Брендон Сандерсон - Видящая звёзды

А потом я посмотрела на полированную поверхность корпуса и увидела глядящую на меня бесконечность. Бездонную пустоту на месте моего отражения. Пронизанную жгучими белыми огоньками, похожими на жуткие солнца. И они следили за мной.

Глаза. Делвер, или даже не один, был здесь. Рядом.

Я отпрянула, выронив шприц со смазкой, и он со звоном упал на пол. Отражение исчезло, и я готова была поклясться, что некоторое время там не отражалось ничего. После чего, словно включили экран, возникла фигура Аланик – то есть голограмма, которую я носила.

– Спенса! – позвал меня М-Бот. – Что случилось?

Я опустилась на крышу. Наверху, по невидимым магистралям, скользили корабли. Город корчился и шевелился; я задыхалась от тошнотворного жужжания назойливых насекомых.

– Спенса! – повторил М-Бот.

– Все в порядке, – прошептала я. – Просто… просто волнуюсь перед завтрашним днем. Из-за того, что придется лететь без тебя.

Я остро чувствовала одиночество. М-Бот был классным, но он не понимал меня так, как Киммалин или ФМ. Или Йорген. Скад, как мне его не хватало! Так хотелось поплакаться ему и выслушать в ответ его чересчур рациональные и все-таки такие утешающие доводы.

– Не волнуйся, Спенса! – сказал М-Бот. – Ты справишься! Ты правда хорошо летаешь. Лучше всех! В своем мастерстве ты практически не человек.

При этих словах меня пробрал озноб. «Практически не человек». Вдруг почувствовав слабость, я наклонилась вперед и обхватила колени руками.

– Что я такого сказал? – спросил М-Бот, чуть понизив голос. – Спенса! Что не так? Что с тобой случилось?

– Бабуля рассказывала мне одну историю, – прошептала я. – Очень странную, совсем непохожую на остальные. Эта история не о королевах, рыцарях или самураях. Она о человеке, который потерял свою тень.

– Как можно потерять свою тень? – удивился М-Бот.

– Это сказочная история. – Я вспомнила, как Бабуля впервые рассказала мне ее: мы сидели на крыше нашего дома-кубика, и темный, жадный свет кузнечных цехов окрашивал все вокруг красным. – Однажды, странным вечером, во время путешествия, один писатель проснулся и обнаружил, что его тень исчезла. Он ничего не смог с этим поделать, и ни один врач не сумел ему помочь. И в конце концов он просто стал жить дальше. Но однажды тень вернулась. Она постучалась в дверь и радостно поздоровалась со своим бывшим хозяином. Она объездила весь свет и научилась понимать людей. По правде говоря, даже лучше, чем сам писатель. Тень видела зло в сердцах людей, а писатель лишь сидел у очага, тешась благодушными фантазиями.

– Странно, – сказал М-Бот. – Разве твоя бабушка обычно не рассказывает тебе истории о том, как убивали чудовищ?

– Иногда, – прошептала я, – чудовища убивали людей. В этой истории тень заняла место человека. Она убедила писателя, что может показать ему мир, но только если он согласится ненадолго стать тенью. И конечно же, когда человек это сделал, тень отказалась отпустить его. Тень заняла его место, женилась на принцессе и разбогатела. А настоящий человек, став тенью, зачах, исхудал, почернел, и жизнь в нем едва теплилась… – Я посмотрела на М-Бота. – Меня всегда удивляло, зачем она рассказывала мне эту историю. Она говорила, что эту историю ей рассказывала еще ее мать в те дни, когда они странствовали среди звезд.

– Так ты этого боишься? – спросил М-Бот. – Что твоя тень может занять твое место?

– Нет, – прошептала я. – Я боюсь, что я – уже тень.

Я закрыла глаза и подумала о том, где обитают делверы. О месте между двумя мгновениями, об этом холодном «нигде». Бабуля говорила, что в давние временя люди боялись машинной команды и не доверяли им. Они не доверяли цитоникам.

С тех пор как я начала видеть эти глаза, я никогда не чувствовала себя прежней. Теперь, когда я побывала там, в «нигде», я никак не могла отделаться от мысли, что вернулась оттуда другой и что это была уже не совсем я. А может быть, та прежняя я, которую я знала, всегда была кем-то еще? Кем-то, кого не вполне можно считать человеком.

– Спенса, – сказал М-Бот. – Ты говоришь, что плохо рассказываешь истории. Это неправда. Я впечатлен тем, как легко это у тебя получается.

Я посмотрела на упавший шприц – маленький шарик прозрачной смазки вытек из иглы на крышу. Скад. Я начала давать волю эмоциям. М-Бот был прав: я действительно вела себя странно, когда не высыпалась.

Точно, все дело в этом. Недосып довел меня до галлюцинаций, вот я и заговаривалась. Я встала, стараясь не смотреть на свое отражение, и подняла шприц. А потом подошла к лестнице.

Но при мысли о том, что мне придется спать в этой стерильной, пустой комнате… где глаза будут смотреть на меня…

– Эй, – сказала я М-Боту. – Открывай кабину. Сегодня буду спать здесь.

– У тебя целый дом с четырьмя спальнями. – А ты собираешься спать в моей кабине, как в те времена, когда тебя не пускали в казармы ССН?

– Угу. – Зевнув, я забралась в кабину и опустила купол. – Можешь его затемнить?

– Думаю, кровать намного удобнее, – сказал М-Бот.

– Возможно.

Я разложила кресло и достала одеяло. Потом легла, прислушиваясь к шуму улицы. Это были странные, как будто обличающие звуки.

Даже начиная засыпать, я все равно чувствовала себя оторванной ото всех. Я была совсем одна, несмотря на весь этот шум вокруг. Здесь жила тысяча рас, но такого одиночества я не испытывала даже тогда, когда исследовала пещеры Россыпи.

Йорген Уэйт вошел в лазарет с летным шлемом под мышкой. Возможно, шлем стоило убрать, но правила этого не требовали, а ему было приятно его держать. Так он ощущал, что в любой момент готов к полету. Шлем давал ему иллюзию контроля над ситуацией.

Существо, лежавшее в лазарете, доказывало, что это был не тот случай. Все ее тело было облеплено трубками и мониторами, лицо закрывала маска для контроля над дыханием, но внимание Йоргена сразу привлекло другое – ремни, пристегивающие ее руки к столу. Руководство ССН предпочло не рисковать, несмотря на то что Спенса, очевидно, считала инопланетянку неопасной.

Физиология разбившегося инопланетного пилота заставила медиков озадаченно чесать в затылках. Лучшее, что они смогли сделать, – это оказать ей первую помощь и надеяться, что очнется. За последние два дня Йорген заглядывал к ней как минимум шесть раз. Он понимал, что она вряд ли очнется в его присутствии, но упорно хотел быть первым, кто поговорит с ней. Первым, кто задаст ей вопрос.

«Вы можете найти Спенсу?»

Чем больше дней Спенса не выходила не связь, тем сильнее он беспокоился. Правильно ли он поступил, когда убедил ее решиться на этот шаг? Когда отправил совсем одну, без поддержки, в чужой, враждебный мир, где ее могли взять в плен и даже пытать?