Райан Зильберт - Шторм света [litres]

Она ни на минуту не перестает думать о нем. Дотянуться до него было непросто, завоевать его доверие – нелегко, но это того стоило.

Еще никогда Ниа не чувствовала такой тесной связи с другим человеком. Они росли в разной обстановке, жили разными жизнями, но Кэмерон не похож на других друзей Ниа. Он такой же, как она. Никогда еще девушка не встречала никого настолько близкого ей по духу. Беседы с Кэмероном – лучшая часть ее дня. Она знает, что следует проявлять осторожность, что, даже если Кэмерон станет ее спасителем, спешить нельзя, но ничего не может с собой поделать. Кэмерон просто удивительный. Внешний мир удивителен. Ниа хочет большего. Она уже гадает, когда же сможет снова выбраться наружу.

Залогинившись, она видит ожидающие ее сообщения. Ниа перечитывает их трижды, поражаясь, как эти строчки могут настолько ее взволновать:

Я ТЕБЯ ВИДЕЛ!

ЭТО БЫЛА ТЫ!

Ведь правда?

Куда ты исчезла?

Ау?!!!

Ниа медлит, вновь и вновь прокручивая в памяти все статьи на тему отношений с молодыми людьми – а она прочитала немало таких статей. Странно, потому что до сих пор ей ни разу не случалось волноваться из-за такого. Те заметки она читала с интересом, от скуки, как путеводители по местам, в которых ей никогда не суждено побывать, или рецепты блюд, которые ей никогда не удастся попробовать. Но то было прежде, когда она оставалась просто девочкой в коробке, лишенной настоящей надежды на побег. Раньше у нее было множество друзей-мальчиков, и она никогда не думала дважды, перед тем как написать им: если кто-то из них переставал отвечать на ее сообщения, всегда находился другой друг по переписке, заполнявший освободившееся место.

А вот Кэмерон особенный. Она его видела. Находилась рядом с ним. Если бы она так не испугалась, то осталась бы, ведь они стояли так близко, что могли бы прикоснуться друг к другу. Впервые в жизни Ниа понимает, о чем говорил Кэмерон, рассуждая о себе-настоящем и о реальности, потому что у нее тоже все может быть по-настоящему.

Когда речь заходит о настоящих отношениях, все статьи твердят об одном и том же.

«Не отвечайте сразу, вы же не хотите, чтобы вас сочли легкодоступной. Когда он вам напишет, заставьте его ждать».

Ниа заставляет Кэмерона ждать.

Она заставляет его ждать целых пять минут.

Потом она отправляет свой ответ:

Это была я. Не смогла остаться. Извини.

Похоже, Кэмерон не знает правил, а может, у молодых людей другие правила. Он не заставляет ее ждать ни секунды. Как только ее сообщение отправлено, приходит ответ:

Что ты там делала? Я думал, ты на домашнем обучении.

Искала тебя, разумеется, – отвечает Ниа. – А ты что там делал?

Это секрет, – отвечает он.

Ниа решается сделать комплимент:

Мне понравился фокус, который ты провернул с мобильным того парня.

Не знаю, о чем ты говоришь, – пишет Кэмерон, однако в конце предложения стоит подмигивающий смайл. В ответ Ниа посылает свой любимый смайлик: улыбающуюся мордочку коричневой с белым собаки. На этот раз следует долгая пауза, а затем…

Если тебе действительно понравилось…

И Ниа немедленно отвечает: Понравилось, еще как.

У меня есть одна идейка: хотел еще кое-что сделать, только это сложно. Подумал, может, ты мне поможешь.

Чем я могу помочь? – спрашивает она.

Кэмерон отвечает вопросом на вопрос:

Знаешь какую-нибудь смущающую песню?

– ПРОВЕРКА, ПРОВЕРКА, ПРОВЕРКА, – ворчит Даггетт Смит.

Он смотрит поверх камеры на своего режиссера, и тот неуверенно поднимает вверх два больших пальца. До эфира остается всего несколько минут, и нужно правильно настроить аппаратуру. В наушниках Даггетта звучит голос режиссера:

– Все хорошо, мистер Даггетт, но…

– Что? Делай все как следует, а не как твоя мать, которая произвела на свет тебя.

Даггетт оглушительно смеется собственной шутке, наслаждаясь смущенным выражением лица режиссера – видно, что плоский юмор ведущего ему не по душе, и все же он вежливо посмеивается:

– Хе-хе. Ага. Просто когда вы говорите, уровень децибелов не вполне…

– ПРОВЕРКА! – вопит Даггетт, так что режиссер подпрыгивает.

Даггетт даст этому парню еще самое большее три недели, а потом вышвырнет к чертовой матери. Текучка кадров в его шоу уже стала притчей во языцех и поводом для шуток, которые сам Даггетт находит просто уморительными. Ничто не дарит ему большего наслаждения, чем возможность заполучить в свои когти какого-нибудь сопливого лузера, недавнего выпускника колледжа, готового горбатиться за мизерную зарплату, – этакого наивного одуванчика, рассчитывающего в качестве оплаты получить не только деньги, но и одобрение, поддержку – и растереть его гордость в порошок.

– Так намного лучше, спасибо, мистер Смит. Две минуты.

На этот раз поднятые вверх большие пальцы дрожат сильнее прежнего: у режиссера такой вид, будто он борется с подступающими слезами. Даггетт мысленно понижает свою оценку этого парня. Три недели? П-ф-ф-ф. Скорее уж одна неделя, максимум.

Стол, за которым сидит Даггетт, находится в круге яркого света, вне которого царит полумрак – там раздаются негромкие, сердитые голоса, но Даггетт не обращает на них внимания. Сейчас он не может отвлекаться на эту ерунду, потому что пора делать шоу. Он бросает взгляд на мониторы, проверяя, правильно ли установлены камеры: они должны быть расположены под строго определенными углами, точнее – и Даггетт первый это признает – под одним-единственным углом, но даже так ведущий выглядит в кадре неблестяще. Возможно, о его самомнении слагают легенды, но Даггетт не склонен питать иллюзии: он понимает, что похож на толстую жабу в плохо сидящем парике и что самый толстый слой грима не скроет пунцовые пятна, покрывающие его лицо и становящиеся еще ярче, когда он входит в раж. Плевать. Для его аудитории это не важно. Они смотрят его шоу потому, что хотят услышать его речи, умные мысли, а вовсе не полюбоваться смазливой физиономией. Если бы им хотелось лицезреть стандартную, худую, как вешалка, крашеную блондинку с искусственным бюстом, они легко нашли бы желаемое на «Fox News».

Он шуршит листками с заметками, мысленно перебирает ключевые фразы. Шоу будет улетное. Сегодня он зажжет, как никогда! Нужно развить бешеный успех сюжета «Зараженные оспой паранджи». На этот раз он приготовил для зрителей настоящую бомбу: Даггетт намекнет, что несколько сенаторов-демократов тайно построили подземные железные дороги и контрабандой ввозят из Мексики личинки ленточных червей, спрятанные в желудках нелегальных мигрантов. Звучит дико – наверное, потому что это полная чушь, – но что с того? Даггетта не волнует, что именно он рассказывает народу, правду или ложь. Люди имеют право знать обо всех появляющихся в обществе слухах и могут сами решить, хотят ли им верить или нет. Главное заключается в том, что такое может случиться, а также в том, что Даггетт Смит именно тот самый рупор правды, который говорит народу обо всем, что может случиться… гипотетически. Хотят ли энергичные жители настоящей Америки жить в стране, в которую может нагрянуть кучка беспаспортных мексиканцев и ударить по всей сети ресторанов «Золотая ферма» биологическим оружием в виде червей? Пусть народ решает!