Граниил Орлов - Фонтан [litres]

Когда он присмотрелся внимательнее, то увидел на берегу небольшой костёр и женский силуэт, повернутый к нему спиной.

Осмотревшись, Слэйн заметил, что его спальное место находилось в объёмных корнях мощной сосны, которая росла на самом краю возвышенности соснового бора. Он был поражён: внутри было сухо, песок и мох являлись подстилкой. Убежище было замаскировано настолько профессионально, что спустившись по пригорку и взглянув на него, он не увидел ничего кроме торчащих из песка массивных сосновых корней.

Пока Слэйн осторожно спускался вниз к долине, под ногами ему попадались маленькие красные ягоды, по форме напоминающие небольшие капли. Ему стало очень интересно наблюдать за этими необычными маленькими плодами, которые робко показывались при солнечном свете из-за резных листьев кругловатой формы. Они были для него настоящим чудом, как и всё вокруг.

Он продолжал двигаться по склону вниз, к реке, и хватая эти ягоды пальцами, отправлял их в рот, не зная, зачем это делает. Его мучила жажда, и он думал, что ягоды помогут её немного утолить. Сладкий сок словно пробуждал его от какого-то крепкого сна, он протирал руками глаза и дотрагивался красными и липкими пальцами до кончика носа, чтобы удостовериться, что вокруг всё реально и все его действия происходят наяву.

Как только Слэйн подошёл к реке и окликнул сидящую у костра девушку, в нос ему ударил необычайно аппетитный аромат, исходящий от того варева, которое бурлило в маленьком котелке. Черноокая красавица, это была она, повернула к нему лицо, улыбаясь еле заметной улыбкой ответила:

– Проснулся… вот и отлично, как раз вовремя прибыл – уха уже готова.

Слэйн подошёл к ней ближе.

– Честно, мне не знакомо, что это, но внутри меня поднимается буря от аромата, который оно издаёт. Рад нашему знакомству, меня зовут Брюс…

В этот момент в его голове мысль об имени перевернулась, словно гладкий блин. Он чуть помедлил и добавил:

– Точнее сказать, моё имя Ярик… Мне кажется, до того как потерял сознание, я видел именно вас, теперь даже уверен и рад, что это было на самом деле, а не сон. Вы спасли меня, я теперь перед вами в долгу.

Черноокая девушка, встряхнув головой, громко рассмеялась и затем, протянув ему руку, звонким голосом сказала:

– Ещё бы тебе не запомнить, ты живчик, будь здоров какой. Когда я тебя обнаружила, охотник к тебе уже присосался. Меня зовут Женева. Как твоя нога, болит?

Спросив, она ещё раз перемешала ароматную уху в котелке и затем, попробовав ложку, добавила:

– Сейчас поедим, и я тебя перебинтую. Я вовремя тебя обнаружила, в противном случае охотник полностью высосал бы из тебя все жизненные соки.

Слэйн задумался, пытаясь припомнить охотника.

– Помню огромную махину, которая закрыло небо. От неё было много шума, это и был охотник?

Женева наполнила ухой миску и подала ему.

– Сам охотник находится внутри этой машины. Нам много о чём нужно с тобой переговорить, но прежде всего давай поедим.

Слэйн чувствовал, как нежные кусочки рыбы таяли у него на языке. Он утолил мучающий его голод, съев практически всё содержимое котелка.

Женева продолжала смотреть на него с усмешкой.

Они закончили пиршество и стали беседовать, сидя у костра до позднего вечера. Она по новой перевязала ему рану на ноге, и, кроме того, он узнал, что помимо неё в этой долине проживают остальные повстанцы. Когда Слэйн достал виртуалик, Женева с нескрываемым интересом провела кончиками пальцев по поверхности экрана.

Выражение её лица резко изменилось, когда Слэйн рассказал ей про последнюю встречу с Капоне.

Дослушав до конца и стиснув зубы, она проговорила:

– Отдай мне его потом, пожалуйста. Мне он нужен для того, чтобы закончить миссию моего отца.

Слэйн изумлённо вскрикнул:

– Отца?! Капоне – твой отец?

Опустив сначала глаза, а затем, резко поднявшись и не оборачиваясь, она ответила:

– Да… Григорий Рощин – мой отец. И дело его жизни следует закончить. Встретимся завтра, на этом же месте.

И еле слышно добавила:

– Я чувствовала, что он не вернётся…

Как только она ушла, Слэйн, включив на виртуалике встроенный фонарик, направился к своему спальному дереву, точнее, к его корням. За весь день он сильно устал, хоть ничего и не делал, поэтому, как только он протиснулся через ветки и улёгся на мягкий мох, то сразу же уснул.

Ему снился странный сон, в котором он был птицей и летел над вершинами гор. Пролетая над долиной, он быстрым пикирующим движением спускался к водам серебристой реки и в следующий миг взмывал к вершине горы, крепко держа в своих острых когтях огромную рыбу. Он долго кружил над большим гнездом, в котором сидели, подняв вверх раскрытые рты, птенцы. Он опустился к ним и бросил рыбу на дно гнезда. Как только он поднял клюв, чтобы зацепить её плоть, она вдруг повернулась к нему и, смотря серьёзным взглядом, произнесла голосом Женевы:

– Скоро придёт мой отец…

Резко проснувшись, Слэйн стал жадно вдыхать ночной воздух. Ему захотелось выбраться наружу, что он и сделал.

Наступал рассвет, и лиловая шаль медленно спадала с девственных плеч окружающей его обстановки. В воздухе чувствовалась влажность, прохладные потоки ветра ласкали лицо свежестью и осенней, еле ощутимой воздушной пенкой, пушистой как пух.

Расположившись на корнях соседнего с ним дерева, он достал дневник и, протирая глаза, словно снимая с них невидимую пелену сна, открыл его на первой странице. Проводя по чернильным буквам пальцем, стал читать вступление:

С чего всё началось… С воспоминаний, которые периодически всплывали в моей памяти, обрывками, иногда некоторые из них будто испуганные бабочки вспархивали и улетали, перед этим красуясь, раскрывая наблюдавшему рисунок своих необычных крыльев. Когда я принялся думать о том, как начать этот дневник, к этому времени у меня уже были готовы несколько исписанных тетрадей и блокнотов с различными выписками, наблюдениями, фактами и событиями. Все они были написаны в разное время, их накопилось невероятно огромное количество. Было невыносимо трудно работать, часто я начинал неистово кричать, когда не мог разобрать написанного. Но тяжелее всего было начать, поскольку я совершенно не помнил историю нашего с Яриком знакомства. Очень мало фактов было о своём детстве, лишь знал, что в сиротский приют N49 попал ещё грудным ребёнком. Конечно, много позже смог собрать практически полную информацию о своих родителях и также всю их родословную. Но в этом дневнике повествование будет отнюдь не обо мне, а о необыкновенном человеке, который смог разрушить целый мир для того, чтобы, будучи истинным творцом, создать новый. Если в этих мирах есть весьма странное понятие «Бога-отца», который так же существует, как чернила или кусок бумаги, то я готов кивнуть в сторону этого человека, в знак подтверждения, что это он. Мой лучший друг по жизни, близкий и родной, Ярослав Колосов. О нём и будет повествование.