Павел Корнев - Рутинер

Маэстро Салазар, выигрывая для меня время, двинулся к мушкетерам, но в итоге сумел пройти лишь несколько шагов, а потом выронил шпагу и раскинул руки в стороны. Его утонувшая в ослепительном сиянии фигура запрокинула голову, и до меня донеслось:

— Ангел кружится!

Микаэль начал рассыпаться, растворяться, обращаться в чистый свет. Впрочем, совсем уж незапятнанно-белым тот не был, и над землей мерзким облаком заклубилась серость. Она выстрелила в разные стороны призрачными щупальцами, охватила мушкетеров и выпила из них жизнь, бросила на землю безжизненные, изломанные и ссохшиеся тела.

Истинный маг не растерялся и закрылся пологом, непроницаемым для посмертного проклятия Салазара, вот только я тоже не терял время даром и за краткий миг передышки сумел сломать зажатые в кулаке чары, превратить их в безвольное орудие и метнул сплав магии и крови обратно в сотворившего его заклинателя. Рука обвисла плетью и потеряла всякую чувствительность, зато сгусток алого сияния прожег защитный полог, открыв путь серости. Та втянулась в брешь и окутала человека, иссушила его тело и погасила ауру.

Пожрала душу. Попыталась проделать это и с официалом герхардианцев, но того спасла реликвия. Святость выжгла материализованное колдовским даром и чувством вины посмертное проклятие маэстро Салазара — или же проклятие, некогда наложенное на него самого — и к небу от того места, где развеялось тело бретера, ударил столп чистого света, куда более чистого и ясного, чем даже луч солнца.

— Святой?! — сдавленно охнул Сильвио де ла Вега и покачал головой. — Ну уж нет…

Он отбросил разряженный штуцер, вытянул из ножен шпагу и двинулся к нам легкой походкой опытного фехтовальщика, каким и был на самом деле. И тут что-то хрустнуло, словно гальку потревожил чей-то неосторожный шаг, я резко обернулся и не увидел Марты, позади меня стоял на коленях один только Уве. Он все так же харкал кровью, а вот девчонка исчезла, накинув на себя полог истинной невидимости.

Невидимости, которая не могла обмануть обладателя Ока святого Рихора!

— Назад! — рявкнул я.

Сильвио вдруг шагнул в сторону и махнул скьявоной, пытаясь поразить невидимую цель. Брызнула кровь, всего несколько капель, просто окрасилось красным острие клинка, но хватило и этого. Проявился силуэт девичей фигуры, та вывалилась из невидимости, и морок сорвало с нее, развеяло в клочья. Марта грянулась спиной оземь, сразу перекувыркнулась через плечо и вскочила на ноги уже на расстоянии полудюжины шагов от официала, быстро попятилась прочь.

Левая рука у меня едва шевелилась, кисть покрывал слой призрачных ос, а пальцы попросту не гнулись; нечего было и пытаться поднять с земли волшебную палочку, пришлось обнажить шпагу. Сбоку встала Марта; одернутая моим окриком, она вовремя шарахнулась назад, и потому кончик скьявоны чиркнул по плечу и ключице, а шею уже не зацепил. Рукав камзола девчонки понемногу намокал, тоненькая багряная струйка оплетала худое запястье и срывалась с него густыми каплями, но зловещий нож регенмарского людоеда в руке ведьмы ничуть не дрожал.

— Пора заканчивать этот балаган, магистр! — объявил Сильвио де ла Вега и решительно двинулся к нам.

Мы с Мартой расступились, намереваясь взять противника в клещи, хоть шансов на успех такой маневр особо и не увеличивал, и тогда за спиной грянул выстрел!

Сильвио выронил шпагу и приложил ладонь к сердцу. Из-под пальцев толчками потекла кровь, южанин дернулся и рухнул лицом вперед, попытался перевалиться набок и затих.

Я обернулся и увидел, что Уве, так и не сумев подняться с колен, двумя руками удерживает длинный кавалерийский пистоль, а ствол того курится легким сизым дымком. Школяр качнулся и повалился вперед, но не упал, уперся ладонями в землю.

— Марта, помоги ему! — приказал я оторопевшей от неожиданной развязки девчонки, сам подскочил к распростертому ничком телу де ла Веги, ткнул его в спину шпагой и навалился, вгоняя клинок в тело, а когда острие уперлось в гальку, отпустил рукоять и вытянул из-за ворота висевший на шнурке мешочек.

Отыскал перстень официала ордена Герхарда-чудотворца, вложил его в ладонь де ла Веги и обжал вычурную золотую печатку побелевшими пальцами мертвеца.

— Обещал вернуть — возвращаю, — сказал я, а уже поднимаясь на ноги, сорвал с шеи покойника цепочку с изумрудом.

После я отошел к столбу чистейшего сияния, шагнул в него, ощутил восхитительное касание святости и запрокинул голову, силясь углядеть росчерки белоснежных крыльев над головой. Тут же резкий рывок выдернул из молитвенного транса; Марта отволокла меня от места гибели Микаэля и закричала:

— Филипп, да очнись же! Помоги!

Я повертел враз обретшей чувствительность левой рукой, потом взглянул на силящегося подняться с земли Уве, тело которого сотряслось в приступе изматывающего кашля, и стряхнул с себя неуместное оцепенение. Выдернул из тела официала шпагу, закрепил в перевязи пистоли, не стал оставлять на земле и обгоревший жезл. Потом пришел черед саквояжа и вещевых мешков, а дальше я скомандовал ведьме:

— Потащили!

На пару мы подхватили под руки школяра и утянули его к проходу между сараями, где находился спуск к реке. Уве пытался переставлять ногами, но движения его были неверными, словно у горького пропойцы, по лестнице нам с Мартой пришлось его волочь на себе. У частной пристани стояли рыбацкий баркас и несколько лодок поменьше, мы погрузили Уве в ялик, а затем я перерубил веревку, оттолкнулся от причала и несколькими уверенными гребками отвел лодку на глубину.

— Ангел над нами. Ангел кружится! — повторил я вслух последние услышанные от маэстро Салазара слова, зачерпнул речной воды и смыл с лица кровь.

— Я не видела никаких ангелов, — уверила меня Марта, усевшаяся за вторую пару весел.

— Достаточно и того, что видел я. Достаточно и того…

И я начал грести, стремясь поскорее отплыть от левого берега Рейга и не представляя, что ждет нас на правом. Но хуже быть не могло. Точно не могло.

Ангел над нами. Ангел кружится.

Правый берег Рейга

«Человек предполагает, а небеса располагают», — говорят простецы, и представители духовного сословия с этим утверждением всецело согласны, ибо неисповедимы пути небесные. Аристократы свято верят в собственную избранность, а многомудрые профессора вещают с кафедр школярам, что человек сам хозяин своей судьбы, но лишь наивные глупцы полагают, будто способны заглянуть за ту непреодолимую грань, которая отделяет настоящее от будущего. Есть только один способ узнать о грядущем — до него дожить.

Вот и я в гордыне своей полагал, будто знаю наперед, как станут разворачиваться события, но все пошло совсем не так. Хуже ли, лучше — не важно. Просто не так.