Илья Крымов - Песнь копья

Вагон быстро снизился, вид сокрыли деревья; эльфы выбрали для посадки часть берега значительно западнее руин. Наконец почувствовался долгожданный толчок, — днище вагона коснулось земли.

В коридоре зазвучал голос Кельвина Сирли:

— Сначала выходим мы! Как-только убедимся, что всё спокойно, дадим знать!

Самшит рвалась наружу как птица из опостылевшей клетки, но ей пришлось заставить себя проявить сдержанность.

Наёмники Безумной Галантереи вышли в сумеречный бор вооружённые, долго обходили вагон, осматривались, прислушивались, пока, наконец, не позвали наружу своих подопечных. Огненные Змейки с луками и копьями переняли их караул, грозными башнями возвышались Пламерожденные. Самшит, выступившая на рыжую хвою, с жадностью вдохнула свежий воздух, ощутила его касание на лице. Её грудь распирало от чувства свободы, радость едва ли не окрыляла.

Эльфы тоже вышли на вечернюю свежесть чтобы перевести дух. Гелантэ сразу раскурила кисэру и стала пристально смотреть на Кельвина. Одноглазый наёмник притворялся, будто не замечал, но через время всё же улыбнулся нелюдям:

— Эх, ребятки, вы прекрасно сделали своё дело! Как только смогу, сообщу старшим офицерам об этом. Всем бы так уметь! Ну, что ж, счастливого вам обратного пути!

Чародей принялся что-то быстро шептать сестре на ухо, но та отмахнулась от него. Выдохнув струйку дыма, Гелантэ голосом холодным и ядовитым спросила:

— И это всё? Больше ничего не хочешь сказать?

— Я и этого не хотел говорить, язви ваши души, — продолжал улыбаться Кельвин, — думал сами уберётесь, но вы всё стояли, всё глядели, аж неудобно стало. Пошли, пошли вон, не до вас больше.

— Vavelaarga [40] «Грязный сын собаки» — приблизительный перевод ( лонт. ). ! — рявкнул вдруг чародей и подался вперёд.

— Не лезь, — отрезала женщина-эльф. — Кельвин, грязный ты сын собаки, ему уже десять, он спрашивает, кто его отец!

«Специально говорит на шихмери, — подумал галантерейщик, — чтобы все понимали».

— Я повторю то, что говорил прежде, Гелантэ: мне неинтересно. Этот хомансдальф мне не сын, я отрёкся от него. Не желаю видеть, знать, слышать о нём, ни сейчас, ни на смертном одре. Не хочу. Он твой, делай с ним что хочешь, но меня не вмешивай.

— Бесчувственный скот. — На фиолетовых очах Гелантэ блеснули слёзы.

— И горд этим, — ответил человек.

Всеми силами Кельвин старался удержать на лице видимость покоя, не дать голосу возвыситься, не упустить ровное дыхание, не сжать кулаки, не окаменеть. Внутри же у него кипел океан гнева, кишки накручивались на вал ы ненависти, стала раскалываться голова.

— Ты за это ответишь, животное! — прорычал Рион, вскидывая руку с жезлом.

Оружие Змеек обратилось против нелюдей, заполыхали кристаллы Пламерожденных, в руке орка появился гарпун, но до кровопролития так и не дошло, — Гелантэ резко ударила брата локтем в грудь, и чародей с хрипом упал. Он свернулся калачиком подле её ног и страдал теперь от мучительной боли.

— Сказано было не лезть!

С неожиданной силой она переместила его внутрь вагона, забросила туда жезл и встала на подножку.

— Тебе ни к чему любовь женщины, любовь ребёнка, хорошо, Кельвин, раз так, я больше никогда не стану пытаться. — С видом неописуемого презрения Гелантэ сплюнула на землю и посмотрела пристально, её глаза засветились. — Проклинаю тебя: отныне никогда не познаешь любви ни женщины, ни ребёнка; до самой смерти будешь один, и дадут боги, муки твои продлятся недолго!

Дверь вагона закрылась и почти сразу он поднялся в небо, торгасты понеслись на юг.

Кельвин Сирли привык смеяться в лицо гибели, привык смотреть на неё прямо, но в ту минуту никакие силы мира не заставили бы его посмотреть на Самшит. Гелантэ убралась прочь, но осталась стоять между ними, столь же незаметная, сколь и непреодолимая. И думая, что сейчас прекрасная южанка наверняка бросала на него презрительные взгляды, наёмник желал провалиться сквозь землю. Это было невыносимо!

— Путь продолжим водой, — сообщил Кельвин. — На лодках контрабандистов. Их логово тут неподалёку, ждут-дожидаются. Скоро вернусь.

Он немедленно ушёл, стремясь пропасть из виду, однако вскоре понял, что белый орк следовал за ним.

— Что ты… по крайней мере один должен сейчас быть при них. Я растолкаю Ст е во и его ребят, выйдем на озёрный простор сегодня же, а ты… держись близко к женщинам, но не очень. Они всё ещё тяжело тебя переносят.

Пальцы Маргу зашевелились, растягивая перепонки, — он прибег к тайному языку жестов, который использовался внутри Безумной Галантереи:

«Что мне делать?»

— Просто будь рядом с ней… с ними и не давай их в обиду.

«Они сами обижают».

— Да, они умеют постоять за себя. Послушай, просто подожди пока я не вернусь. Полчаса, не больше.

Орк помедлил, прежде чем кивнуть.

Наконец-то Кельвин остался один. Он пошёл меж древних замшелых менгиров, торчавших близ воды тут и там, кулаки сжимались до боли, с шевелившихся губ слетали беззвучные проклятья. Раз за разом воин бил безответный воздух и раз за разом называл себя за это дураком, — не мальчишка уже, не позорил бы седины.

— О Гелантэ, злобная ты дрянь, сама как проклятье!

Береговая линия Алукки во множестве мест была усеяна мелкими островками, поросшими лесом, почти что морскими шхерами. Всякая дрянь пользовалась этим чтобы прятаться: беглые преступники, мелкая нечисть, колдуны да ведьмы. Цит а р Стево ни к кому из перечисленных не относился. Он со своими братьями и племянниками владел пятью старыми, но ходкими баркасами, считался рыбаком и торговцем рыбой, но на самом деле Стево промышлял всем подряд: от браконьерства на перламутровых раках, до контрабанды запрещённых магических артефактов. Много лет назад Кельвин спас цитара от смерти и впоследствии не давал этой нити ослабнуть, — то и дело пользовался услугами контрабандиста, либо обязывал того помочь кому-то другому из Безумной Галантереи.

Стево облюбовал для своей флотилии небольшую заглублённую относительно крутых берегов бухточку, скрытую от взгляда извне островками. Поблизости, так получилось, не нашлось бы даже делянки дровосеков, место было тихим. Там он выстроил барак с причалом и складом, что позволяло подолгу прятаться от патрулей, завозить и вывозить товары без уплаты пошлин, переправлять беглецов с севера на юг и обратно. Зимой цит а ро промышляли добычей великолепного алуккского льда, но как только озеро отмерзало, выходили на основной промысел.

Нужное место наёмник отыскал скоро. Внутрь бухты вёл извилистый ход по воде, но и пешком можно было добраться, — в стенках прохода с одной стороны была пробита узкая тропка.

Совсем стемнело, а у Кельвина не было при себе ни факела, ни фонаря, он рассчитывал, что, держась рукой за стену, доберётся до участка тропы, освещённого причальными лампами. За очередным поворотом действительно стало светлее, но тот свет был не масляным, а каким-то сизым, и постоянно дрожал. Ушей стали достигать звуки: рычание, похрюкивание, стук.