Илья Крымов - Песнь копья

— Ты стоишь на моей земле, Кнуд Свенссон! Ты дышишь моим воздухом, ты пьёшь мою воду, ешь мою дичь и смеешь швырять в меня копья! Ты нехороший гость, Кнуд Свенссон, невежественный! Пусть слава о твоих дурных манерах разойдётся по всему северному миру и ляжет позором на весь твой род!

Боевая дружина замерла в ужасе, — всяк знал, сколь буен Кнудов нрав, сколь быстро им овладевает ярость! Вот-вот придётся бежать во мрак с оружием наголо… однако же была и другая мысль: а ну как действительно Вутан?!

— Тебе не пристыдить меня, прячась в темноте! Иди к свету и повтори эти слова мне в лицо! — громовым голосом повелел Кнуд Косолапый.

— Нет ничего проще! Но знай: посягнувший на мою жизнь, лишится собственной!

Жёлтый огонёк возродился и стал приближаться, а вокруг него уплотнялась темнота. Наконец высокий чёрный человек выступил к границе бивака, очерченной кольями. На его плече лежал огромный двуручник, а лицо скрывалось в тени капюшона. Он курил трубку и улыбался, будто смеясь над копьями и стрелами, жаждавшими его крови.

— Моё имя ты знаешь, — молвил Кнуд, — назовись же сам.

— Майрон, хозяин всего вокруг тебя, всего над тобой и под твоими ногами. Добро пожаловать в мои владения. Дабы между нами не было раздала в будущем, прими этот скромный дар.

Меч был протянут через преграду рукоятью вперёд. Северный воин даже не посмотрел на оружие. Он не был мудрецом, но был он хитрым и многоопытным человеком, знавшем о том, как можно получить проклятье через вещь.

— У меня есть свой.

— Если не для битвы, то ради доброй памяти можешь взять. Нет? Ты приглядись.

Холодные глаза коснулись потёртой оплётки, перекрестья и клинка, подёрнутого ржавчиной. За мечом не следили, им не сражались, его не любили и не вверяли ему жизнь. Старый кусок металла, никому не нужный и не… Лоб Кнуда пошёл морщинами да так и застыл, зрачки задрожали, северянин словно рассвирепел и растерялся единовременно. Что-то знакомое проснулось в нём. Презрев опасность, он взял оружие и приблизил к лицу.

— Я знаю этот меч, — тихо процедил воин. — Помню его более длинным и тяжёлым. Я был безбородым мальчишкой, когда держал его в прошлый раз.

Он поскрёб ногтем пяту клинка, выявляя на металле небольшой узор.

— Что за меч? — раздалось позади.

Хирдманы расступились поспешно и появилось странное зрелище. К Кнуду подполз на четвереньках человек, оставлявший за собой кровавые следы. Его ладони и колени были разодраны. На спине человека восседал другой, — мелкий сморщенный старик с обликом столь мерзким, что тянуло плеваться. Перекошенное морщинистое лицо навечно застыло в гримасе злобы и ехидства, паутиной свисали редкие нити бороды, а со лба смотрел третий глаз, — чёрный, не сверкавший в свете факелов. Из чёрной шубы торчала лишь голова да когтистая ладошка, сжимавшая посох.

— Взгляни, К у га. Узнаёшь это клеймо?

— Кажется…

— Тебе не кажется, старый сморчок. Это клеймо Ноанкуна, наставника твоего. Он создал этот меч для моего брата прежде чем тот уплыл на проклятую Ору!

— Может быть, может быть…

— Откуда у тебя меч Балахаса?!

Внезапный возглас заставил хирдманов дрогнуть и податься в стороны. Майрон лишь улыбался и выдохнул дым.

— Держать гостя за порогом невежественно, — сказал он. — Видишь, Кнуд Свенссон, в отличие от тебя, я проявляю своё высокое воспитание. Пригласи меня к костру, налей мне мёда, и я расскажу тебе всю правду.

— А лучше убей его! — прокряхтел Куга. — Я вижу ясно, — он человек! Простой смертный!

— Закрой пасть, колдун. — Предводитель глубоко вдохнул, глядя на меч в своих руках, прикрыл глаза на мгновения, принял решение. — Уберите оружие. Проходи, назвавшийся Майроном.

Рив выбил трубку о правую ладонь, спрятал её в кармане и прошёл между кольями. Кнуд Косолапый с некоторой ревностью отметил, что тёмный человек не уступал ему ни в росте, ни в ширине плеч. Майрон же посвятил всё своё внимание драккарами.

Это были очень длинные корабли для дальних походов. Низкая осадка, щиты, прибитые к бортам, высокие мачты; с носов скалились рогатые драконьи головы. Стиггманы поставили корабли на подпорки, а между бортами натянули «домиком» два паруса, создав жилище для вождя. Остальные обитали под открытым небом или в шалашах.

— Эти кони пенных волн прекрасны, Кнуд Свенссон! Мне жаль, что я ранил одного из них!

Майрон выдернул копьё из борта и погладил отверстие, словно рану живого существа.

— Есть ли у них имена?

— Ты ранил «Язык Змея». Другой — «Бремя Мести». Иди же, Майрон, хозяин этой земли! Иди!

Под парусами, меж бортов горел костёр, обложенный камнями. Поленья торчали из горы пепла. Вслед за Кнудом и Майроном туда вошли самые близкие вождю люди. Они рассаживались на брёвнах, матёрые воины в шрамах, с выбритыми черепами и завитыми бородами. В их ушах и на их пальцах блестело золото, сверкали самоцветы, оружие и кольчуги были прекрасны, — гномская ковка, не то что на простых воинах. Был среди них и самый настоящий гном, белобородый, белоусый, дымивший большой трубкой.

— Надо же! А ты, стало быть, белый гном со Стигги?

Нелюдь поднял брови удивлённо, ответил:

— А ты, стало быть, седалище на ножках?

Майрон неопределённо склонил голову:

— Не уразумед твоей шутки.

— А мы что, шутим? — удивился гном. — Я думал, мы играем в игру «узнай и назови». Ты назвал меня, я — тебя. Разве нет?

— Прекрати издеваться, Марад и н. Этот чужак должен кое-что мне рассказать, а ты отнимаешь время!

— Нет-нет, он прав, — сказал Майрон, садясь на свободное бревно, принимая мех с медовухой, — я проявил неучтивость. Villentretenmerth gherot og’zherg agh, mellop [70] Добро пожаловать на мою землю, друг ( гонг. ). .

Нелюдь поперхнулся, — от людей он не слышал своей родной речи, почитай что никогда.

— Если хочешь говорить, то говори о моём брате, поглоти тебя Гедаш!

Кнуд воссел напротив Майрона, держа меч в руках. Рядом с ним и чуть позади опустился на колени несчастный ездовой раб. Северяне косились на седока с неприкрытой брезгливостью, может, от вони, сочившейся из-под шубы, может, от гнилостной затхлой ауры.

Колдун не смог разглядеть его, Майрона, сквозь защитную оболочку плаща, ибо этот плащ скрывал истинную сущность носящего. Зато Майрон мог наблюдать истинную сущность мерзкого старика, ведь способность видеть глубже, чувствовать магию, — единственное, что осталось от его Дара.

Отвратительная чёрная пиявка, — вот, что он видел под сравнительно человеческой оболочкой.

— Я был там, — начал седовласый без долгого предисловья, — на Оре пятнадцать лет назад. В то время на острове свирепствовало чудовище, наречённое Ужасом, а глупая молодая конани решила пользоваться им, чтобы отвергать женихов. Я был там, когда Балахас Ёрдевинд и Монго Бусхенглаф вышли на смертный бой с тварью. Я видел, как они победили и даже помог им. Я видел, как твой брат нанёс в спину Монго вероломный удар.