Ольга Ясницкая - Кодекс скверны. Разжигая Пламя

От жирдяя-мастера тоже ничего толкового добиться не получилось. Тот пробормотал что-то про довольно яркий хист, проклятую четвёрку, и что все годы обучения они ему поперёк горла стояли. На просьбу рассказать подробнее, кто эти «они» и что за четвёрка, он распсиховался и отослал самой изучать дело, мол, там всё написано. Но если верить досье, Сто Тридцать Шестой – рядовой скорпион и ничего примечательного в нём нет. Тогда что делал обычный скорпион в столичном терсентуме? А Перо, с чего бы среди прочих, более способных, они выбрали заурядного желторотика и устроили ему персональную засаду? Картина здесь явно не складывалась.

Что в нём такого особенного? И кто за всем этим стоит? Возможно, соплячка даст ответ или хотя бы натолкнёт на мысль.

Выловить её удалось только после ужина. Видимо, почувствовав к себе интерес, Двести Пятьдесят Седьмая намеренно не отходила от соратников. Проследовав за ней до загона, уже перед самым порогом Девятая схватила её за руку и поволокла подальше от посторонних глаз.

– Хочу задать тебе пару вопросов, детка.

– Зря тратишь время, – процедила девчонка сквозь зубы, пытаясь высвободиться из хватки. – Лучше не нарывайся, ищейка, а то в одно прекрасное утро можешь и не проснуться.

Девятая рассмеялась и, сдавив нахалке горло, слегка приложила её головой о стену:

– Если хочешь уйти отсюда живой, дорогуша, расскажешь мне всё о Сто Тридцать Шестом. Поверь, за твоё убийство мне точно ничего не будет. Издержки службы, сама понимаешь.

Кожа девчонки замерцала белым, с каждым мгновением становясь всё ярче и ярче. Щурясь от ослепительного света, Девятая вонзила ногти в нежную кожу. По пальцам потекла горячая кровь.

– Продолжай, милая, посмотрим, кто кого…

Девчонка попыталась вырваться. Глупышке невдомёк, что бесполезно – далеко не каждый способен избавиться от этой хватки.

От вспышки в глазах заплясали разноцветные пятна, мир, утратив очертания, сделался белым как молоко. Скулу пронзила боль, второй удар пришёлся в висок, но пальцы Девятая не разжала. Если бы соплячка была способна убить её, то давно бы уже это сделала.

– И это всё? – хохотнула она, протирая слезящиеся глаза, когда сияние наконец угасло.

– Прошу, отпусти! – выдавила Двести Пятьдесят Седьмая, вцепившись в держащую её горло руку. Пухлая нижняя губа забавно задрожала, на лбу проступили морщинки.

– Дай мне повод не убивать тебя.

– Ты ведь хочешь узнать о Керсе, верно?

– А это ещё кто?

– Сто Тридцать Шестой… Прозвище у него такое.

Девятая мягко улыбнулась:

– Продолжай.

Карие глаза, полные страха и отчаяния, умоляюще смотрели на неё. Наконец глупышка смекнула, что лучше не рыпаться.

– Мы не были с ним особо близки, просто проводили время, – девчонка издала приглушённый стон, когда ногти вонзились глубже под кожу. – Это правда! У него была своя компашка, с ними всё время таскался. Иногда мы встречались за столовкой. Пили и трахались, но со мной он почти ничем таким не делился.

– Так ты его подружка, значит? – Девятая втянула носом запах крови, такой опьяняющий, дурманящий.

– Какая подружка! Да ему было плевать на меня! Он всё о своей Твин бредил, – в голосе послышалась горечь.

Вот оно что! Бедняжка… Разбитое сердце, первое разочарование в жизни. Как это мило!

– И кто такая Твин?

– Пятьдесят Девятая, одна из Проклятой Четвёрки. Они вместе держались, семьёй друг друга называли.

– Четвёрка? Слышала о них… Назови мне их номера и прозвища.

– Был ещё Слай – Семидесятый, и Сорок Восьмой. Харо.

– Кто-то из них есть ещё в терсентуме?

– Никого, всех выкупили. Трое в замке, Керса Гильдии продали, но ходят слухи, что ему удалось сбежать.

– А что у него за хист? – Девятая разжала пальцы, кровь заструилась по тонкой шее за воротник.

Девчонка часто задышала, мелко дрожа. Страх – действенная пилюля от лжи.

– Я так до конца и не поняла, вроде влияет на всякое, – её губы побледнели, на лбу проступила испарина. – Но обычно он использует огонь.

– Откуда шрам?

– Не знаю. Вроде, ещё до Легиона что-то случилось.

Проведя ногтем по её щеке, Девятая ласково улыбнулась:

– Расскажи мне, каков он?

От её прикосновения Двести Пятьдесят Седьмая сжалась, задрожав ещё сильнее, глаза заблестели от едва сдерживаемых слёз. Но причина не в полученных ранах. Видно, как ей тяжело вспоминать о нём. Зацепил он её, всё никак не отпустит. Девятой вдруг стало жаль соплячку. Может потому, что сама знакома с этой болью не понаслышке. Такие раны заживают очень и очень медленно.

– Он был добр ко мне. С ним было хорошо и интересно. Как-то раз Керс сказал, что обучен грамоте. Хотя, может, и хмари напустил, кто ж его разберёт. Правда, пил много, постоянно во фляге таскал свой синий дым. Пойло такое из поганок.

Стерев слезу со щеки девчонки, Девятая наградила её долгим поцелуем.

– Благодарю, милая.

Двести Пятьдесят Седьмая тут же прижала ладони к шее и медленно сползла по стене на мёрзлую землю. Видимо, разговор разворошил едва затянувшуюся рану: кровоточило не столько горло – само её сердце.

«Бедная девочка, сколько ещё тебя ждёт разочарований!»

– Маленький тебе совет на будущее, – Девятая сочувственно хмыкнула. – Никогда никому не открывайся – это делает тебя слабой и уязвимой.

***

Седой в сотый раз перелистывал пожелтевшие от времени страницы. Что-то сильно смущало в досье Сто Тридцать Шестого. Не объявись ищейка, может, и не обратил бы внимания, но когда подменял бумаги, наткнулся на очень любопытную деталь, которая всё никак не выходила из головы.

Мимо прошёл молодой паренёк в зелёном плаще Гильдии. Седой резко захлопнул папку и насторожённо проводил того взглядом. Убедившись, что это такой же посетитель городской библиотеки, как и он сам, а не засланный шпион Легиона, он снова принялся изучать документ.

Вот оно: «мать – Элианна Катон». Раз носила фамилию – значит, из благородных; но вот что странно – у её мужа только имя указано. Выходит, простолюдин. Мезальянс, не иначе. Но дело было в другом – эту фамилию уже приходилось слышать. Ещё бы вспомнить, когда и при каких обстоятельствах.

Бросив взгляд на внушительных размеров книгу с потёртым корешком, Седой тяжело вздохнул, и, поправив очки, принялся отыскивать нужную страницу. Фамилий, начинающихся на «К», было немало, пришлось попотеть, пока не нашёл нужную.

«Катон – одна из древнейших семей Прибрежья. Александр Катон – известный архитектор, принявший участие в проектировании столичного каструма».

Седой хмыкнул и покачал головой: надо же, выходит, Керс потомок одного из основателей. Знал бы этот Александр, что ждёт его правнука, сжёг бы заветы к чертям собачьим.