Андрей Уланов - Оружейник

— Как живут аристократы, товарищ Гарза, мы и краем глаза не видели. Это надо попасть на прием в каком-нибудь дворце, на одну из яхт на рейде или, — я продемонстрировал рекламный разворот очередной газеты с белой крылатой громадиной "Imperial Airways", — такой вот круизный лайнер. Восемнадцать дней вокруг света, вся экзотика мира за вашим иллюминатором. Поверь, с его высоты разница между нами и чистильщиком обуви возле отеля совершенно незаметна.

— Поверю. Только в прицел винтовки рабочего или крестьянина разница между… такими, как мы сейчас и теми аристократами, она тоже совершенно незаметна.

Я все-таки попробовал каву, в полдень она должна была нагреться быстро. Неплохо, но не совсем в моем вкусе. Вроде бы и на этикетке надпись "брют", а сахар почти не чувствуется.

— Не буду отвечать цитатами из классиков, товарищ Гарза. Однако как практик, замечу: если в своем праведном классовом гневе рабочий или крестьянин не будет выделять бесполезных аристократических трутней, а начнет расстреливать всех подряд в хорошей одежде и руками без мозолей, вместо победы революции получится коллапс всего. — Не самое подходящее слово, запоздало сообразил я, но решил, что по смыслу Тереса поймет его значение. — Управленческие цепочки, транспорт, водоснабжение, даже канализация. Любой мало-мальски крупный современный город слишком сложный механизм, чтобы функционировать без постоянного применения специальных знаний. В деревне с этим проще, но там и нет людей в дорогой одежде в значимых количествах. К тому же, как тебе прекрасно известно, крестьяне в массе значительно классово развиты, чем городской пролетариат. В среднем их мечты сводятся к тому, чтобы разделить на всех помещичью землю, а из города пусть привозят керосин и мануфактуру.

— Ты плохо знаешь крестьян, Мартин.

Я начал было открывать рот для ответа и вдруг понял, что Тереса сейчас вернула мне мою же собственную фразу — только произнесенную много лет назад. Забытый богом и людьми сибирский полустанок, морозные узоры на чудом уцелевших стеклах, самовар с ягодным взваром. и человек в мундире железнодорожника за столом напротив. Из-за этого мундира его чуть не шлепнули получасом ранее, приняв за отставшего от своих колчаковца. Спасибо деду-обходчику, так выступившему с клюкой наперевес и матюгами, что лихачи взвода конной разведки, не боящиеся ни черта, ни бога, шарахнулись что тараканы на свету. Правда, тот недорастрелянный инженер-путеец обращался ко мне исключительно на "вы", а то и вовсе "сударь".

Черт, неужели я в самом деле был таким же юным и пламенным идиотом? Нет, ответил я сам себе, тот Мартин был намного хуже.

— Но ты в другом прав… или по-другому, как правильнее сказать? Там, в горах, мы не видели всего этого, — Тереса широко взмахнула ладонью, — мирной красивой жизни. Долгие дни, холодные ночи, стычки, переходы с места на место. Любая тень в небе — опасность, снегопад — проклятье. Счастье — когда можно развести костер, приготовить что-то горячее и просушить ноги. Месяц за месяцем… кто-то не выдерживает и уходит, кого-то убивают, на их место приходят новые бойцы. И эта война и есть твой мир, ты забываешь, что где-то может быть иначе. А потом спускаешься в долину и видишь… это выглядит очень, очень несправедливым!

— А еще у тебя есть винтовка, чтобы эту несправедливость исправить, — закончил я. — Все так. Именно поэтому я давно уже перестал бороться за справедливость. Просто продаю винтовки всем, кто еще не устал.

***

— Думал, вы про нас уже забыли…

Их Сиятельство не выглядел довольным, как я ожидал. Хотя казалось бы — я его не в тюремной камере забыл, наедине с одним сухариком и двумя крысами, а в отдельном номере гостиницы. Вполне приличная комната, с умывальником и даже удобства на этаже в конце коридора, а не во дворе. Да, стенки фанерные и кровать скрипит при любом движении, но другим постояльцам вряд ли это мешает. Или, может, он как раз наоборот, не рад, что я появился так рано, а предпочел бы еще одну ночь тут скоротать? Нет, не похоже… Князюшка у нас натура тонкая, но не настолько сложная.

Есть сильное подозрение, что-то у Их Сиятельства с Женевьевой не срастается. И это плохо, потому что пока мы не вернемся на "Добрую тетю", проблемы Князя будут доставлять головную боль еще и мне.

— Мы за полдня осмотрели полдюжины домишек, пока нашли подходящую конуру. Домик так себе, благородная ветхость, но вроде от чиха не разваливается. Зато к нему притулился каретный сарай, а по периметру кусты с тебя ростом.

— Как мой боец? — не дав мне закончить, встряла в разговор Тереса.

Вообще-то я попросил её остаться в машине. В этом предместье и так наш "де сото" выглядел не очень уместно, а уж такая шикарная дамочка и подавно. Сплетни в таких местах расходятся быстро. Не настолько, чтобы кто-то уже побежал докладывать в участок или где там сидит местная полиция, но если свяжут угнанную машину с описанием постояльцев, это уже плохо.

— Днем стало чуть получше, — ответила вместо Князя мадмуазель Вервиль. — Смог сеть, поел немного супа. Ближе к вечеру опять забылся, температура поднялась… и мне кажется, рана на плече воспалилась еще сильнее.

— Завтра найдем ему врача, — заявил я с уверенностью, которую на самом деле совершенно не ощущал. — Но сейчас от него потребуется еще одно усилие, последнее. Князь, помоги ему спуститься в машину. Тереса… раз уж вышла, зайти к портье, спроси все ли в порядке насчет оплаты и прочего.

— Что значит "в порядке"?! — возмутился Князь. — Мы им вчера за две ночь вперед заплатили!

— Значит и проблем не будет! — отрезал я. — Иди за раненым. А ты, Леви, как все выйдут, проверь по-быстрому обе комнаты. Все мало-мальски подозрительное… бинты там, гильзы… сгребай в сумку и в машину, понял?

— Сделаю, — кивнул Минц и умчался наверх.

Пока они собирались, я встал возле машины и закурил. А заодно внимательно поглядел по сторонам, насколько получалось. Фонари на этой улице имелись, но своего названия не очень заслуживали, подсвечивая даже не в половину — в четверть накала. Самый яркий был как раз перед входом в гостиницу, поэтому я остановил машину чуть дальше, на границе светового круга. По идее, максимум, что сумеют разглядеть аборигены, это наши смутные силуэты. Но это по идее, а на практике случалось мне встречать людей, про которых фраза "ночью видит как днем" выглядела подходящим описанием.

Пока улица выглядела тихой и пустой. Ну, почти. Откуда-то из дворов доносилась ругань и какие-то противные звуки — то ли кошку кто-то мучил, то ли пытался петь, аккомпанируя себе напрочь расстроенной гитарой. Иногда этот гитарист делал паузу и тогда можно было услышать стрекотание сверчков, гораздо более мелодичное, чем его дребезжание. А впереди, через два дома, на углу маячили два силуэта в кепках, но подходить ближе не рисковали. Правильно делали, настроение у меня портилось со скоростью сгорания табака — к тому моменту, как я растоптал окурок о булыжную мостовую, желание дать кому-то в морду стало вполне отчетливым.