Павел Корнев - Рутинер

— Золотые слова, — нейтрально заметил я.

Вице-канцлер понимающе прищурился.

— Все мы не без греха! — улыбнулся вон Бальгон не особенно тепло и совсем уж неискренне. — В свою очередь, я даю слово, что в самое ближайшее время отзову требование оценить вашу осведомленность о предосудительных наклонностях брата. Скажем, до конца седмицы. И в дальнейшем воздержусь от любых иных шагов на этот счет. И не только на этот…

«И не только на этот» произнесено было на редкость многозначительным тоном; невольно даже мелькнула мысль, что Гепард подозревает или даже знает наверняка о моей осведомленности относительно его тайной связи с герхардианцами.

Ангелы небесные! Безумно хотелось спросить об этом прямо в лоб, но было слишком рискованно раскрывать карты, прежде чем на руках окажется беспроигрышный расклад. Поэтому решил зайти издалека.

— Крайне неосмотрительно позволять эмоциям брать верх над разумом, — уверил я собеседника. — Иной раз хорошее отношение к человеку заставляет закрывать глаза на его проступки, что недопустимо.

Герберт вон Бальгон прищурился.

— Та-а-ак! — протянул он. — Так!

— Далеко не всегда просчеты совершаются по злому умыслу, но ошибка — это всегда ошибка. И если с рядового магистра спрос невелик, то кому-то более влиятельному способен сломать карьеру любой неверный шаг. И, возможно, мне придется выбирать между просьбой человека и служебным долгом, поймите меня правильно…

Вице-канцлер понял и спросил напрямую:

— Есть конкретные пожелания?

— Мы не сработаемся, — ответил я без экивоков. — В сложившейся ситуации для меня идеальным выходом станет почетная отставка. Не сейчас, не сразу, а когда все успокоится и уход из комиссии не вызовет лишних вопросов.

— С этим проблем не возникнет, — легко согласился на выдвинутое мною условие Гепард.

Я прикоснулся кончиками пальцев к шляпе и, не прощаясь, начал подниматься по лестнице. Человек вице-канцлера препятствовать не стал и посторонился, позволяя пройти. Руки он при этом держал на оружейном поясе, резких движений не совершал и был подчеркнуто бесстрастен.

В приемной председателя дисциплинарного совета меня уже ждали. Сразу провели к конторке писаря и предложили расположиться там, дабы ознакомиться с материалами дела. Казалось бы, в свете заключенной договоренности с Гепардом в тщательном изучении протоколов уже не было никакой нужды, но слово магистра Вселенской комиссии — это вещь в себе; сначала дал, потом забрал — все во имя целесообразности.

Едва ли в документах могли отыскаться улики, изобличающие вон Бальгона в чем-то действительно предосудительном, но и упускать возможность, пусть даже и теоретическую, заполучить рычаг давления на вице-канцлера было никак нельзя. Мало ли что интересного всплывет?

И, что характерно, всплыло. В самих протоколах, показаниях свидетелей и объяснительных по известным событиям в Мархофе ничего важного не нашлось, но я копнул глубже и взялся за личное дело косоглазого книжника. Прежде тот находился под следствием в Острихе, и вот там на одном из пожелтевших листов на глаза попалась размашистая резолюция о прекращении следствия по обвинению в торговле запрещенными сочинениями в связи с недостаточностью улик. Удивительно, но магистром-управляющим Острихского отделения ту пору был именно вон Бальгон! В этом приморском городе и началась карьера Гепарда, кто бы мог подумать!

Я справился с соблазном дождаться, когда секретарь понесет чай Молоту, дабы вырвать лист из сшива, и несколькими длинными вздохами заставил себя успокоиться и очистить сознание от эмоций.

Герберт вон Бальгон знал Эгхарта Новица! Знал, но не обмолвился об этом ни словом. Вкупе с остальными странностями имелась реальная возможность убедить председателя дисциплинарного совета в наличии у Гепарда неких корыстных мотивов для вмешательства в это дело, но даже показания сеньоры Белладонны не могли связать вице-канцлера с орденом Герхарда-чудотворца. А без установления таковой связи все было впустую.

Я мог посеять сомнения, но и сам бы оказался камешком, угодившим в жернова подковерных интриг, а участь такового незавидна — перемелют в пыль. Подобного исхода для себя нисколько не хотелось. К тому же оставалась надежда, что успокоенный моей покладистостью Гепард сдержит слово, этот момент упускать из виду тоже не стоило.

Без лишней спешки я закончил просматривать документы и сказал об этом секретарю, но в итоге еще битый час сидел в приемной, ожидая приглашения на аудиенцию. Секретарь предложил пройти в кабинет лишь после того, как с улицы донеслось три размеренных колокольных удара.

— Магистр! — Гуго Ранит, не глядя, указал на стул, а сам продолжил изучать какие-то бумаги, но при этом отметил: — Мои поздравления, вон Черен! Братство святого Луки отозвало свое требование относительно вашей персоны, заверив, что оно появилось на свет в силу банального недопонимания. Это в значительной степени все упрощает.

Я склонил голову, принимая слова собеседника к сведению.

— И будет совсем хорошо, если перестанет мутить воду Гепард. — Вице-канцлер оторвался от бумаг и уставился на меня покрасневшими глазами. — Что насчет этого выскочки, магистр?

Сегодня председатель дисциплинарного совета отнюдь не в столь благостном настроении, как вчера, но я повременил относить раздражение хозяина кабинета на собственный счет.

— Я лично заверил вице-канцлера в своем искреннем почтении и сообщил, что даже не подозревал об увлечении моего бедного брата запретными практиками.

Гуго Ранит многозначительно хмыкнул и бросил бумаги, которые до того читал, на стол.

— Что такого чрезвычайно важного случилось в Мархофе? — спросил он. — Я бегло просмотрел материалы дела, но так и не понял, по какой причине на вас ополчились вон Бальгон и епископ Вим.

Бегло! Святые небеса, ну кто же изучает подобного рода бумаги бегло? Демоны прячутся в мелочах, уж хозяин кабинета должен это знать лучше других.

Я тяжело вздохнул и решил не нарушать данного Гепарду слова, придержав язык за зубами. Возможно, в будущем об этом еще пожалею, но и сейчас от излишней откровенности особо ничего не выиграю, а вот угодить меж двух огней могу запросто.

— В материалах этого нет, но тот злосчастный пергамент попал в руки племянника его преосвященства не случайно. Бакалавр вон Дален стал жертвой заговора с целью нанесения урона репутации епископа.

Моя трактовка случившегося была отнюдь не лишена логики, поэтому Гуго Ранит моментально подался вперед:

— Кто-то не желал видеть епископа Вима одним из курфюрстов? И какое отношение к этому имеет Гепард?

— Он поторопился, — прямо сказал я. — Посчитал расследование хорошей возможностью наладить отношения с будущим курфюрстом и своим вмешательством помешал мне выявить кукловодов. Исполнитель был убит сразу после задержания, все ниточки оказались оборваны. Формально вице-канцлер ничего не нарушил, но я не преминул сообщить о его роли епископу. Как теперь понимаю — зря…