Кристофер Руоккио - Ревущая Тьма [litres]

– С ним все в порядке, – сказал я. – Солдат оглушил его, когда вы гнались за нами по «Демиургу», но никаких повреждений нет – что вы вряд ли можете сказать о Райне Смайт.

Позади Аранаты Отиоло появилось Танаран, одетое в традиционное черно-зеленое одеяние, – словно адская насмешка над схоластами, служившими великим правителям.

– Покажите мне Нобуту! – потребовал аэта, выпуская как будто покрытые черным лаком когти.

– Минуту, – ответил я, стараясь сохранять хладнокровие, напоминая себе, что передо мной лишь голограмма и вождь ксенобитов не может разорвать меня в клочья, как ему наверняка хочется. – Давайте по порядку. Вы захватили кого-то из наших солдат живыми?

Араната промолчал. Если бы пленных не было, то не было бы и причины умалчивать.

– Значит, захватили. Сколько? – спросил я.

– Sim lumare, – ответило оно.

«Не много».

– Больше шести? – спросил я. – Больше двенадцати?

Говоря с человеком, я мог бы положиться на мимику, уловить дрожь или движение глаз. Но в чуждых глазах ксенобита ничего нельзя было прочесть.

– Аэта, я хочу, чтобы вы их вернули. Всех до единого. У нас по-прежнему остаются другие заложники, спутники Танарана. Если хотите получить их и ребенка обратно, верните всех пленников и тела мертвых. Потом вы заберете своих бойцов и уйдете.

Для пущего эффекта я ткнул вперед пальцем, а другой рукой машинально потянулся к мечу. Я подумал о Бассандере, Джинан и их маленьком отряде. Добрались ли они до «Мистраля»? Или тоже попали в плен?

– Покажите мне моего ребенка! – тоном, не терпящим возражений, воскликнул Араната.

– Покажу, когда покажете мне моих людей! – парировал я.

Аэта не двигался. Я тоже, лишь, прищурив глаза, поглаживал рукоять меча на поясе. Вождь привык получать все, что пожелает, привык пользоваться властью и авторитетом с вершины иерархии своего народа. Сьельсины ничего не знали о взаимности, об ответственности, о компетенции – они, как глупая пародия на людей, понимали только силу и принуждение. Не знаю, как они выползли из грязи своего происхождения на такой уровень развития. Возможно, они не лгали и им действительно помогли Тихие. Возможно, им просто повезло, а может, дело в том, что инстинкт повиновения был в них столь же силен, как и желание властвовать. Быть может, они не были наделены свободомыслием или, как языческие правители древности, верили, что свободомыслие – удел тех великих, таких как Александр, кого на Земле почитали богами. Кто теперь это докажет?

Немногие остались в живых после моих деяний.

Мне неоднократно приходилось осмысливать понятия, которых я не понимал. Всем нам приходится, ведь даже знания мудрейшего из схоластов имеют границы. На нечеловеческом лице аэты я видел эту борьбу. Он настолько привык повелевать, что не понимал моего отказа. Подобным грешили автократы, в частности один князь, но в их случае в эмоциях всегда присутствовал гнев, раздражение, оттого что нижестоящие не знают своего места. Здесь же я видел лишь непонимание и глубочайшее недоумение.

Но я не заикался и не жевал слова.

– Танаран, приведи их, – наконец сказал аэта, беспорядочно моргая глазами.

– Сию минуту, господин, – поклонился баэтан, простирая вперед руки.

Вскоре он вернулся, ведя нескольких пленников – может, дюжину, а может, около двадцати. Со временем их точное число стерлось из памяти; его затмили последующие события, ведь замыкал группу побитый, с окровавленной головой сэр Вильгельм Кроссфлейн, а рядом с ним на носилках принесли обгоревшую, то ли мертвую, то ли потерявшую сознание Райне Смайт.

Я едва не закричал, сжав пальцы на рукояти меча, готовый выхватить его и выскочить из голограммы, чтобы спасти их, как будто я был не глупым юнцом, откусившим больше, чем мог проглотить, а маэсколом или легендарным героем.

– Ваши хозяева, как я понимаю, – сказал Араната, делая упор на слове beletarin, «хозяева». Видимо, оно считало, что я, как Танаран, испытывал непреодолимое желание во что бы то ни стало вернуться к своим хозяевам. Служить им. Возможно, так было бы к лучшему. А может, судьбе было угодно, чтобы Бассандер ушел и говорить со сьельсинами остался я. – Теперь покажите мне сына.

Я дал знак легионерам, державшим юного сьельсина, и те подошли, ведя связанного Нобуту за руки. Один – то ли чересчур мстительный, то ли разозленный пленением трибуна и ее старшего офицера – толкнул Нобуту на пол. Аэта испустил вздох ярости, а Танаран шагнуло вперед, словно желая броситься на помощь юному хозяину. Я сам опустился на колени.

– Нобута, дорогое, поднимись, – сказал я как можно мягче. – Твой abassa на тебя смотрит. Веди себя храбро.

Оно не ответило, и я повернулся – не к голографическому аэте и стоящим над плененными людьми надзирателям, а к Валке. Я чувствовал ее давящий взгляд сильнее, чем другие. Сдержанное беспокойство, неловкость, близкое к страху отвращение к происходящему. Страху за меня? За всех нас? Или опасение, что я могу что-то натворить?

Что, если Валка обладала даром предвидения, в самом деле была ведьмой? Ведь страх в ее глазах, как я его помню, куда больше подходил тому, что случилось после, а не до. Но я, не знавший и не боявшийся того, что уготовило мне будущее, улыбнулся ей и помог Нобуте встать.

– Raka ti-saem gi! – воскликнул я.

«Вот оно».

– Нобута! – Араната приблизилось, выглядя так, словно ждало, что ребенок с распростертыми объятиями выскочит из проекции наружу. – Ты цел? Они тебя мучили?

– Veih, – ответил юный сьельсин, ссутулившись.

«Нет».

– Марло, если вы навредили моему ребенку, клянусь предками, я заменю вами рабыню, которую из-за вас потерял, – прищурив черные глаза, прошипел Араната.

Я буквально услышал, как лед в моих жилах трескается, будто кто-то внутри меня топает по замерзшему озеру.

Тут раздался другой голос, грубый и натужный:

– Марло? – Она услышала лишь первое слово Аранаты. – Марло, это вы?

Смайт. Я увидел, как она подняла обожженную голову. Сэр Вильгельм обернулся, подполз к ней на коленях. Стражники хотели его остановить, но Танаран дало знак, чтобы его не трогали.

– Да! – срывающимся голосом ответил я. – Рад слышать ваш голос, мэм.

Я захлебывался от стыда, ведь я не отправился за ней после взрыва. Я мог бы спасти ее. Мог бы отвести на корабль. Во имя Земли, она выжила! А я ее бросил.

Мои ногти впились в руку Нобуты; тот вскрикнул.

– Что вы делаете? – прошипело Араната.

Я выпустил сьельсина, и он попятился от меня, сжавшись так, что я едва не стал выше его.

– Марло, если это вы… – произнесла Смайт, и я понял, что она меня не услышала.

Сэр Вильгельм что-то прошептал ей, и голос рыцаря-трибуна стал настойчивее:

– Марло! Не идите на уступки! Слышите?!