Ярослав Гжендович - В сердце тьмы

Я кричал в том сне, но это был немой крик. Крик камня.

Никто его не слышал.

Жуткая женщина выстрелила из кустов словно тигр. Прямо им в лица. Резкий, яростный звон стрелы, потрескивание подлетевшего вверх факела и скрежет выхватываемого меча слились в один звук.

А потом раздался приглушенный вскрик и хрупанье костей. На белый, гладкий склон брызнула кровь — раньше, чем факел упал на землю.

Женщина-демон с ощеренными акульими зубами и волосами, будто иглы дикобраза, развернула свое полумертвое лицо прямо ко мне. Белое лицо с искрами в глазах и запавшими щеками. Лицо, которое я знал.

Лицо мертвой Миры.

Я проснулся, давясь бьющимся, словно птица, криком.

Подступал рассвет. Небо начинало сереть. Я видел это сквозь неимоверные, отсвечивающие стены купола. Вода сидела на коленях у выхода, показывая мне пятки, круглые ягодицы и почти треугольную линию спины.

— У тебя был кошмар? — спросила.

— Пожалуй, — ответил я, пытаясь прийти в себя.

— Там внизу, кажется, что-то случилось, — прошептала она. — Я проснулась от криков.

Когда влезал в одежду, дрожащими пальцами пытаясь завязать ремешки сапог, чувствовал себя так, будто мое горло превратилось в камень.

Лазарет окружал плотный круг людей. Они молчали, только время от времени раздавался сдержанный всхлип. И это звучало куда хуже хорального рыдания. В воздухе висел ужас, и мне казалось, что, пробираясь сквозь толпу, я каменею.

Они лежали рядком перед лазаретом. Накрытые плащами, которые медленно пропитывались кровью. Как кровавые, приготовленные к долгой дороге узелки.

Шесть узелков.

— Больше ничего не сделать, — сказал Мрак, стоя над ними в скрывающей тело кольчуге, опершись о глевию. — Им нельзя помочь, а убийца сбежал. Наши братья уже отошли Дорогой Вверх навстречу Создателю. Мы выставили дополнительную стражу, впрочем, днем это существо не вернется. А теперь ступайте. Мы похороним их на закате. В молчании.

Затем он повернул ко мне завесу из сплетенных колец и чуть приподнял крыло шатра.

— Войди внутрь, сын Копейщика.

Мне не оставалось ничего другого, как направиться следом. Узелки лежали в ужасной неподвижности, по ним ходили мухи, а из одного выглядывала ладонь.

Ладонь, на которой не хватало трех пальцев.

Брус уже сидел не посередине шатра, а на мате, лежавшем на земле, и смотрел на меня совершенно осмысленно.

— Я голоден, как леопард, Арджук. Я долго спал? Где мы? Откуда здесь Глядящий-на-Создателя? Я правда вижу странствующего монаха-воина, или просто не проснулся?

Голос увяз у меня в глотке.

— Он здоров, — отозвался Мрак. — Настолько, насколько я сумел помочь. Болезнь головы может возвращаться. Он был болен, уже когда в него воткнули иглы. Кстати сказать, Н’Гвемба Асани мертв.

— Как это…

— Н’Гвемба Асани, Узел, сын Пташника, Клос, сын Гончара — следопыт, который вас поймал. Два солдата, которые доставили вас в купол, а сегодня стояли на страже, и еще мальчик. Сирота по имени Молот, сын Ловца. Я лечил его сестру от горячки.

Я открыл рот — да так и замер. Без дыхания, без слов. Мог только стонать.

— Это был демон, — продолжил Мрак из-за своего кольчужного заслона. — Сильный демон из урочища, из тех, кого мы зовем ройхо, а амитраи — упырмаз. Именно это я увидел в воде и в клубах дыма, но понял только сейчас. Он идет по твоему следу. Убивает всякого, кто имел с тобой что-либо общее. Всякого. Потому вы должны уйти немедленно. Мы дадим вам несколько человек, припасы и даже лошадей. Ты должен добраться туда, куда ведет тебя судьба, сын Копейщика. Твоя и наша — и лишь бы тебе все удалось. Я стану молиться за вас, Филар.

— Откуда он… — начал ошеломленно Брус, но мы не обратили на него внимания.

Он заметил это и замолчал.

— Как это всякого? — спросил я. — Ведь ты, тохимон Фитиль… Брус… Не говоря уже…

— Я всю ночь проводил экзорцизмы над твоим другом. Тварь кружила вокруг шатра, я чувствовал это, слышал, но не мог прервать песни. Н’Гвемба вышел, чтобы ее отогнать, и погиб. Только мне удалось. Она ушла, но вернется.

— Ты сказал, что она пойдет по моему следу. В таком случае мы должны отправляться немедленно. Если она нападает на тех, кого я повстречал…

— Именно на это я и рассчитываю, — прервал меня монах. — Тварь не нападает на твоих преследователей, она нападает, потому что чует тебя. Твой след. Ройхо хочет достать тебя. Если ты останешься, погибнет и Брус, сын Полынника, и Фитиль, сын Кузнеца, и я, и Вода, дочь Ткачихи. И каждый, к кому ты прикоснешься. Иди за своими вещами, сын Копейщика. У нас нет времени.

— Агиру Кано! — проскрипел я каменным голосом и направился к выходу.

— Филар! — крикнул Мрак.

Я оглянулся.

— Ты успеешь попрощаться.

— Мрак, Вода… Когда я отправлюсь в путь…

— Я знаю, сын Копейщика.

Я вышел из шатра.

Он бежал ровным, мерным шагом, в клубах пара, придерживая у пояса меч. Не слишком быстро, не слишком медленно. Мог бежать так часами. Удерживая темп.

— Зачем ты бежишь? — спросила Цифраль, паря рядом с его головой.

— Слишком долго я стоял на месте, — ответил он, перепрыгивая лежащий на дороге ствол.

Облако мерцающих искр все еще окружало его ореолом, двигающиеся руки оставляли позади слабое свечение.

Они вбежали на вершину, и Вуко вдруг остановился.

— Знаешь, какие у этого возможности? Какие ограничения? Как это обслуживать?

— Я не знаю ничего, чего не знаешь ты, — ответила она. — Попытайся передвинуть что-то силой воли. Просто сконцентрируйся и сделай это.

Драккайнен уселся на валуне, выбрал булыжник, лежащий на соседней скале. Один из тех раздражающе-грибовидных, что попадаются среди меловых скал. Кажется, должны бы уже давным-давно упасть, но стоят тысячелетиями.

Протянул руку.

— Чувствую себя идиотом, — признался. — Нужно что-то сказать? Абракадабра?

— Не знаю. Сконцентрируйся. Как тогда, когда сдвинул подкову.

— Я не сделал ничего особенного. Просто сидел какое-то время с вытянутой рукой.

— Падай… — прошептал. — Падай! Pudota! Alas!

Ничего не происходило, кроме того что начало моросить. Он стал представлять, как трескается структура скалы, кристаллические формы минералов, даже как рвутся атомарные связи. А потом — потерял терпение.

Встал, укутавшись плащом, и двинулся вниз. Уходя, зачерпнул горсть мерцающего воздуха, словно лепя снежок, и махнул рукой в притворном броске.