Владимир Упоров - Темнота Гесферы

Он же, напротив, искал причины сражаться за нынешнего себя. В другой его личности было что-то неправильное, противоестественное. Вопрос только в том, имел ли нынешний он бороться с настоящим Реннетом? Все, кто хоть как-то знаком с ренегатом, помнили отнюдь не его теперешнего. Раздвоение личности обратилось худшим проклятием из всех возможных. Де стороны одного человека, схожие и в то же время совершенно разные. Коль он нынешний выступит против другого себя, будут ли у него хоть какие шансы одержать верх?

Сейчас другой он появлялся нечасто, только при особых обстоятельствах, но безусловно, он был сильнее волей и жаждой выжить…

От всех этих размышлений его оторвал голос Катарины. Та озвучила вопрос, на который ему сейчас меньше всего хотелось отвечать.

— Какое оно, второе непростительное преступление, совершенное Реннетом?

— А? — он тут же сделал вид, будто не расслышал ее слов, надеясь, что она не станет спрашивать дважды. Даже предпринял неуклюжую попытку сменить тему: — Сегодня прекрасная ночь, не правда ли? И вид хороший отсюда.

Катарина молчала несколько секунд, а затем устало вздохнула.

— Извини, Реннет, но у другого тебя лучше получается увиливать от неприятных тем. Так какое преступление на тебе висит, помимо нарушения законов мира ради того чтобы подарить мне бессмертие?

Тот понял, уклониться от ответа не выйдет. Но и правду он сказать не мог.

— Слова Богини не ложь. Преступление, хуже которого и не представить. И совершено оно было не в этом мире, а в Яме. Рассказать о нем я не могу, ибо ты и остальные возненавидите меня теперешнего и прошлого. Он совершил преступление, чтобы выжить в том кошмарном месте, и только благодаря ему я сейчас стою перед тобой.

— Ты полагаешь, что узнав правду, я тебя возненавижу? — растерялась ведьма, не ожидав такого.

— Уверен в этом. Если даже он, никогда не скрывавший своих преступлений, страшиться этой тайны, вывод очевиден, — добавил Реннет. — Прости…

— Извиняться не из-за чего, — сказала Катарина.

Женщина и не догадывалась, каким мучением обернулись для Реннета воспоминания о двух годах, проведенных в Яме. Их несложно было приравнивать к тысяче самых жутких лет на Гесфере.

Чтобы выжить, чтобы не стать жертвой Ямы и не утонуть в кошмаре, он… пожирал души. Человеческие и не только — они помогали ему сохранить силы, поддерживать сознание. Однако и представить невозможно, каково оно было — питаться кем-то, его мыслями и чувствами, его воспоминаниями. Их осколки все еще жили в нем, стали частью его. Реннет обратился в существо похуже любого демона, любого левиафана — чудовищной твари, о которых он немало наслышался в Яме. Он не мог оправдать столь тяжкое преступление даже стремлением выжить, не мог оправдать ничем. Реннет боялся совершенного деяния, боялся больше всего на свете…

Прощание выдалось коротким. В общем-то, Регина не так хорошо знала членов отряда и привязанности не испытывала. Единственное, женщина сердечно обняла Катарину. Удивительно, но именно ведьма оказалась ей ближе всех, пускай иногда пугала своей невероятной силой и внешностью.

А что же насчет родного братца? Единственного родного по крови человека и второго из некогда знатного рода Лассель?

— Мм… Реннет, я благодарна тебе, — произнесла она с заметной натяжкой. После чего она коснулась его плеча, всего на пару мгновений, и опустила взгляд. — Прости, думаю, я должна прийти в себя и все осознать. Это сложно, принять в качестве семьи человека, которого едва знаешь.

— Я… понимаю, — кивнул молодой маг, приподнял руку, но затем снова опустил его, так и не сделав того, что хотел.

Маленькая и неуверенная попытка брата и сестры прийти к тому, что называют родственными узами и отношениями.

Напоследок Катарина еще раз, уже увереннее обняла Регину, зашептав на ухо:

— Вам обоим нужно время. Этот мальчик не привык к такому, потому сейчас может показаться тебе холодным, однако уверяю, его душа способна согреть в самую лютую стужу.

Она слегка приврала, чтобы выставить парня в лучшем свете, и Регина прекрасно это поняла. Женщина улыбнулась ей.

— По крайней мере, я чувствую его смущение. Будем считать это доказательством его человечности.

Гончим пришлось покидать город-столицу второпях, по темным и малолюдным переулкам. С приходом Темноты таких путей можно было найти немало, что оказалось весьма кстати для отряда.

С Кассандрой распрощались уже за стеной. Чародейка пообещала им свидеться после всего, но никто не мог сказать, когда именно это случиться. Ни от кого не укрылась тревога, то и дело мелькавшая на лице Реннета. Он явно беспокоился, хотя сложно сказать, с чем конкретно было связано его волнение.

Выбранное Гончими направление, к счастью, большими опасностями не славилось. Вдобавок, теперь у них с собой имелись пропуска во все регионы Империи. Хотя попадаться на глаза какому-нибудь недоверчивому Неосвету — не лучшая перспектива.

Это им дали в первый же день, когда отряд застрял у границ Азранна. Стража не выпустила их, пока не получила подтверждение из столицы. Не будь Гончие сейчас посланцами самого Регента, Катарина решила бы проблему силами ведьмы, однако портить таким образом отношения с Сией ей не хотелось.

Отряд лишился одного человека. Их осталось пятеро. И Реннет помнил слова Катарины о том, что Ладан с Тишиной надолго не задержаться. Гончие наконец будут расформированы. Ренегат спросил мнения Альмера, что он думает обо всем этом.

— Мне жаль, — ответил тот честно, а затем в свойственной ему манере отшутился: — Тут есть и приятная сторона, мы не закончим свои жизни, сражаясь плечом к плечу в какой-то схватке, о котором потом никто даже не вспомнит.

— Вот как, — потер виски Реннет.

— Позволь задать тебе ответный вопрос?

Тот махнул, приглашая продолжать. В дороге все равно бывало скучно, и скоротать время за разговором, пускай даже не всегда приятным, не самая плохая мысль.

— Что заставило тебя написать «Откровения»? И к чему была ложь в последней главе? Коли ты изначально задумывал все ради того чтобы люди поверили в злодейскую натуру Смертного Бога, можно же было так сильно не напрягаться?

— Ты ошибаешься, дело вовсе не в последней главе, — качнул тот головой, лениво перебрасывая рюкзак с одного плеча на другое. — Думаю, прежний я хотел, чтобы люди знали правду и научились верить в того Бога, каким являлся Защитник. Не в чудесный светлый образ, а в настоящего Защитника, пожертвовавшего собой и собственными братьями ради людей и мира.

— Но церковь сейчас расколота надвое, — заметил Армель.

— Кажется, ты сам утверждал, что верующих не поубавилось. Одни верят в Откровения и ценят настоящего Бога, а другие продолжают в него верить, игнорируя любые слова. Последнее похоже на слепое доверие, но порой оно бывает чище настоящего.