Александр Юм - Невеста для ЗОРГа

Возле окон главного корпуса толклись пациенты, исчезавшие подобно стайкам мальков, когда кто-нибудь из нас поворачивался в их сторону. Лейтенант Ким из ГНТО, спустился за мной в подвал разрушенной котельной. Он щелкал «лейкой» и восторженно тыкал ногтем в стену.

— Похоже на удары молнии, — водил фонарем Ким по марсианскому пейзажу, — осветительную аппаратуру сюда качественную надо.

Лейтенант был до войны аспирантом на кафедре переменных токов Электротеха и, попав в родные стихии, напрочь забыл о своих прямых обязанностях.

— Какая мощь! Энергия! — восклицал Ким, отбиваясь от усилий направить его деятельность в нужное русло. — Миллион вольт!

Я, из противности, подорвал его восторженность сомнением: если бы здесь ударило миллионом вольт, и больница рухнула бы.

Ким как школьника ударил меня по козырьку фуражки.

— Вся энергия туда пошла! К ним! Ты понял, Саблин, к ним! Эдакая бомба в ад, подарок Вельзевулу. А ведь не верили Сергей Николаичу, на смех, идиоты, поднимали. Ты лучше рисуй, а то, не дай бог, исчезнут эти образины на кирпиче — вспоминай потом. А фотокарточки, сам понимаешь, какое дело — не всегда фиксируют дематериализацию орверов.

Я стал делать наброски, на что Михей, попеременно заглядывая то мне в блокнот, то на стену с «негативами», глубокомысленно заметил: — Что там увидеть можно? Каша какая — то!

Однако в «каше» вполне можно было различить четкие фрагменты: руку с пальцами — на одном было кольцо, большую ржавую шестерню, голову лошади. С самого верха стены удивленно взирала автомобильная фара с куском радиатора. Ожидая увидеть отпечатки раздавленных орверов, я был немало озадачен: впечатление было такое, будто огромная толпа из людей, машин и животных на полном ходу врезалась в наш заслон — сплющиваясь в адское месиво.

Чужаков не разглядеть было вовсе. И только присмотревшись, можно было определить два или три ломаных силуэта, которые точно не принадлежали нашему миру. Будь моя память не такой хорошей, можно бы, и успокоиться — все в порядке, все так, как должно быть. Но я изучил их всех: всех чужих монстров, что рисованными фигурами заполнили страницы боевых наставлений ОСКОЛа, всех темных, которые были пронумерованы и подписаны ижицами и ятями Особого Сыска Его Высочества и даже тех, кого можно было найти лишь в старинных книгах Инквизиции.

Э т и х р а н ь ш е н е б ы л о.

Сущности, запечатленные на стене, были чужими в абсолютном смысле. Чужими даже для «наших» орверов. И эти совсем чужие прорывались к нам, ломая все. Можем ли мы их остановить? Обычные орверы для них не помеха — так считает Полюдов. Мощный энергоудар остановил их. Остановил или задержал?

И главное — эта неизвестная сила отпрянула от принцессы, как черт от креста. Даже не от Астры, а от места, где она была. Кто ты, Снегурочка?!

— Чё?

Сарафанов поглядел на меня с таким выражением, будто собирался покрутить пальцем у виска: — Какая снегурочка?

Я не знал что ответить, а Михея толкнул спиной лейтенант Ким, всё выбиравший выгодный ракурс для съемки.

— Тише ты, черт узкоглазый.

Не оглядываясь, Ким извинился. Мы поднялись наверх; почему-то оглядываясь, лейтенант сообщил, что по электронным замерам, никто из орверов не попадает в диапазон снятых параметров. Почему-то я не удивился. Ким попросил дать весточку в ЛАВРу [12] ЛАВРа — Лаборатория высоковольтных разрядов. и, строго поглядывая на больничные окна, я зашагал в аппаратную

Лаборатория высоковольтных разрядов была детищем Рокотова. Сергей Николаевич еще в двадцатых работал у Смурова, пошел за ним в группу, занимающуюся сверхвысокими напряжениями, а затем попал к нам. В сороковом он проектировал сигнальную линию, переделанную через год в энергозаслон. Сейчас Рокотов в Москве, в МИРЭ, но свои детища не забывает — первый кабель, проложенный по дну Ладоги, питал энергобашни напрямую.

Абонент из ЛАВРы, молодой словоохотливый товарищ, весьма обрадовался моим словам и сказал, что эксперт «уже бегит». Еще он добавил, что удар по «Дзержинке» нанесли всеми башнями и даже использовали резерв.

— Так били, что погорели обмотки, — выдал страшную тайну лавровец и, пожелав мне успехов, отключился на линии.

Да, если бы моя тревога вылилась бы во пшик, грамоту я бы не получил: принцип «много бдительности не бывает» использовался с поправочными коэффициентами. Особенно в части использования энергоресурсов.

— Соединяю, — зашипела трубка, и вслед за «алле» послышался Полюдовский тенорок, от которого дохнут мухи: — Ты что там, Саблин, фейерверки пускаешь? Весь город обесточил.

— Ситуация, товарищ подполковник.

— Ну, а результат хоть есть?

— В десятку! Энергетики зверя на выходе накрыли, в период уязвимости. Так что, если б не ударили первыми, ночь по типу Варфолмеевской была, гарантирую.

На удивление бегло Полюдов пробежался по подробностям и, узнав, что потери ограничилось дюжиной истерик, да выявлением мигуна в тифозном бараке, велел сворачиваться:

— Хватит казенный харч проедать. И милицию отпускай.

— Товарищ подполковник, разрешите, я всех отправлю, а уж тогда и сам. А то, как Фигаро, туда-сюда — несолидно.

Против ожидания Полюдов согласился неожиданно быстро. Я настраивался на пыльный разговор, с мотанием нервов, а получилось короткое щелканье на том конце провода и желанное согласие.

— Ладно, можешь задержаться. Поедешь на ЗиСе «похоронщиков», он, к счастью, не понадобился… Только Михею скажи, чтобы напротив Смольного посты проверил, он знает. Наш транспорт уже поехал.

Я положил трубку и пошел на выход, гадая, что может скрываться за такой тихой кладбищенской добротой. Уже в дверях неожиданно столкнулся с вспыхнувшим, как девица, Михеем.

— Ты чего?!

— Да я это… — Сарафанов чуть подумал. — Тебя искал.

Рожа у Михея искривилась, как у лабазника, продавшего дрянные сапоги и опасливо выглядывающего дурачка-покупателя.

— Искал тебя… кхм. Ерохина к нам отправили. — Сарафанов заправил делавший его похожим на кулацкого сынка чубчик и вытянулся по стойке «смирно».

— Хороший «подарочек».

— …Ну да. А чего?

Устали ребята, устали. Руис даже на ходу заснул, таская носилки из женской палаты на втором этаже — там стекла покрылись каймой узоров, похожих на черные снежинки. Вадик забрался на кушетку и ни что не реагировал, Пашка Миронов молчал. Пора всем на боковую.

— В общем, так. Езжайте без меня. По дороге заскочи к Смольному и проверь посты — так передал Евграф.

— Посты? — Лицо Михеея вытянулось. — А, ну да.

Он пошел через парк собирать личный состав, а я повернул к инфекционному бараку. Там все уже «отцвело», только мироновская охрана столпилась оживленной кучей. Скрюченный человек в больничной одежде, с прижатыми окровавленными руками к животу, был мертв.