Александра Калинина - Настоящая фантастика – 2019

Ничего Лейвез, однако, рассказывать не стал.

– Звериное слово, – вместо этого проворчал он. – Тортильеры владеют им.

Он мог бы добавить, что звериным словом, спечёнными в единый шмат бесстрашием и волей, владеют далеко не все тортильеры, а лишь самые сильные, самые искусные из них. Рядовой панцирник мог отвадить тайгера или падальшика. Возглавляющий панцерный клин тортер мог упросить парящего в небе сокоря спуститься и усесться ему на предплечье. Но подчинить себе стаю диких свирепых зверей, принудить её действовать в своих интересах умели лишь избранные. Лейвез был лучшим из них, и в тортильеры покойный император произвёл его именно поэтому. Должность тысячника, командующего двумя десятками панцерных клиньев, досталась Лейвезу вместе с чином.

– Что это за урод? – Мать-предводительница, сморщив нос, рассматривала существо, которое Ликха бережно держала в руках.

Существо действительно было уродливо – небольшое, облезлое, с длинной мосластой шеей, оно неуклюже копошилось, разевая шишковатый клюв в недовольном клекоте.

– Я думаю, это дактиль, – нежно сказала Ликха, с неожиданной для себя любовью глядя на уродца. – Птенец. Совсем маленький. Гнездо, наверное, сорвало ветром, и оно рухнуло вниз. Там были ещё птенцы, все дохлые, только этот живой.

Предводительница отшатнулась в страхе. Затем, прищурившись, вгляделась в птенца.

– Прикончи его, – посоветовала она. – В пищу он не годится, жёсткий, да ещё и воняет. Лучницы как раз вернулись с охоты, принесли клыкаря. А этого надо убить, а то вырастет и сам нас сожрёт.

Дактили были некоронованными правителями мира. Ни человек, ни зверь не мог справиться с исполинской крылатой смертью, когда дактиль камнем падал с небес на высмотренную добычу. Даже свирепые, лютые, селящиеся в горных пещерах драгоны в ужасе разбегались и прятались при виде парящего в небе чудовища.

– Ты не понимаешь. – Ликха пальцем почесала птенцу голое пузо, и тот довольно захрюкал. – Имперцы знают звериное слово. Лишь поэтому они управляют панцирными чудовищами. Не страхом, не лаской управляют, а словом.

– Слыхала про это, – кивнула предводительница. – Но ты прожила у них столько лет и так и не узнала этого слова.

Ликха виновато потупилась.

– Может быть, я ещё узнаю, – пробормотала она. – Можно, я оставлю птенца себе?

Мать-предводительница равнодушно пожала плечами:

– Оставляй. Только выкармливать этого урода будешь сама.

– Подъём! Вставай, др-ряхлая немощь! Подъём, я сказал! Стар-рый дур-рак.

Лейвез проснулся, едва не утонул в пуховых перинах, выругался про себя и наконец спустил ноги на пол. Птица-пересмех деликатно примолкла.

– Сам ты дур-рак, – привычно одёрнул птицу тортильер и поднялся на ноги.

В столице он провёл трое суток. Вдоволь насмотрелся на императорские нововведения – возводимые повсюду храмы, дворцы, арены и театры. С десяток раз с трудом отбился от наглых и настойчивых зазывал у дверей весёлых домов. От обилия заполонивших столичные улицы шутов, фокусников, музыкантов и нищих рябило в глазах. От вымаливающих наравне с нищими подаяние разномастных жрецов становилось муторно на душе.

Сегодня вечером Лейвезу предстояла аудиенция с императором. Ничего хорошего старый тортильер от неё не ждал. Он ясно понимал теперь, на что уходят подати и почему императорская казна пуста. А ещё не менее ясно понимал, какая угроза нависла над империей с севера.

Очевидцы, чудом унёсшие ноги обитатели сожжённых городов и окрестных поселений, клялись, что северные дикарки заключили союз с неведомой тёмной силой.

– Твари падали с неба, – исступлённо колотя себя в грудь, божился очередной детина с вытаращенными глазами и дрожащими от пережитого страха руками. – Огромные, похожие на разожравшихся до чудовищных размеров летучих дьяволов-нетопырей. Их крылья были столь велики, что заслоняли солнце. Они хватали целые дома, поднимали в воздух и обрушивали вниз. Они…

Лейвез, как правило, не дослушивал. В высшие силы он не шибко верил, ни в тёмные, ни в светлые, ни в какие. Понять, что именно произошло в северных пределах, помогла лишь взятая в плен дикарка.

– Она ничего не скажет, – уверял приставленный к каземату, в котором томилась пленница, стражник. – Её уже не раз пытали. Били, ломали рёбра, жгли калёным железом, но она не проронила ни слова, лишь смеялась, когда ей прижигали пятки. Тебе она тоже ничего не скажет, старик.

Лейвез пожал плечами и спорить не стал. Переступил казематный порог, запалил свечу, опустился на корточки и с полминуты пристально разглядывал скорчившуюся в углу, закованную по рукам и ногам дикарку. Плечистую, черноволосую здоровячку с круглыми злыми глазами и оставленными пыточными инструментами гнойными ранами по всему телу.

– Приветствую тебя, – закончив осмотр, на северном наречии сказал тортильер. – Меня зовут Лейвез. Я уничтожил сотни твоих соплеменниц. Давно, много лет назад. Одних я убил в бою. Иных подверг мучениям, а потом приказал казнить.

Пленница, с ненавистью глядя тортильеру в глаза, молчала.

– Возможно, я убил твою мать, – бесстрастно обронил Лейвез. – Возможно, бабку или старших сестёр. Хочешь, расскажу, как умирала предводительница племени, которую я оглушил пущенным из пращи камнем и взял в полон? Сначала мои панцирники насиловали её трое суток подряд. Потом отсекли ей соски и заставили их сожрать. Затем…

Пленница вскинулась, рванулась в сковывающих её кандалах.

– Тебя мы бы насиловать не стали, – с ненавистью выдавила она. – Мы кастрировали бы тебя и держали на цепи впроголодь, вымазанного в собственном дерьме. Ты бы вымаливал у нас смерть, но ждал бы её долго, бесконечно долго, трусливый падальщик.

Ладонь Лейвеза метнулась к рукояти жалованного покойным императором кинжала, но в последний момент тортильер сдержал гнев и выдёргивать из ножен клинок не стал.

– Не сомневаюсь, – сказал он спокойно. – Но я со-лгал тебе. Тортильерия не насилует пленных и не издевается над ними. Да, я, возможно, убил твою мать или другую родню. Возможно, казнил. Но ни одну из них перед смертью не истязали. Они были храбрыми воительницами, я уважаю их. Мучить и унижать пленниц – удел императорских лизоблюдов и палачей, но не солдат. Клянусь в том памятью моих сыновей.

Пленница потупила взгляд.

– Моё имя Салхха. Что тебе от меня нужно?

– Я догадался, кто эти падающие с неба дьяволы, но хочу знать наверняка. Вам удалось приручить пещерных драгонов, не так ли?

Дикарка вдруг расхохоталась. Весело и заливисто.

– Ты глупец, старик, – сказала она, отсмеявшись. – Драгоны трусливы и робки, они ничто в сравнении с тем, что вас ждёт. Больше ты ничего не услышишь. Ступай от меня прочь.