Павел Корнев - Рутинер

— Надеюсь, не отвлек вас от серьезных дел?

Маэстро Салазар фыркнул, я покачал головой:

— Нет, Ганс, не отвлек. Мы… Я собирался посетить монастырь Поступи Пророка и прикоснуться к древу, под которым тот некогда сидел.

— Ты просто спас наше время, — без промедления вставил Микаэль и задумчиво покрутил черный ус. — Знаешь, Филипп… Думаю, еще слишком рано ложиться спать. Душа поет и требует праздника! Ты иди, а я немного задержусь.

— Боюсь, не смогу составить тебе компанию, — сразу предупредил бретера Ганс Рикель. — Служба, знаешь ли.

— Предпочитаю напиваться в одиночестве, — честно признался маэстро Салазар. — Филипп, не теряй! Только дверь закрой так, чтобы я смог ее отпереть.

Мы попрощались и разошлись в разные стороны; я направился к реке, намереваясь нанять там лодку и уплыть на Северную набережную, а Микаэль пока еще в компании фейерверкера двинулся обратно к площади Святого Марка.

Серая стена монастыря подходила вплотную к тракту, тротуара с той стороны не было, а на проезжую часть, где катили кареты и сновали верховые, пешеходы выходить не рисковали, поэтому то и дело приходилось проталкиваться через попадавшиеся навстречу компании. Дневная жара спала, и горожане высыпали на улицы, спеша завершить дела до наступления темноты.

Ворота монастыря оставались открытыми, но я прошел мимо, даже не замедлив шаг. И вечерняя служба не скоро начнется, и голова после возлияний тяжелая. Поручением кардинала Рогана займусь уже завтра. Все завтра…

До таверны добрался без приключений, а там в общий зал проходить не стал и сразу поднялся к себе по рассохшейся лестнице черного хода. Заниматься с волшебной палочкой не было никакого желания, поэтому кинул камзол на сундук и завалился на кровать, не забыв достать перед тем из саквояжа пару заряженных пистолей. В распахнутое окно с реки дул свежий ветерок, и очень скоро начали слипаться глаза, из полудремы вырвал скрип ступеней. Кто-то поднимался на верхний этаж.

Я потянулся за оружием, но это пожаловала Марта.

— Запри дверь, — попросил я, уселся на кровати и принялся стягивать сорочку.

Ведьма быстро скинула одежду на пол и первой забралась под легкую льняную простыню, я присоединился к ней, обнял и закрыл глаза, но уснуть не дала возня девчонки.

— Устала — просто сил нет, — зевнула она, устраиваясь поудобней. — Сломанную кисть портовому грузчику сращивала.

— Докеру, — поправил я, но сразу встрепенулся: — Подожди, что ты сделала?

— Кисть срастила. Ему ящиком каким-то раздробило, пришлось осколки в единое целое собирать.

Я шумно выдохнул:

— Предполагалось, что ты подтянешь знания в строении человеческого тела, а не станешь браться за такие сложные случаи. Ты просто не готова!

Марта поджала и без того тонкие губы, но тут же расслабилась и пробежалась тоненькими пальчиками по моей груди.

— У Эстебана есть скелет, представляешь? Я теперь имею представление обо всех костях, поэтому и смогла собрать осколки.

Я тягостно вздохнул. Меня нисколько не волновало, что у лекаря с частной практикой хранится человеческий скелет, разозлило его неуместное желание привлечь к исцелению пациентов Марту. Без патента девчонка не имела права задействовать тайное искусство, а ее бумаги могли пройти обычную проверку, но никак не ввести в заблуждение моих коллег в случае открытия официального следствия. А его непременно откроют, если ведьма ошибется и один из пациентов Эстебана отправится на кладбище. Совсем не факт, что лекарь сможет — или пожелает! — откупится от родственников, дабы те не подавали жалобу.

— Ну что ты хмуришься? — спросила ведьма. — Перестань! Когда ты хмуришься, у тебя сразу шрамы становится видно…

Я против воли улыбнулся, взъерошил серебристо-белые волосы, успевшие со времен Регенмара изрядно отрасти, и шепнул Марте на ухо:

— Спи! Как говорят кметы, утро вечера мудренее…

Но с Эстебаном стоило поговорить. Без этого точно не обойтись, а то как бы вслед за ведьмой не угодить под следствие самому…

Утром разбудила Марта. Девчонка заворочалась под боком, потянулась и зевнула, потом глянула на подсвеченное встающим солнцем окно, ойкнула и соскочила с кровати.

— Сильно вчера вымоталась? — спросил я, скользнув взглядом по девичьей фигуре — худосочной, но уже далеко не столь костлявой, как прежде.

— Очень, — подтвердила ведьма, спешно одеваясь в мужское платье. — Но это ничего, зато интересно. Ужас сколько всего нового узнала!

Я встал с кровати и обнял Марту сзади, та захихикала и обернулась:

— Перестань, Филипп! Я и так проспала! Постараюсь сегодня пораньше освободиться, хорошо?

Чтобы поцеловать меня, девчонке даже не пришлось привставать на цыпочки, а потом она нахлобучила на голову шляпу с обвисшими полями, обулась и выбежала на лестничную клетку.

Скрип-скрип! — отозвались под ее быстрыми шагами ступени.

Дверь в комнату Микаэля оказалась прикрыта, так что я со спокойной душой вернулся к себе, облегчился в ночной горшок и оттащил к стене коврик. Утро выдалось жарким, да еще солнце светило прямо в окно, на этот раз натягивать рубаху не стал, а как был — голышом подновил круг святого Варфоломея на полу и стал в него с волшебной палочкой в руке.

Для начала какое-то время разогревал запястье и просто крутил жезл в руке, затем стал разминать пальцы, беспрестанно меняя хваты. Дальше пришел черед узлов и связок, и, лишь четверть часа спустя, когда кожа покрылась бисеринками пота, я принялся работать с эфиром. Кисть сразу загорелась укусами призрачных ос, словно плоть пронзили раскаленные иглы, и вновь болезненные ощущения стихли как-то очень уж неторопливо, ломота даже успела доползти до локтя и вгрызться в сустав, а жжение и вовсе добралось до ключицы.

Как и вчера, волшебная палочка показалась не такой уж и липкой, и оставалось лишь гадать, высохла пропитка сама по себе или столь пагубно сказалось на магическом инструменте недавнее купание в ручье. Мелькнула мысль раздобыть корень мандрагоры и вновь пропитать жезл вытяжкой из него, но сразу выкинул эту идею из головы. Было не до того.

Плетения! Я начал работать с небесным эфиром и отрабатывать предельно сложные узоры, тут требовалась полнейшая сосредоточенность, сознание провалилось в транс. Переходы, петли, узлы и узелки, связки — вспыхивали и сияли незримыми нитями силы, я погрузился в плетение чар и не отвлекся от него, даже когда хлопнула дверь и заскрипела лестница.

Микаэль никуда не денется, похмелится и вернется. Ну или внизу меня дождется.

Закончив свои упражнения четверть часа спустя, я бросил волшебную палочку на кровать и зашипел сквозь стиснутые зубы из-за ломоты в левой руке. Кожа горела, будто ее натерли скипидаром, но совладать с неприятными ощущениями оказалось донельзя просто. Не мудрствуя лукаво, я подошел к рукомойнику и подставил плечо под струйку воды. И мало-помалу стало легче.