Анна Азырова - Йормундур

— Прошу… не убивай… Всё было не так, я расскажу всю правду, только смилуйся! — залепетал остман, давясь слезами и кровью.

— Странно… я просила того же для Бе Бинн и Махуна в ту ночь. — воительница шагнула к поверженному. — В моих руках уже был готовый к бою меч… вот только силы применить его не было. Ты велел мне бросить его. Сказал, твои люди их не тронут. Гнусный лжец! — великанский двуручный меч порывом ветра рассёк воздух, поднявшись в боевой стойке. — Ты преподал мне урок на всю жизнь. Лишь теперь я знаю точно: никто и пальцем не тронет мою семью, моих детей!

— Послушайте, я всё расскажу, — тараторя, Ивар подполз на коленях к Бриану и няньке. — В Сеан Корад мы действовали по просьбе предателя из ваших. — ухватившийся за предсказуемую реакцию Дал Кайс конунг продолжил. — Вдова Кеннетига Лаувейя открыла нам ворота и отозвала с постов караул, чтобы мы прошли к Бе Бинн без всяких препятствий. Это она всё спланировала: велела убить мальчишку, Махуна, но не мать. Бе Бин она хотела наказать. Ты, нянька, попала под горячую руку, клянусь! Не занеси ты меча, мои парни не сотворили бы такого!

— Значит, от меня живьём отрезали куски по моей вине?

— Лаувейя всему виной! Я выдал вам всё. Прошу, мальчик, Кеннетиг бы смилостивился над поверженным врагом… Пленником от меня больше толку!

Ивар, что загнанный гончими заяц, устремил мечущийся взор то на Блатнайт, то на Бриана, которые без слов многозначительно глянули друг на друга. Прочитав что-то в глазах опекунши, танист холодно приказал:

— Встань.

Просиявший от крохотной надежды на спасение конунг Лимерика несмело поднялся. В следующий миг он уловил едва заметный кивок, что дали друг другу наставница и ученик, а затем немыслимым скачком они уже очутились прямо перед ним. Единым выпадом два меча, громадный и поменьше, прошли насквозь кожи, рёбер и потрохов, вытолкнув струи чёрной крови через дыры в спине. Крепко насадив Ивара на самую гарду, Блатнайт ощутила в руках весь недюжинный вес его туши. С губ сорвался животный рык. Бриан увидел, как руки его сами собой поднимаются вместе с рукоятью меча, ноги и плечи напряглись до предела, и вместе с нянькой он оторвал насаженное тело от пола. Остман выхаркнул на себя и врагов добрую чарку крови. Обмякший и полуживой он задержался в воздухе на несколько мгновений, и с надрывным воплем женщина и отрок вытолкнули мечи от себя. Тяжёлой грудой костей и мяса конунг пролетел далеко назад, пока с глухим хлопком не упал в кучу таких же, как и он, трупов.

Оглядевшиеся кругом хобелары поняли, что в крипте остались лишь они с наставницей. Бриан и Блатнайт долго молчали, восстанавливая дыхание и силы. Никто не находил слов после того, что рассказал Ивар. Наконец первым раздался дрожащий голос таниста:

— Пожалуйста, расскажи, как всё было… тогда в Сеан Корад.

Блатнайт обронила короткий вздох.

— Ты рос в родовом замке Лаувейи. Мы с Бе Бинн воспитывали Махуна. Было непросто с ним, особенно после смерти Кеннетига и Лахты. Но мы справлялись, жили дружно. И тот вечер в замке у очага был полон любви и занятных бесед. Ивар настиг нас в большом зале. Людей с ним было немного, но хватило, чтобы перебить часовых. Бе Бинн толкнула ко мне Махуна — он был, как ты сейчас — велела бежать, пока она задержит остманов. Мы заперлись в соседней комнате. Я спрятала Махуна, но оставить там Бе Бинн не могла. Она никому никогда не расскажет… как они измывались, играли с ней, как со зверушкой… Как избили и обесчестили её. Их потешало, что Махун, старший мужчина в семье, вёл себя, будто слабый ребёнок. Я сняла со стены меч, вышла к Ивару, молила отпустить хозяйку с ребёнком. Они дали Бе Бинн уйти и теперь уже взялись за меня, а позабавившись вдоволь… пошли за Махуном. Дальше помню смутно: много крови потеряла. Там появился юноша. Ангел. Мне чудилось, он мечется как молния от одного к другому остману. Так быстро! Он расправился с несколькими, Ивар и остальные бежали. Потом занялся мной: поднял, промыл и зашил раны. Остальное о Бресе я узнала от Бе Бинн. Её он тоже поставил на ноги, помог уладить суматоху и поменять стражу на новую после нападения. Сколько Брес сделал для нас, для Махуна… Я верю, что его нам послала сама Бригита, у алтаря которой я молилась о благе семьи и септа много лет. А дальше вы знаете. Отныне у меня не было права на слабость. Я взяла в руки меч и больше не жалела ни об одном поступке. Не жалею и сейчас, ведь у меня есть Бриан и все вы.

Кончив рассказ, Блатнайт взглянула на своего младшего воспитанника и соратника. Впервые со дня смерти Кеннетига она увидела в очах Бриана горькие слёзы, которые тот не пытался сдержать. Чуть слышно всхлипывали и другие мальчики, заставшие сцену в крипте. Сжав кулаки и зажмурив что есть сил веки, Бриан бросился к няньке и заключил её в крепкие объятья. В тот миг танист чувствовал, что никого ближе и дороже Блатнайт у него нет в целом свете. Отклик этот родился и в душе воительницы, на которой теперь покоилась голова с рыжими, как ласковое рассветное солнце, волосами. Вскоре в холодном могильнике со всех сторон Блатнайт и Бриан ощутили тепло человеческих тел. Парнишки-хобелары прижались к предводителю и наставнице, ставшими им роднёй.

Когда танист после побоища в соборе Святого Сеннана собрал войска для дальнейших приказов, без лишних колебаний было решено вскрыть и проверить каждую найденную крипту во всех церквях на Скаттери. Многочисленные беглые остманы, как и предполагалось, засели в подземелье, что крысы. Одних гэлы вырезали, подобно предшественникам, других живьём замуровали во тьме застенков, ставших лимеркийцам последним жалким пристанищем. Не миновал гнев Дал Кайс и мирян, и церковников, что по глупости вступались за варваров, чьи отцы прибыли когда-то в Эйре грабить, насиловать и убивать.

Из келий, молельней и скрипториев мешками и возами выгружали всевозможную золотую и серебряную утварь: всё то, что можно дорого продать. Иных пленных данов и островитян превратили в рабов, согнав на суда в цепях и колодках. До чего дивно главарю разбойников было узнать, что всех невольников и горы сокровищ Бриан с неслыханной щедростью передаёт ему! Навар с налёта на Скаттери превзошёл всякие чаяния, вот только улыбку с лица флотоводца стёрла слишком высокая плата. Многие его люди умерли смертью, о которой и родным не расскажешь, а сам старый душегуб и сребролюбец был изрешечён, как отслужившая своё дырявая посудина. Деньги и геройская слава ему стали не нужны.

Разграбленный и осквернённый собор Святого Сеннана пустовал. Даже настоятеля Кассидана, лишившегося чувств, монахи отнесли в келью подальше от бесчинствующих вандалов. Никто не видел и не знал, что в тиши крипты, ставшей десяткам мужей братской могилой, тот самый ворон, принёсший разбойнику звонкую монетку, нашёл бездыханное тело Ивара. Птица, не полагаясь на зрение, но остро слыша свежую ещё кровь, слетела на грудь с двумя разверзнутыми чёрными ранами. Сперва на пробу, а затем со свирепой жадностью клюв стал вырывать куски внутренностей, мягкой тёплой плоти. Будто из наполненного до краёв сосуда пернатый вестник смерти испил солёной королевской крови морского конунга. Но жажда его не унялась.