Виталий Заяц - Планета супербарона Кетсинга [litres]

– Двое, – улыбнулся хозяин. – Двоих к герцогам посылают.

– Интересно, за что такая честь? – Вок вспомнил: герцог – это примерно тот же принц или князь. – Я вроде принцу не ровня.

– Да, совсем вы на юге… – Фразу хозяин не закончил, наверное, чтобы не прозвучала обидно. – К соседским принцам четверо бы отправилось. Но наш, судя по всему, сильно заинтересован твоей персоной.

После ухода посыльных его высочества барон потребовал еще вина, потягивал красную жидкость, удобно расположившись в кресле. Вок сидел напротив. Без бокала, один сегодня он выпил, а больше не хотелось. Обстановка располагала к расспросам.

– Скажите, супербарон… – Запнулся, давно ведь уже перешли на «ты». – Скажи, как вы называете свою…

Опять запнулся, чуть не сказав «планету». Но хозяин не переспрашивал, ждал, позволив выкрутиться.

– Как называется этот город на вашем языке?

– Это столица, – пожал плечами барон. – Зачем ей название?

– Хорошо, а страна?

Выяснилось, что у прибрежного княжества тоже нет никакого имени. Точнее, оно есть, и не одно, но пользуются ими соседи, которые, по недружелюбию своему, прозвища дают обидные, то есть такие, какие даже обычные граждане гордо игнорируют, не говоря уже о людях благородных. Ну а если все-таки нужно обозначить, то делают это витиевато, например «государство, в котором правит принц Семкост-Хунлен».

Уже не надеясь на успех, Вок перешел к названию мира в целом. Правильно не надеялся, никакого специального имени у планеты не оказалось, а наиболее подходящим аналогом было слово «земля». Вот такой вот мир без лишних наименований.

Вечером, улегшись в кровать, Вок вспомнил, как барон сказал про принца «наш, судя по всему, сильно заинтересован твоей персоной». Прозвучало это знакомо, но почему – сразу сообразить не получилось. Добрый спокойный голос, ему веришь, всегда веришь. Чувствуешь, что ничего плохого не случится… Отец так говорил, не каждый раз, но иногда бывало.

Глаза уже закрылись, но в голове продолжали медленно течь мысли, воспоминания. Второй класс, пятница, кажется, это была пятница. Звонок в дверь. Открыла мама, вскрикнула испуганно: «Что он натворил?» В коридор вышел отец, вернулся, взглянул на Вока: «Милиционер пришел, судя по всему, сильно заинтересован твоей персоной». Да, именно теми же словами, тем же тоном, которым сказал про принца барон.

Форма на капитане висела мешком, сам он выглядел очень устало. Но улыбался. И объяснил, что Воку в воскресенье надо прийти в Дом офицеров. Мама опять вскрикнула: «Что он сделал?», но оказалось, ничего плохого, даже наоборот. Точнее, наоборот с точки зрения милиционера.

Еще в сентябре брели из школы и завернули в маленький парк за Дворцом Ленина – просто так завернули, домой подольше не приходить и уроки не делать. Наткнулись на забытые дворником лопаты, и Сашка – здоровый и наглый – начал копать. Вовка не любил Сашку, и, если бы не компания, вместе с ним в парк не пошел бы, смотрел, как тот роет рыхлую, податливую землю и думал: «Во дурак, сил девать некуда». Лопата звякнула, Сашка заорал: «Клад нашел!» – и начал глупо кривляться. В яме виднелась железная штука с заклепками. Стало обидно до жути и завидно. Вовка крикнул: «Клад надо сдать государству, а нашедшему четверть положена!» А одноклассник просто ударил его в живот и продолжал кривляться. Вовка согнулся, на глазах выступили слезы, повернулся и побежал из парка. И наткнулся на милиционера, выпалил: «Дяденька лейтенант, мы там нашли!..» Задохнулся, сбился и добавил: «Мы с Сашкой нашли».

Милиционер не спеша свернул в парк, наверное, просто порадовался случаю погулять по зеленым аллейкам. Склонился над ямой и, рявкнув: «Откуда только лопаты притащили!», прогнал по домам.

Уже в субботу яма оказалась засыпана – земля и земля, ничего интересного. А теперь мешковатый капитан рассказал, что никакой это был не клад, а бомба с войны осталась. Саперы разрядили по-тихому, чтобы народ не пугать, и Владимира Консинова должны наградить грамотой: если бы не он, то все бы взорвались.

Вовка покраснел и заплакал, было очень стыдно, ведь никого он не спасал, просто завидовал Сашке. Но у мамы было такое счастливое лицо, ей было так хорошо – сначала испугалась, а потом все обошлось. И отец смотрел спокойно, но ему тоже было хорошо. И Вовка не признался и грамоту получил, и «стыдно» не проходило много лет.

Замок производил впечатление внушительное, возвышался над городом и за счет собственных размеров, и потому, что прислонился к единственной в округе скале, даже горе. Серые стены из грубо обработанных каменных блоков поросли мхом. Еще бы деревца, укоренившиеся в стыках кладки, и впечатление седой старины получилось бы полным. Нет, серьезной растительности не наблюдалось. Похоже, за замком постоянно ухаживали, и мху расти разрешалось исключительно потому, что его рыхлые, напитанные водой островки только помешали бы пытающемуся взобраться на стену.

Вок без спешки прошествовал вдоль укреплений, подошел к главному входу. Караул, несущий те же цвета принцствующего дома – темно-синий и серебряный, – отсалютовал, приподняв на пару сантиметров упиравшиеся в землю тяжелые мечи. Старший произнес:

– Ваше сиятельство граф де ла Коста, ворота открыты для вас, – склонил голову, потом слегка повел рукой, показывая сопровождавшей Вока четверке наемников пройти в боковую дверь.

Граф вошел во двор замка, размышляя о неожиданных почестях, но тут же услышал, как сзади караул приветствует следующего прибывшего той же словесной формулой. Мысли о собственном особом статусе улетучились, осталось любопытство – каким образом караульный узнает гостей в лицо?

Изнутри замок выглядел знакомо. По фильмам, конечно, – мощеная площадь, окруженная стенами с галереей, – архитектура подчинена военным интересам. Но – резиденция монарха как-никак – двор был достаточно просторен, здесь поместился небольшой дворец с пристройками. Дворец понравился, легкий, ажурный, даже кружевной. Никакого камня – витиевато кованное железо и стекло. Можно было бы назвать архитектурой двадцать первого века, если бы стеклянные вставки не частили, не были такими мелкими, а стекло волнистым.

Из экскурсионного настроения Вока вывел проходивший мимо коротышка – зацепил ножнами и в придачу взглянул злобно. Здесь что, стоять не положено? Так не на дороге ведь. Да и коротышка шел не прямо, а определенно описывал дугу. Специально он, что ли? В голове возникла какая-то ассоциация, будто где-то его уже видел. Нет, не вспомнить без подсказок, впрочем, и не интересно вспоминать.

Среди выходивших во двор дверей особо выделялся вход во дворец – широкий и также оформленный серебром по синеве. Коротышка проследовал внутрь, и Вок, решив не отставать от грубияна, двинулся следом. Слуга, стоявший в холле, тоже узнавал каждого входящего, отчеканивал формулировку приветствия, вел рукой в направлении мраморной лестницы, причудливым изгибом ведшей на второй этаж. Там обнаружился двусветный зал, правда, с одной стороны окна почти вплотную упирались в стену, так что двусветным зал был лишь номинально. На торце целый иконостас портретов. Предки – или духовные наставники, поди пойми – внимательно смотрели на присутствующих. Нет, все-таки предки – некоторые лица очень напоминали изображение принца, нарисованное бароном.