова склонился над грядкой.

— Не «а-а». Мужчина без дела, что топор без топорища.

— Занимаюсь вот, — буркнул Иван.

— Это не то.

У ворот остановилась машина.

— Глянь-ка, ей-богу, Надежда подъехала! — крикнул старик и ринулся к воротам.

Иван за ним.

Надя, не торопясь, вышла из машины. От девочки на фотографии в школьной форме не осталось ничего. Встретив на улице, Иван бы не узнал ее: стройная, высокая, с тонкой талией, гордой, уверенной осанкой. Коротко взглянула, узнала. Как ножом срезала. Пошла навстречу деду. Расплылась в улыбке, расцеловала его. Видно, что любит. К ним подошел молодой мужчина — муж Нади.

— Отец, что ли, пожаловал? — негромко спросила Надя деда.

Дед кивнул.

— Ты уж поласковее с ним… — С нежностью и надеждой он смотрел на внучку. — Ну… ну…

Иван стоял растерянный.