Анатолий Бочаров - Дороги Гвенхейда

— Или дадим повод для сплетен Аматрису.

— Он, я уверена, уже нашел себе горничную по вкусу. На одну, светленькую, так и косился, едва не облизывался. Догадываюсь, как ему тяжело. Пять веков воздержания, ты представь! А еще представь, каково мне было выслушивать все твои байки о былых подвигах, пока ты напивался в Димбольде, рассиживаясь у камина, и даже не пробовал меня соблазнить. А ведь я молодая, живая, у меня и свои желания есть! Одними старыми сказками не проживешь. Я однажды решила, что у тебя там все отсохло, наверно... или пулей на войне повредили, всякое ведь бывает, — Марта коснулась его туго натянутой брюками промежности. — Надо же, нет, на ощупь как целое.

Патрик почувствовал, как вместе с желанием в нем разгорается злость.

— Хочешь, получается, чтоб тебя трахнул пират? Грязно и без лишних церемоний? Возлечь на ложе с благородным лордом ты вовсе не жаждешь? На пуховой перине, под балдахином, в графских покоях? Вполне согласен тебя туда отвести. Сделаем все как полагается, с уважением и расстановкой.

— Нет уж, капитан, — она укусила его за ухо. — Сперва здесь.

Оставить подобный вызов неудовлетворенным Патрик Телфрин не мог. Он не привык отказываться от поединков, а любовь — тоже поединок, если как следует разобраться. Затащив Марту за ближайший угол, Патрик одним рывком спустил с нее брюки. Завязка на них не порвалась лишь потому, что девушка успела расстегнуть ее первой. Марта охотно подалась назад бедрами, пока Патрик сражался с собственными штанами. Поддались те легко, благо сноровки он не утратил. "Когда же последняя раз у меня была женщина? Милая Джерлинд, дочь димбольдского бургомистра, верно! Как она там, скучает по мне интересно, или вовсе забыла?"

Воспоминание промелькнуло и сгинуло, когда Патрик вошел в Марту сзади, своей отвердевшей как пика мужской плотью в ее влажное, наполненное соком лоно. Девушка вскрикнула, уперевшись ладонями в настенное панно, Патрик чуть подался назад, потом сделал новый толчок, и еще, и еще. На один долгий миг ему показалось, что Марта сейчас соскользнет с его члена, но нет, она сама вновь подалась навстречу. Извернувшись, избавилась от рубашки и куртки, оставшись в спущенных до колен брюках. Патрик, попутно отстегнув ножны со шпагой, чтоб те не бились ему о колено, схватил ее груди, принялся их мять, совершая одно движение бедрами за другим, раскачиваясь будто маятник. Марта тяжело дышала, едва сдерживая крик, прокусив себе губы, заметил он в полутьме. Он целовал ее плечи и шеи, чувствуя, как по их коже, смешиваясь, катится пот.

— Мог бы давно это сделать, — вырвалось у нее.

— Я пропащий человек, ты не забыла? Совсем не такой, с каким пристало водиться милым барышням вроде тебя. Пьяница и развратник... мерзавец, за которым охотится весь Гвенхейд. Пиратский капитан, погубивший собственную команду.

— Да хорош, прекрати... не прекращай, нет... Дурак, — Марта рассмеялась. — Для развратника ты был до крайности целомудрен. Может, твои товарищи и погибли, но ты-то живой, и я живая, и было бы глупостью этим не воспользоваться, ты не находишь?

Патрик не ответил, лишь принялся наращивать темп. Они сцепились совсем тесно, двигались судорожными порывистыми движениями, стоя на полусогнутых ногах. Сперва он боялся извергнуть из себя семя, ввиду долгого отсутствия практики в подобных делах — но нет, нужные навыки вспомнились быстро, помогли, когда собственное возбуждение сделалось совсем сильным, сдержаться. "Совсем как с фехтованием, если разобраться, — промелькнула у него мысль. — И со стрельбой". Что ж, это ружье выстрелит госпоже Доннер только в спину или на живот — сейчас неподходящее время, чтобы заводить бастардов.

Крик и ругань, доносившиеся из холла, прервали их, когда пламя сделалось совсем жарким.

— Проклятье, да что там?! — в голосе Марты послышалась обида. — Неужели нам не найдется и минуты спокойной?!

— Найдется, непременно, ближе к утру, — Патрик выскользнул из нее, сожалея, что в ближайшие час если и придется стрелять, то из настоящего пистолета, и принялся обратно завязывать штаны. Пальцы немного дрожали, сердце бешено билось. Невовремя, действительно невовремя, но что ж тут поделаешь. — Оденьтесь и вы, госпожа Доннер, если не собираетесь своим видом смутить собравшееся в холле вновь общество. Любая распущенность должна иметь свой предел.

Марта, тяжело держа, замерла, и не пытаясь даже потянуться к сброшенным рубашками и грудь. Ее грудь, по-прежнему соблазнительная, прерывисто поднималась, и Патрик ощутил внутри укол ярости от невозможности разрядиться прямо сейчас. Но нет, такое бы сейчас совершенно не к месту и не кстати. Не извергаться же себе в кулак прямо на глазах у Марты! Выглядело бы попросту жалко. Завязав брюки, он наклонился, поднимая одежду девушки и протягивая ее ей. Патрик надеялся, что выглядит достаточно невозмутимо. Марта так и буравила его подозрительным взглядом.

— Ты что-то заранее знал, — выпалила его бывшая горничная. — Что-то задумал.

— Скажем так, я надеялся, что рыба попадается на крючок.

— И что же за рыба такая? — Марта, выглядевшая немного обиженной, кое-как принялась застегиваться. — Только не говори, что это все было фарсом сейчас. Какой-то игрой для отвода глаз. Способом провернуть свои планы, потянуть время или нечто наподобие того.

— Никакого фарса, сударыня, — он улыбнулся, чувствуя, как на душе кошки скребут. — Одна лишь чистая страсть, к тому же инициативу, разреши наполнить, проявила в ней ты. Я рассчитывал, что этой ночью случится кое-что важное... но не предполагал, что настолько быстро. Видно, кое-кому основательно не хватило терпения. Лучше бы, конечно, мы закончили сперва начатое... впрочем, еще успеется, ночь длинна. Пошли, раз уж хочешь удовлетворить свое любопытство.

Патрик высунулся из-за портьеры, Марта, наскоро приведшая себя в порядок и пытающаяся на ходу причесаться, последовала за ним. Он затылком чувствовал ее раздражение и нетерпение, но ничего не мог с этим поделать. Предстояло сделать кое-что очень важное, и проявить в этом деле решимость. "Возможно, "Креветка" и пошла ко дну, но ее капитан кормить собой рыб вовсе не собирается". Пальцы снова удобно устроились на рукояти шпаги, пусть им и не хватало женской груди.

В холле творилось настоящее столпотворение. Вновь собрались все, кто присутствовал там получасом ранее — и товарищи Патрика, и работавшая в особняке прислуга. По стенам метались тени, отбрасываемые зажженными в канделябрах свечами, двери, выводившие на двор, оставались закрытыми. На одно короткое мгновение Патрика посетило опасение, что на особняк все-таки напали — но нет, ему хватило пары взглядов, чтобы оценить обстановку. Люди стояли тесным кольцом, держа в руках оружие, Боб Кренхилл успел где-то, наверняка в местной оружейной, обзавестись палашом и пистолетом, а посреди образованного толпой круга стоял на коленях, с парой свежих синяков на лице, Луис Коттон. Его руки связывала пеньковая веревка.