Брендон Сандерсон - Пепел и сталь

Теперь ей следовало многому научиться, и в первую очередь – тайнам алломантии. Тысячу лет аристократы просто верили тому, что говорили инквизиторы и Вседержитель. Но кто знает, какие секреты они скрывали, какие металлы прятали?

– Вседержитель, – заговорила наконец Вин, – он ведь… получается, он просто пользовался своими талантами, чтобы оставаться бессмертным. Значит, на самом деле он не был богом? Ему просто повезло. Любой, владеющий одновременно и ферухимией, и алломантией, мог бы проделать то же самое.

– Похоже на то, госпожа, – согласился Сэйзед. – Думаю, потому-то он так сильно боялся хранителей. Он охотился за ферухимиками, зная, что это искусство наследуется – точно так же, как алломантия. И если бы однажды кровь террисийцев смешалась с кровью имперской знати, в результате могли родиться дети, способные бросить ему вызов.

– Потому он и ввел особые методы воспитания в Террисе, – добавил Марш.

Сэйзед кивнул:

– Он хотел быть абсолютно уверенным, что мужчины Терриса не обзаведутся подругами иного происхождения. Они могли передать детям скрытый дар ферухимии.

Марш покачал головой:

– А ведь это его народ! И он издевался на ним лишь ради того, чтобы сохранить власть!

– Но если сила Вседержителя происходила от смешения ферухимии и алломантии, – сказала Вин, – что случилось тогда у Источника Вознесения? О чем писал тот человек в дневнике – кем бы он ни был? Что он предполагал найти?

– Не имею представления, госпожа, – тихо ответил Сэйзед.

– Мы по-прежнему многого не знаем, – сказала Вин, качая головой.

Она не стала упоминать о собственных странных способностях, а заговорила о Вседержителе:

– Он был так могуществен, Сэйзед! Я кожей ощущала его алломантическую силу. Он воздействовал на металлы в моем желудке! Может, он усовершенствовал ферухимический дар, научившись воспламенять запасы металлов, но как он развил алломантические способности?

Сэйзед вздохнул:

– Боюсь, что единственный человек, знавший ответы на ваши вопросы, умер сегодня утром.

Вин немного помолчала. Вседержитель владел тайнами религии Терриса, которые хранители много столетий пытались раскрыть.

– Мне очень жаль. Наверное, мне не следовало его убивать.

Сэйзед усмехнулся:

– Тогда его убил бы собственный возраст, госпожа. Вы поступили правильно. Я внесу в хроники упоминание о том, что Вседержитель был сражен одной из угнетенных им скаа.

Вин покраснела:

– В хроники?

– Разумеется. Я по-прежнему остаюсь хранителем, госпожа. Я должен запоминать все, в том числе исторические события.

– Но ты ведь не станешь много писать обо мне?

Почему-то мысль о том, что о ней станут рассказывать легенды, смущала Вин.

– Я бы на вашем месте не беспокоился, госпожа, – с улыбкой сказал Сэйзед. – Я и мои братья будем очень заняты в ближайшее время. Нужно многое запомнить и сохранить, еще больше – рассказать миру… Сомневаюсь, что ваша история так скоро понадобится человечеству. Я запишу все, что произошло, но какое-то время придержу эти знания, если хотите.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Вин.

– Та сила, которую Вседержитель обнаружил в горах, – сказал неожиданно Марш, – может, это была алломантия? Ты ведь говорил, что об алломантии нет упоминаний до его восхождения на трон.

– Это возможно, мастер Марш, – согласился Сэйзед. – О происхождении алломантии говорит всего несколько легенд, и они утверждают, что алломанты «появились вместе с туманом».

Вин сдвинула брови, размышляя. Она всегда считала, что прозвище «рожденный туманом» возникло оттого, что алломанты предпочитают выходить по ночам. Она никогда не думала, что связь может быть более глубокой.

«Туман реагирует на алломантическую силу. Он кружится возле алломантов, тянется к ним, когда они воспламеняют металлы. Что я почувствовала в тронном зале, уже умирая? Мне показалось, я извлекаю нечто из тумана».

Что бы она ни сделала тогда, повторить это Вин была не в состоянии.

Марш вздохнул и поднялся. Он проснулся несколько часов назад, но уже выглядел уставшим. Голова его постоянно клонилась вперед, как будто ее тянули к земле металлические стержни.

– Это… больно, Марш? – спросила Вин. – Все эти железки…

Марш ответил не сразу.

– Да, – сказал он. – Все одиннадцать… пульсируют. Боль как будто отражает мои чувства.

– Одиннадцать? – изумилась Вин.

Марш кивнул:

– Да. Два стержня в голове, восемь в груди, один в спине – он соединяет все остальные. Это, кстати, единственный способ без труда убить инквизитора – отделить верхние стержни от нижних. Кел для этого лишил инквизитора головы, но куда легче выдернуть центральный стержень.

– А мы думали, что ты умер, – сказала Вин. – Когда мы нашли труп и столько крови…

Марш кивнул:

– Я хотел послать весточку, что жив, но в первые дни они постоянно следили за мной. А я не ожидал, что Кел начнет форсировать события.

– Никто не ожидал, мастер Марш, – заметил Сэйзед. – Никто ничего подобного вообще не предполагал.

– Но он это сделал, – сказал Марш, качая головой. – Негодяй! Я никогда не прощу ему две вещи. Первое – что он украл мою мечту разрушить Последнюю империю и сам все провернул.

Вин подождала, но Марш молчал, и тогда она спросила:

– А второе?

Марш обратил к ней металлические глаза:

– Второе – что он позволил убить себя ради этого.

– Разреши спросить, мастер Марш, – обратился Сэйзед, – чей труп нашли тогда госпожа Вин и мастер Кельсер?

Марш отвернулся, глядя на город.

– Вообще-то, там было несколько трупов. Видите ли, процесс изготовления нового инквизитора довольно грязен. Я бы предпочел не говорить об этом.

– Да, конечно. – Сэйзед склонил голову.

– А вот ты, – сказал Марш, – мог бы рассказать мне о существе, из которого Кельсер слепил лорда Рену.

– О кандре? Боюсь, даже хранителям не много о них известно. Кандры сродни туманным призракам, а может, это одно и то же, только кандры старше. Они предпочитают держаться в тени, оставаться незамеченными – люди не любят их, – но некоторые из знатных Домов нанимают их от случая к случаю.

Вин нахмурилась:

– Тогда… почему Кельсер не выставил такого кандру, чтобы тот погиб вместо него?

– Видишь ли, госпожа, – вздохнул Сэйзед, – кандре, чтобы кого-то изобразить, требуется сначала съесть его. Кандры такие же, как туманные призраки, у них нет собственного облика.

Вин содрогнулась:

– Ох!..

– А знаешь, он вернулся, – сказал Марш. – Он больше не использует тело моего брата, нашел какое-то другое, но явился повидать тебя, Вин.

– Меня? – По спине Вин пробежал холодок.

Марш кивнул:

– Он что-то говорил о предсмертных распоряжениях Кельсера. Мне кажется, это существо видит в тебе своего нового хозяина.