Андрей Поздеев - Операция «Артефакт»

Закончив осмотр, я повернулся к присутствующим, чтобы огласить своё заключение:

– Я думаю, что вариант, представленный на средней карте, должен привести к победе наших войск, но он связан с большими потерями. Самым главным критерием битвы будет то, что нашим войскам нельзя ни при каких условиях уходить с правого берега Волги. Вы поняли меня? Ни при каких условиях! Нельзя войскам покидать город. Это будет смерти подобно. Потому что именно такой вариант операции изображён на первой карте. А это, в свою очередь, приведёт к неоправданным жертвам и поражению. Третья карта не имеет никакого отношения к предстоящим событиям. Вы, Наум Исаакович, наверное, в очередной раз, решили проверить меня? – задал я вопрос Эйтингону, который, услышав мои слова, смутился.

А у генерала, наоборот, на лице появилась улыбка, подтверждающая его внутреннюю уверенность в правильности принятого им решения в выборе направления главного удара в битве за Сталинград.

– Да, но мы ещё не закончили, – прервал меня Эйтингон. – Разложите на столе папки, соответствующие данным картам.

Данное задание показалось мне пустяковым, и через минуту каждая папка лежала напротив своей карты.

– Я не знаю, как будут развиваться события дальше, – взял слово генерал, – но мне очень хотелось бы встретиться с вами снова, когда всё закончится, для того, чтобы обсудить ваше сегодняшнее заключение. Жалко, что нет времени пообщаться с вами больше, поскольку у меня к вам есть ещё много вопросов. Надеюсь, в будущем увидеть вас снова.

И, не обращая внимания на стоящего подле меня Эйтингона, он протянул мне руку для рукопожатия, которую я стремительно пожал.

– Я думаю, что с «Ураном» у вас всё получится, – произнёс я на прощание генералу, который глядел на меня удивлёнными глазами.

– А я вас предупреждал, Александр Михайлович! – назидательным тоном проговорил Наум Исаакович, – Вот так-то, товарищ генерал-полковник, а вы не хотели верить во всё это.

Когда мы ехали назад, Эйтингон не проронил ни единого слова. Он даже не вышел попрощаться со мной, когда машина въехала во внутренний двор серого здания. И пока я в сопровождении охраны шёл к подъезду, машина резко развернулась, и он уехал.

Теперь меня забыли надолго и основательно. Честно говоря, я предпринимал попытки «митинговать», требовал газеты и прогулок на свежем воздухе, однако мои просьбы наталкивались на непробиваемую стену молчания. И только во второй половине февраля 1943 года, ближе к вечеру, снова появился Эйтингон. На нём была надета новая военная форма, а вместо привычных для меня петлиц на его плечах красовались погоны, как у царских офицеров.

– И как же мне теперь к вам обращаться, товарищ генерал? Ваше превосходительство? – язвительно спросил я, желая поиздеваться над ним, поскольку именно его я винил в том, что был полностью оторван от жизни.

– Вы думаете, легко ли старику здесь сидеть и ждать, когда вы соизволите меня навестить и объясниться? Я тут совсем одичал в одиночестве.

– Вот только не надо этого, Архип Захарович! Вы же моложе меня вдвое. Да и врачи говорят, что вы чувствуете себя хорошо. То, что я не приходил к вам, ещё не означает, что я не интересовался вами и вашим здоровьем. Так что оставим эту ненужную словесную перепалку. Сегодня я пришёл к вам по довольно важному поводу, а вот по какому, узнаете немного позже. А сейчас бриться, мыться и одеваться. Даю вам на сборы один час. Через час я за вами зайду, и мы поедем в одно очень интересное место.

г. Москва, 17 февраля 1943 года, конспиративная квартира НКВД на ул. Садово-Кудринская. 20 часов 18 минут.

Перед вторым подъездом дома № 17 остановились два чёрных лимузина. Человек в чёрном пальто и фетровой шляпе под прикрытием охранников быстро прошёл в подъезд и поднялся в конспиративную квартиру № 7 на третьем этаже.

Через десять минут к дому подъехала крытая полуторка с вооружёнными военными, которые взяли периметр дома в оцепление. Убедившись в том, что всё готово, старший команды в чине полковника зашёл в подъезд соседнего дома, где был оборудован милицейский пост, и сделал телефонный звонок на коммутатор госбезопасности.

Вскоре к дому подъехал чёрный трофейный Опель с плотно зашторенными окнами. Полковник скомандовал оцеплению команду «Кругом!», и все отвернулись от машины. После чего человек маленького роста в сопровождении военного исчез в дверях того же подъезда.

– Заходите, Наум Исаакович, мы вас тут уже заждались, – проговорил человек в гражданском костюме, – раздевайтесь и быстрее проходите к столу.

Когда мы с Эйтингоном зашли в комнату, то увидели стоящий посредине зала круглый стол, сервированный на четыре персоны, уставленный изысканными деликатесами. Около окна стоял Берия. Я узнал его сразу, поскольку неоднократно видел его фотографии в центральных газетах. Берия молча «буравил» меня через стёкла пенсне. Встретивший нас в прихожей мужчина пригласил всех присутствующих к столу.

– Наум Исаакович, не мешало бы вам представить своего подопечного, – проговорил он.

Эйтингон положил свою руку на моё плечо, произнёс:

– Разрешите вам представить Кулагина Архипа Захаровича. Вы много слышали о нём и его способностях, и вот извольте лицезреть его воочию. А теперь, с вашего разрешения, – он вопросительно посмотрел на Берию и получил от него одобрительный кивок головы, – я представлю нашему гостю присутствующих в этой комнате. Напротив, вас, Архип Захарович, стоит Народный комиссар внутренних дел, Генерал армии Лаврентий Павлович Берия. Рядом с ним находится начальник одного из наших управлений, генерал Судоплатов Павел Анатольевич. Прежде чем мы сядем за стол, разрешите мне зачитать один документ:

«…За особый личный вклад, проявленный в период подготовки войсковой операции, в результате которой Советские войска перешли в контрнаступление по всему Юго-Восточному фронту, наградить Кулагина Архипа Захаровича медалью за оборону Сталинграда.

Берия подошёл ко мне и прикрепил медаль на левую сторону пиджака. Не зная, что надо говорить в подобных ситуациях, я поблагодарил его кивком головы. Обычного рукопожатия, которое бывает в подобных случаях, не было. Эйтингон хотел сказать что-то ещё, но Берия прервал его:

– Достаточно, – проговорил он с сильным грузинским акцентом, – ты, Наум Исаакович, не отвлекай нас от главного, видишь, какой стол накрыл Судоплатов по этому поводу. Я предлагаю всем поднять бокалы и выпить за здоровье нашего Верховного главнокомандующего, за великого товарища Сталина.

Увидев, что я не выпил, Берия удивлённо посмотрел на меня и спросил: