Петр Никонов - Ночи Кадира

— Ну, и если продолжать твою линию воспоминаний, — подхватил Гленард, — то я мог бы вообще остаться в Волчьей погибели, стать охотником, как мой отец и его отец, и тихо прожить относительно спокойную жизнь в лесу, даже не думая ни о войне, ни о Рогтайхе, ни о Кадире с его пустынями и их обитателями.

— Именно, Гленард, именно. Но еще раз, я не говорю о том, что ты должен был на каком-то этапе принять какое-то другое решение. Просто констатирую, что то положение, в котором ты находишься сегодня, является исключительно результатом всех этих решений, принятых тобой в прошлом. А значит, нечего жаловаться и сожалеть об утраченном тихом времяпровождении в маленьком северном замке Кратхольм. В конце концов, ты же в любой момент можешь принять еще одно решение: послать к демонам всю Тайную Стражу вместе с Императором и под удивленными взглядами удалиться в свой Кратхольм, чтобы вести свою тихую жизнь, ни за кем не гоняясь и ни от кого не убегая. Но я подозреваю, что ты этого не сделаешь.

— По крайней мере, не сейчас.

— Ну, и завершая свою мысль, я еще раз хочу донести до тебя, что ты стоишь перед еще одним из важнейших выборов в твоей жизни. И в нем нет правильного, ошибочного или легкого варианта. Кто-то в любом случае умрет, сейчас или позже. Твое положение, состояние в любом случае изменится от еще одного выбора, а потом и от сотен других. Тебе просто нужно понять, каким же ты хочешь это положение видеть через десять лет.

— Предать мой долг или моих друзей?

— Завершить это дело сейчас тихо или развязать войну, которая будет длиться годы, если не столетия.

— Да о чем ты вообще говоришь? Какую войну? С кем? Что меня ожидает? Где эти люди, которых я ищу? Кто их похитил?

— Я не знаю, Гленард.

— Ну, отлично! Ты знаешь вероятности, знаешь мое прошлое, знаешь обо мне всё, а самого главного ты не знаешь. Чудесно, просто чудесно, мухтарам.

— Твой сарказм не уместен. Я понимаю, что я задел твое самолюбие, но я не сказал тебе ничего плохого. Если хочешь оскорблять меня — оскорбляй, я переживу, но как тебе это поможет?

— Прости. Мне просто помогло бы иметь больше знаний.

— Я не могу всё знать о вашем мире, Гленард. Я не бог и не провидец. Я вижу только вероятные линии судеб тех, кто оказывается передо мной. Я вижу, что ты можешь вернуться домой, и закрыть, тем самым, это дело. Я вижу смерти, много смертей, рядом с линией этого решения. Я вижу другую линию в твоей судьбе. Она ведет к схватке с кем-то могущественным. Очень могущественным. Если ты не погибнешь в этой схватке или даже до нее, что тоже очень вероятно, уж извини, то дальше твоя линия судьбы, в ее основном ответвлении, надолго переплетается с линией этого кого-то могущественного. И в этом случае я вижу огромную печаль в твоем будущем. Но это всего лишь одна из вероятностей, как я говорил. Я не знаю, что случится на самом деле. Будущего еще не существует, тебе только предстоит его создать.

— Я понимаю, мухтарам. Я понимаю. Спасибо, мне есть над чем подумать. Позволь спросить…

— В другой раз, Гленард, в другой раз, — человек в оранжевых одеждах улыбнулся и поднялся с песка. — Уже светает, а серьезные разговоры стоит вести только ночью.

— Как светает? — Гленард огляделся. — И правда… Неужели мы с тобой так долго разговариваем?

— За хорошим разговором время летит незаметно. А особенно здесь, где время идет по своим, удобным ему самому законам.

— Ты сказал — в другой раз. Мы встретимся еще?

— Кто знает? Может быть. Может, не здесь, и не сейчас. Другой мир, другое время, другая жизнь. Всё может быть, Гленард. Счастливого тебе пути.

— Спасибо. И тебе всего наилучшего. Я подумаю над твоими словами.

— Это в любом случае — твой выбор, Гленард. Только твой. Никто не может решить за тебя.

— Я понимаю, спасибо.

— До встречи, Гленард.

— До встречи.

— Что-то вы задумчивый, ваша милость, — Витан, чей ослик трусил чуть впереди лошадки Гленарда, озабоченно обернулся. — Всё в порядке?

— Да, Витан, всё хорошо. Просто есть над чем подумать.

— Смотрите, ваша милость, снова появилась трава вдоль дороги. Кажется, пустыня заканчивается. Как-то быстро…

— Это не самое большое чудо, которое мы здесь видели. Разве не так, Витан?

— Верно говорите, ваша милость. Ну, что, надеюсь, теперь до Игниса доберемся быстро и без приключений.

— И всё-таки, вы чем-то встревожены, ваша милость, — Витан покачал головой.

— Может, и так, — Гленард вздохнул. — Но, скорее, не встревожен, а озадачен.

— Чем же, ваша милость?

— Выбором, Витан, выбором.

— Выбором?

— Вчера ночью, пока ты спал, меня навестил Старец Пустыни. Тот самый, о котором караванщик рассказывал.

— Тот, с кем страшнее всего встретиться? И это действительно оказалось таким страшным, ваша милость?

— Сложно сказать… Сама встреча, конечно, не страшна, равно как и сам этот пустынник. Но выбор, который он предложил, действительно непрост. Выбор, можно сказать, страшный по его последствиям.

— Позволено ли мне поинтересоваться, в чем заключается этот выбор, ваша милость?

— Позволено, — Гленард усмехнулся. — Интересуйся.

— Ээ, и в чем же заключается этот выбор, ваша милость?

— Если коротко, убить пару сотен человек сейчас или неизвестное количество в будущем.

— Как это, ваша милость?

— Ну, он говорит, что если мы в Игнисе решим бросить наше приключение и спокойно вернуться в Империю, те люди, похищенные, погибнут. Но зато я не встречусь с могущественным противником. Но если мы продолжим искать, то существует вероятность, что мы достигнем успеха, однако при этом заполучим себе могущественного врага с неизвестными, но печальными последствиями. В общем, с одной стороны и так плохо, и эдак, а с другой — неизвестно, случится ли что-либо из этого вообще на самом деле. Вот и думаю.

— Мне казалось, ваша милость, что выбор между спокойным возвращением домой и полным опасностей путешествием с неизвестным окончанием вы уже давно сделали. Раз уж мы тут.

— Ты прав. Но тогда я не задумывался о дальних последствиях. И это было глупо, потому что всегда было понятно, что тот, кто осуществлял похищения с такой наглостью, с таким размахом и с таким мастерством, не мелкая сошка. А значит, схватка с ним отразится на множестве людей и, вероятно, так или иначе, на будущем и Империи Андерриох, и Кадирского Галирата. Просто мне, похоже, только сейчас это стало очевидно.

— Значит, поворачиваем на запад, к морю, ваша милость? — в голосе Витана мелькнула искра надежды.