Михаил Баковец - Лорд 3

— О-о, так вы учительствовали. Достойная…

— Хватит, молчать, — оборвал его лейтенант и ткнул ему в грудь стволом пистолета. — Ступай вперёд.

Остап закивал, развернулся к нему спиной и торопливо вернулся в голову колонны. При этом всё время ждал выстрела в спину. К счастью, в его услугах оккупанты всё ещё нуждались.

После неприятного разговора прошло не больше десяти минут, когда в план Киновеца вмешалась посторонняя сила. Сам Остап уже смирился со своей смертью. Боялся он только того, что кто-то из немецкой роты выживет и сумеет вернуться к своим, чтобы рассказать о его поступке.

«Да не, никто не вернётся, ни в жизнь им отсюда не выйти. Да и онине выпустят никого», — думал мужчина. Для себя он отвёл полчаса жизни. Как раз этого срока будет достаточно, чтобы завести врагов в самую топь, где пол слоем снега и тонкого льда прячется бездонная бездна.

И тут вдруг со всех сторон затрещали выстрелы, а рядом с ним из снега — Остап был готов поклясться чем угодно, что наст был не повреждён — выскочил волк, что сбил его с ног и навалился сверху. Весила зверюга как бы не весь центнер и от удара такой туши у Остапа дух перехватило.

«А вот и конец», — подумал он. Сил биться у него не осталось. Но удивительное дело — волк просто лежал на нём, не пытался разорвать горло или впиться пастью в другую часть тело.

Меж тем бой набирал обороты. Загрохотали несколько пулемётов, раздались взрывы первых гранат. В стрелковую трескотню иногда врывались человеческие вопли и крики. Всё это несколько раз перекрывал волчий вой, от которого у Остапа замирало сердце и стыла кровь в жилах.

Ему показалось, что прошла вечность, когда волк поднялся с него и отошёл на метр в сторону.

— Вставай, дед, хватит валяться, — секунду спустя раздался насмешливый голос рядом с ним. — Всё веселье пропустишь.

— Господи, — непроизвольно вырвалось у проводника, когда он увидел, что никакого волка нет, а рядом с ним на одном колене стоит молодой крепкий мужчина не старше тридцати лет в ватнике и ватных штанах, поверх которых был натянут военный маскировочный костюм из белой ткани. В руках он держал немецкий автомат с откинутым прикладом, затыльник которого был упёрт в правое плечо.

— Да не, обознался ты. Я не он, просто похож, — гыгыкнул оборотень.

Остап встал на одно колено, как автоматчик. Что говорить — не знал. Что-то спросить? Поблагодарить? Пока он думал, человек-волк потерял к нему интерес и сосредоточился на отстреле немногочисленных немецких пехотинцев. Короткими очередями, иногда и одиночными, он часто бил по врагам из своего оружия. Казалось, что при таком темпе стрельбы меткость должна страдать. Но этого не было. Киновец видел, как падали в снег оккупанты или замирали те, кто лёжа вёл ответный огонь. А ещё он видел, как среди ещё живых врагов метались пять или шесть волков. Они сбивали с ног немцев, рвали из глотки, дробили пастями им запястья и ладони, когда те пытались закрыться руками от стремительных бросков зверей. Порой волки обращались в вооружённых мужчин, похожих на автоматчика рядом с Остапом. Они делали несколько выстрелов из автоматов или пистолетов, после чего вновь перекидывались в животных, чтобы затем в броске добраться до чужого горла. Были и такие, кто предпочитал нож огнестрельному оружию и клыкам. Свой второй облик пара таких бойцов использовали для того, чтобы быстро домчаться до врага, а там превратиться в человека и устроить резню ножами.

Очень быстро с немецкой ротой было покончено. Очень многие фашисты утонули, когда стали метаться по болоту и проваливаться в окна. Пожалуй, эта участь постигла половину врагов. Никто не смог убежать. И пленных оборотни не брали.

— С нами пойдёшь, — сообщил Остапу один из людей-волков, когда бой был закончен. — Расскажешь лорду о том, что сделали немцы в твоей дерене. Или хочешь домой вернуться?

— А ваш, э-э, лорд, — мужчину сбило с толку такое упоминание, — он поможет?

— Поможет, — уверенно сказал оборотень.

— Тогда пошли.

От одного из моих немецких агентов, комендача, как его называют оборотни, пришло сообщение, что немцы создают аэродром рядом с посёлком Ш арковщина. С него будут взлетать самолёты для бомбёжки Витебска. Все работы проводятся в строгой секретности, наверное, поэтому о них не узнал мой главный поставщик немецких секретов Ганс Майер. Обычно, это он сообщает мне о подобных важных вещах. И увильнуть он не может, клятва не даст, ведь тот аэродром напрямую касается меня. В донесении от комендача не говорилось, как он узнал о событии.

Взявшись за карту и линейку, я подсчитал, что по прямой до Цитадели из посёлка девяносто километров. И около ста семидесяти до Витебска. Расстояние для авиации совсем небольшое. Одни и те же самолёты легко совершат несколько вылетов за день. Разумеется, тут ещё зависит и от физического состояния пилота. Но я совсем не удивлюсь, если немцы начнут кормить лётчиков своим наркотическим шоколадом, чтобы держать их в тонусе ради такой важной цели.

— М-да, придётся что-то делать с этим, — вслух произнёс я, смотря на карту. — Самому, что ли размяться?

Ещё я испытал, так сказать, гордость и удовольствие от хорошо проделанной работы. Ведь не просто так немцы в собственном глубоком тылу стали строить аэродром в глубокой секретности. Это мои регулярные рейды в Витебск, а потом и в Минск своё слово сказали. Если бы не режим постоянного цейтнота и ужасающая нехватка кадров, то обязательно бы отправил оборотней во все стороны с запасами взрывчатки и амулетами для вражеских самолётов. Пусть бы они взорвали все германские самолёты от Ленинграда до Одессы.

— Мечты, мечты, — вздохнул я. — Кстати, интересно из чего немцы строят свой аэродром, чтобы в распутицу с него могли взлетать самолёты? Из бетона — так пока он схватится, и всё поле окажется им залито, то май наступит. Засыпать всё камнями и трамбовать?

Но всё оказалось куда проще. В эту же ночь я с парой соколов навестил немецкую стройку. Там своими глазами увидел, что покрытие монтируется из толстых стальных листов, испещрённых круглыми отверстиями для облегчения веса без особого снижения прочности. Все тяжёлые работы проводили мужчины в потрёпанной гражданской одежде и советской униформе без знаков различия. По внешнему виду и забитости было ясно, что это военнопленные, которых гитлеровцы привлекли к работе. Не удивлюсь, если после завершения работ их расстреляют, чтобы сохранить тайну. К слову, работы велись даже ночью при свете тусклых фонарей. Или только ночью, чтобы днём не привлекать внимание? В принципе, лично мне это было неинтересно.

В целом, задумка у немцев могла пройти, если бы против них боролась только Красная армия. При соблюдении определённых мер предосторожности со стороны оккупантов Советская разведка лишь при большой удаче сумела бы обнаружить точное местоположение аэродрома. Да, могла бы, да только они не учли фактор в моём лице. Дело тут вовсе не в том, что у меня имеются вассалы в немецких рядах, которые благодаря рейхсмаркам, золоту, а иногда и магии через того же Тишина получают от своих соотечественников нужную информацию. Я бы и сам быстро нашёл этот аэродром после первого же налёта на Цитадель или второго-третьего на Витебск. Или допросил бы какого-нибудь сбитого лётчика, поднявшегося с секретного аэродрома, или соколы проследили бы за вражескими самолётами до него. После этого отсюда больше никто не взлетел бы.