Анатолий Махавкин - Звери у двери

– Это – трупы? – спросил Паша, с ноткой недоверия в голосе. – Где вы их нашли?

– Нашли?! – Витя повернулся к нему, сжимая кулаки. – Да они одеты, как та девка во дворе! Они пришли сюда, и эти их убили!

– Да это – бред! – Паша отступил на шаг, недоверчиво посмотрев на меня, на Олю, на Галю. – Витёк, да брось ты! Какого хрена ты мелешь? Это же – наши друзья, я их хорошо знаю, и они всегда были наполовину ботанами, как и ты, кстати. Да они и муху не в состоянии…

– Ты совсем дебил? – в голосе Вити звучала холодная ярость. – Где ты видишь наших друзей? Посмотри на них, много у них осталось от прежнего?

– Может, ты заткнёшься? – осведомился я. – Пока…

– Пока что? – лицо у парня дёргалось, точно его тянули за ниточки в разные стороны. – Пока ты и меня не прикончил? Ну, давай! Я тебя не боюсь!

– Напрасно, – тихо сказала Галя из-за моей спины.

Эта негромкая реплика отрезвила Витю почище сильной оплеухи. Он прищурился, а потом его глаза широко распахнулись. Видимо только сейчас до него начало доходить, как всё это выглядит не через призму ярости: сумрачная комната, на полу которой лежат три трупа, а на него с угрозой смотрят существа, лишь внешне напоминающие людей. Причём угрозу эту они способны осуществить в любую секунду.

– Чёрт, – он отступил к стене и опёрся о доски, – а ведь я не до конца понимал, насколько всё далеко зашло… Не игры, да?

– Не игры, Витя, – с ноткой горечи подтвердила Оля, – прости, но мы так питаемся, и уже ничего не изменить.

– И Наташа? – в голосе Паши звучало отчаяние пополам с ужасом.

– Да, Паша, и я – тоже, – о, а я и не заметил, когда нас стало больше, – и если Илья не поест, то умрёт.

Витьку начало трясти, как ни странно, от смеха.

– С кого начнёте? – сквозь нервный хохот, выкрикнул он. – Было бы забавно, если бы Наташа прикончила тебя, Пашок. Полноценный статус чёрной вдовы, ха! Ну, приятного аппетита, упыри долбаные!

В воздухе повисло такое напряжение, казалось – вот-вот полетят разноцветные искры. Витя продолжал давиться смехом, а Паша во все глаза смотрел на приближающуюся Наташу, но не делал никаких попыток убежать или защититься. Оля недоверчиво наблюдала за подругой, а Галя кровожадно ухмылялась. Я же ощущал лишь пустоту внутри и ничего более.

Ната подошла к Павлу и, обняв, крепко поцеловала в губы. Кажется, Ольга облегчённо вздохнула.

– Мы не станем вас убивать, – устало сказал я, – как бы ты там ни думал, но мы не так уж сильно изменились. – «Врёшь, врёшь!» кричал голос внутри меня, – мы по-прежнему считаем вас своими друзьями. Хотите – можете оставаться с нами.

– Тогда вам придётся принять нас такими, какие мы есть, – проворковала Наташа, лаская своего парня, – в этом есть и хорошее, правда, милый?

– Не хотите – можете уходить, удерживать не станем, – я указал на открытую дверь, – но помните: это – другой мир, живущий по своим законам. Долго вы протянете, без знания языка и обычаев? Без защиты?

Витя перестал смеяться и оторвался от стены. Лицо его при этом выражало решительность.

– Знаешь, – с вызовом сказал он, – я, пожалуй, рискну. Паша, пошли со мной. Вдвоём будет намного легче.

– Останься со мной, – мурлыкала Наташа, целуя парня и запустив руки под его одежду, – а я стану заботиться о тебе. Защищать, любить, оберегать…

По виноватой физиономии Павла было хорошо видно, какое он принял решение, но стыдится озвучить. Галя тихо хихикнула и показала Вите язык. Тот криво ухмыльнулся и кивнул. Уже будучи в дверях, он обернулся и зло бросил:

– Но помни: когда-нибудь у неё под рукой не окажется никого другого… Прощай, Паша.

Некоторое время все молчали. Наташа продолжала обнимать Пашу, покусывая его за ухо. Лицо парня, совершенно одуревшего от такого напора, шло багровыми пятнами. Оля склонилась над Ильёй, пощупала его руку, а потом встревоженно посмотрела на меня. Ещё один вопрос прожурчал в ухе:

– Тела-то куда девать? – осведомилась Галя. – Вонять же будут.

– Сбрось в подвал, – скомандовал я, – потом избавимся. Да, Оля, знаю: его нужно срочно накормить. Наташа, может, потом? У нас тут серьёзная проблема.

– Никаких проблем, – она взасос поцеловала партнёра и томным голосом проворковала. – Паша, солнышко, нам очень нужна твоя помощь. Котёнок, будь пусей, выйди на крылечко и пригласи монашку. Знаю, милый, она тебя не поймёт, но ты ей ручкой помаши.

Вторя её нежному голосу, колокольчиком разливался серебристый смех Гали, утаскивающей трупы в кладовую.

Этой ночью я спал последний раз.

Мне приснился один короткий сон.

В абсолютном мраке, наполненном ледяными ветрами, тоскливо завывающими надо мной, висела полуоткрытая дверь. Я видел крошечный лучик света, пробивающийся наружу, и ощущал присутствие кого-то по ту сторону. Неизвестный приближался, и я ощущал весь его страх и ненависть, направленные на меня. Однако он не останавливался, словно его кто-то принуждал. Я ждал. Терпеливо ожидал пришельца. Для чего? Не знаю.

И лишь в тот момент, когда дверь распахнулась, я понял.

А потом набросился на гостя и сожрал его.

Испуганное его лицо навсегда запечатлелось во мне.

Это был я.

К утру начинается снег. Низкие тучи, уже четвёртые сутки не пропускающие ни единого лучика солнца, наконец-то выпускают на свободу мириады белых точек, которые медленно плывут в ледяном воздухе, постепенно превращаясь в огромные пушистые снежинки, скрывающие под белым великолепием всю омерзительную грязь мира.

Как это всегда и бывает, с началом снегопада город преображается, заметно светлея, точно серо-чёрные стены зданий наконец-то покрасили, а улицы отмыли от десятилетних наслоений мусора. Снегопад настолько плотный, что даже тучи, породившие его, исчезают из виду, да и сам посвежевший город мало-помалу пропадает, растворяясь в ослепительной белой пелене. Словно это не крошечные капельки замёрзшей влаги опускаются на землю, а какая-то мощная кислота постепенно разъедает ткань мира, не оставляя ничего, кроме множества суетливых белоснежных точек.

За пологом снегопада даже звуки кажутся неизмеримо далёкими, доносясь откуда-то с противоположной стороны местного плоского мира. Где-то в другой вселенной глухо ржут лошади, едва слышно лают собаки, и совсем уж беззвучно пищат человеческие голоса. Блаженная тишина, столь редкая для здешних мест, подступает всё ближе, укутывая в плотное одеяло и убаюкивая, словно заботливая мать. Лишь резкие выкрики чёрных падальщиков диссонируют с близящимся безмолвием, но этот контраст ещё больше усиливает общее впечатление покоя.

И даже ветер, постоянный гость здешних переулков и домов, изобилующих щелями, куда-то спрятался, изредка давая знать о себе резкими порывами, взметающими снежные облака и несущими их по земле. А после, устыдившись собственной наглости, ветер вновь прячется в потаённые норы, смущённо виляя длинным хвостом. И снег вновь неспешно опускается вниз с чувством собственного достоинства, игнорируя дерзкие выходки наглого шалуна.