Никита Марков - Пургаторий

— Что там разбилось?!

«Вот чёрт! И это тоже было громко».

— Алкаши, наверное, на улице дебоширят, — говорит Кусрам. — Бутылки кидают.

— Молчать! — кричит Рен. — Как же меня достала эта планета! Я вас всех убью!

— Успокойтесь, командир.

— Не смей меня успокаивать! Выйди на улицу, иначе я тебя пристрелю. Считаю до трёх: раз! — Я спускаюсь вниз. — Два! — Вижу Рена. — Три! — кричит Рен и стреляет в Кусрама.

Я стреляю в затылок Рену; он погибает, но уже поздно — Кусрам мёртв. «Блядь!». НАЗАД.

«Надо всё сделать просто побыстрее». Я забираюсь на аварийную лестницу, прыгаю к окну, пробиваю стекло и… соскальзываю вниз. «Блядь!». НАЗАД.

Забираюсь по лестнице, прыгаю к окну, пробиваю стекло, хватаюсь. «Наконец-то!». Пробираюсь внутрь.

— Что там разбилось? — спрашивает Рен.

«Да-да-да». Я спускаюсь вниз, вижу Рена и стреляю ему в затылок, пока тот смотрит на Кусрама; куратор падает замертво, а его мозги растекаются по полу.

— Ха! Это было легко! — сказал Кусрам. — Отлично поработала.

— Да уж, легко, — сказала я. — Кстати, чёрный ход и окно на первом этаже — заминированы. Будьте осторожны.

— Думаю, полиция разберётся с этим.

Мы с Кусрамом вышли из здания.

— Ты порезала запястья? — спросил он.

— Да, пришлось окно разбить, — ответила я.

Я села в машину; Кусрам открыл заднюю дверь, достал аптечку с заднего шкафчика, затем сел на переднее сидение, открыл аптечку и достал бинты с антисептиком.

— Зачем? — спросила я.

— Надо продезинфицировать, — ответил он.

— Да ладно. Не такие уж большие порезы.

— Всё равно небольшой риск заражения есть. Да и вообще, неужели тебе нормально ходить с ранами наружу?

Не дожидаясь ответа, Кусрам начал бинтовать мои запястья и кисти.

— Мне часто приходилось перебинтовывать своих товарищей, — говорит он. — А тебе?

— Нет, я обычно хожу в лазарет, — ответила ему я. — Да и вообще, не особо люблю получать раны: в полевых условиях никогда не приходилось лечиться; и уж тем более — оказывать другим первую помощь. Я не медик.

— Ну, так, всё равно полезно уметь; мало ли.

Мои запястья и кисти были перебинтованы; у Кусрама получилось очень аккуратно — даже смотрелось круто.

— Хы! — усмехнулась я. — Я теперь как ниндзя.

Кусрам мне улыбнулся, а затем завёл машину, и мы поехали.

— Куда едем? — спросил он.

— Ну, как куда… — начала, было, я.

А куда мы действительно едем? Я не хотела возвращаться в номер: Келвин скажет родителям, где я живу; они меня найдут.

— А куда бы ты хотел меня отвезти? — спросила я.

— Хм… — Кусрам призадумался. — Может в ресторан? Ну, не как свидание, а просто поесть.

— Давай только я сама за себя заплачу. Окей?

— Ладно, хорошо, — улыбнулся он. — В какой хочешь?

— Есть тут какой-нибудь итальянский ресторан?

— Спагетти? — спросил он.

— Ну, да, — ответила я.

Мы доехали до ресторана и заказали спагетти с соусом болоньезе.

— Вы вино не пьёте? — спросил Кусрам.

— А чего ты со мной, то на «вы», то на «ты»? — спросила я.

— Привычка.

— Вино я не пью, — ответила ему я. — Я, пожалуй, закажу газировку.

— Странно, — он нахмурился. — Тебе сколько лет?

— Двадцать один.

— Мне тоже.

— И сколько это по меркам котов?

— По меркам котов-мутантов — столько же, — ответил Кусрам. — Тебе ведь можно распивать алкоголь. Чего же ты отказываешься?

— Ну, я не хочу бухать; недавно побухала — не вкатило как-то. Немного хреново себя чувствовала весь следующий день.

— Вино чуть-чуть можно, я думаю; голова вряд ли заболит.

— Нет, всё — я больше принципиально не выпиваю; а ты даже не надейся меня напоить!

— Да вином разве напоишь? Одним бокалом.

— Одним — нет. Но вдруг мне понравится, и я захочу ещё? Мне кажется, я склонна к алкоголизму.

Нам принесли обед.

— Так как дела с вашим братом? — спросил Кусрам, как и я, накручивая спагетти на вилку.

— С Келвином?

— Да, его же забрали. С ним всё будет в порядке? — спросил он, а затем положил себе в рот кусок; спагетти слегка вывалилось из его рта и он начал его всасывать. На его рыжей шерсти возле рта осталось немного томатной пасты.

— Ну, вообще-то, мои родители любят Келвина, — сказала ему я, — он всё-таки самый младший в семье; вряд ли они будут его пытать. Скорее всего, его спросят: «А где твоя сестрёнка?», — а он такой: «Она осталась в отеле», — и меня придут искать, а я не горю желанием их видеть.

— То есть, ты, как бы, беглянка?

— Можно и так сказать, — ответила я и положила в рот кусок намотанного спагетти.

— Тебе помочь? — спросил он.

— Сбежать?

— Да.

Опять он пытается ко мне подкатить и куда-то увезти с собой; и всё-таки мне действительно нужно было отсюда срочно уехать.

— Давайте, — согласилась я. — Укройте меня.

— Хорошо. А как быть с вашим Келвином?

— Пусть сам меня найдёт, если захочет; я уверена, что он достаточно умный для этого.

Келвин должен понять, что я не горю желанием возвращаться к родителям; когда он это поймёт, он меня лично разыщет.

Мы доехали до некоего частного дома; судя по всему, он принадлежал Кусраму.

— Знаете, мисс Башаран, вы — не единственная, кому я предоставил убежище.

Я вошла гостиную.

— Вы что тут все делаете?! — удивилась я.

Последние двое суток у меня всё ещё были какие-то проблемы с памятью, несмотря на то, что я уже был на сто процентов уверен в том, что мы с Бильге знакомы с детства. Время от времени, у меня случались всплески воспоминаний.

Одним из таких воспоминаний было то, что мы оба очень любили играть в видеоигры; моя сводная сестра была старше меня на пару лет, поэтому я, зачастую, лишь наблюдал за тем, как она играла.

Бильге много материлась за игрой. Она часто играла в нервные игры, которые не прощали даже мелких ошибок и являлись самым откровенным мазохизмом, разработанным специально для искушённых игроков; персонаж игрока только и делает, что постоянно умирает, а потом возрождается на контрольной точке.

Суть подобных игр была проста — ты проигрываешь больше, чем выигрываешь, потому что игровая ситуация выстроена не в пользу игрока; если бы это была реальная жизнь — он бы погиб раз и навсегда. И лишь возможность переиграть ситуацию давало игроку некое преимущество над игрой; оказавшись в крайне невыгодной ситуации, игроку остаётся лишь одно — проигрывать снова и снова, оттачивая свой навык игры, понимание ситуации и тактику до совершенства. И только когда он будет готов, он сможет превзойти себя и разрешить, казалось бы, невозможную ситуацию; тогда он наконец-то обретёт свою долгожданную победу и эйфорию от неё. Это чувство знают только те, кто проходил через подобное; очень приятное чувство, которое намного сильнее очередного привычного оргазма от мастурбации.