Борис Конофальский - Аэропорт

Чуть оклемавшись, Аким встал:

— Пошли дальше.

— Может, передохнём? — Предложил Карачевский.

— Чуть-чуть осталось, доделаем и передохнём.

— А ты как?

— Нормально. Пошли.

В траншеях больше никого они не нашли. Дошли до самой западной точки окопов. Там где окопы почти вплотную подходили к скалистой гряде, остановились. Дальше было идти опасно, ещё через двести метров начиналась новая траншея, а южнее, за первой, и вторая линия траншей.

— Да, если с севера штурмовать — замучаешься их брать, — сказал Карачевский, оглядывая укрепления противника. — Траншеи, траншеи, а дальше скалы.

Аким хотел согласиться, но не успел, в наушниках зазвучал непривычно строгий и официальный голос их взводного радиста Зайцева:

— Штурмовая группа, вызывает взвод. Приём!

— Семён, тут мы, чего? — Отозвался Карачевский.

— Штурмовая группа, вас вызывает первый! — Ещё более официально произнёс Зайцев.

— Штурмовая группа четвёртого взвода, приём! — Ответил Саблин.

— Казаки, — говорит майор Уваров, — вы где?

— Самая восточная траншея противника. Та, что сразу у оврага. — Сказал Саблин.

— Противник в траншее есть?

— Никак нет, зачистили.

— Вот вы молодцы, — говорил майор, — какие же в молодцы. Сейчас же пошлю вам свежую роту. Как им лучше идти к вам? По левому флангу?

— Там поля минные, — прошептал Карачевский.

— Там мины, товарищ майор. Пусть по оврагу идут. Мы там все мины сняли. — Сказал Саблин.

— Казаки, зацепитесь в траншеях, как следует, как пластуны цепляются. Китайцы вас обязательно контратакуют, пойдут с запада, им больше неоткуда, вам нужно продержаться, пока рота не подойдёт. Полчаса, слышите всего полчаса, они бегом к вам бегут. Четвёртый взвод, слышите?

— Так точно, — подключился к разговору прапорщик Михеенко, — не волнуйтесь, товарищ майор, закопаемся. Зацепимся.

— Удачи, — сказал майор и отключился.

Володька, всё время стоявший облокотившись на стенку выглянул из окопа:

— Наши.

Аким тоже выглянул. Так и было. По перерытой разрывами степи с востока от оврага тонкой-тонкой цепью, к ним в траншеи шли люди. Перегруженные железом, в тёмных пыльниках по колено, в тяжёлой броне. Их было до смешного мало, едва десяток. Но они шли быстро. Это были голодные и злые люди, они не спали сутки, они за ночь выкопали вагоны грунта, а им предстояло опять копать землю и снова готовиться к бою. Ничего, им не привыкать. Ведь это были казаки, пластуны, русские люди, они сдюжат.

Да, это был их взвод. Их братья шли к ним.

— Наши, — подтвердил Саблин. — Володька, у тебя мины есть?

— Две у меня и две в «сундуке», — сказал Карачевский.

— У меня тоже две, ещё и ППМНДэшка, (Противопехотная Мина Направленного Действия).

— Ишь ты запасливый, Аким, я ППМНД не ношу, тяжёлые они. — Говорит Володя.

— Пошли, расставим их, пока китайцев нет.

— Давай хоть покурим сначала, а то воюем-воюем…

— Да, это нужно, — согласился Саблин.

Они присели у стены окопа, открыли забрала, достали из карманов сигареты, у Саблина пачка была мятая-перемята, сигареты скрючены, но ничего, закурил.

— Слышь, Аким, — начал Карачевский.

Больше всего, больше всего на свете не хотел Саблин, что бы кто-то, пусть даже Володька, начал разговор об убитом командире, не хотел он об этом говорить сейчас, поэтому и спросил грубо:

— Ну?

— Может, нас за сегодняшний день наградят?

Фу, отлегало, не стал он о Коровине говорить. Аким был ему благодарен и даже обрадовался, и ответил:

— Сто процентов.

— Думаешь?

— Думаю.

— А то понимаешь, у меня ни одной награды нет. У тебя-то есть.

— Есть.

— Медаль бы мне не помешала. А то как-то неудобно, вроде как, и не воевал никогда, как будто в штабе сидел.

— Крест дадут, — сказал Саблин.

— Думаешь?

— Ну а чего, траншею взяли, склад боеприпасов противника уничтожили, живую силу тоже… Должны крест дать.

— Хорошо бы. — Мечтательно произнёс Карачевский.

Аким стрельнул окурком вдоль траншеи и встал:

— Пошли мины ставить. Придут наши, а мы уже всё сделали.

— Точно, — Карачевский тоже встал, поднял с земли тяжеленный «сундук» с боеприпасами, закинул его на плечо. — Пошли, поставим, может, взводный орать будет поменьше.

Аким невольно усмехнулся и закрыл забрало шлема.

Он нашёл себе хорошее местечко, прямо под скалой. Если китайцы и залезут на скалу, сверху им стрельнуть не удастся, а гранатой ещё попробуй попасть. Попробуй закинуть. Он достал лопату и стал быстро готовить для себя позицию, выкапывая в грунте себе место, чтобы прилечь, облокотиться можно было, а не стоять. И чтобы патроны и гранаты под рукой были. Володька поставил мины, он ставил их правее, чем Саблин, и дальше.

— Нормально, Аким? — Спрашивал Карачевский, согласовывая место для мины.

— Володь, метров пять правее, — отвечал ему Саблин.

Карачевский отошёл левее и стал копать.

Аким посмотрел пару секунд по сторонам, прикинул, откуда противник сможет пойти. Да, правильно мины поставили. Так нормально. Слева от них будет скала, там Аким поставил три мины. Там и один боец у стены может целое отделение остановить, китайцам придётся справа идти, забирая правее и правее, а там как раз будет их ждать пулемёт. Место для него самое оптимальное.

— Наши, — говорил Карачевский, спускаясь к нему в траншею.

Саблин в камеру обзора тыла видел, как по траншее быстро идёт к ним взводный. Он один, остальные казаки расходились по траншеям, искали себе места для боя, а в том, что он будет, никто не сомневался.

— Ну, сейчас начнётся, — обещал Карачевский негромко.

А взводный всё слышал через коммутатор, голос у него злой, злее и не бывал, кажется. Подходит поближе и начал:

— Саблин, Карачевский, а ну, забрала открыли оба.

Это чтобы лишние уши не слышали. Теперь через коммутатор их разговор не будет транслироваться на весь взвод. Казаки выполнили приказ, открыли забрала, и сам Михеенко открыл забрало и зарычал:

— Это вы, что? Приказы не выполнять? А?

Он замолк, ожидая ответа, но Карачевский сразу начал коситься на Саблина, отвечай, мол, ты, а тот молчал, нечего ему ответить. Да, не выполнил приказ, было такое.

— Саблин, ну, отвечай! Как ты осмелился мой приказ игнорировать? Не слышал, что ли? Говори! — Продолжал прапорщик. — Я приказал вам отходить, слышал меня?

Он заглядывать Акиму под забрало, глаза его видеть хочет.

— Слышал, — нехотя ответил Аким.

— И что?

Тут Акиму ответить нечего.

— Командира убили, так ты удила закусил? Решил один воевать, жизнями товарищей рисковать надумал?

Саблин не знал, что значит «удила закусил», у стариков всяких приговорок было много, особенно у прапорщика-взводного, Аким догадывался, что это что-то про невыполнение приказов. Опять не ответил, а что тут сказать можно было?